Максим Шапиро - Школа
— Это как? — удивилась Лиза.
— Да элементарно! Проголосует, скажем, большинство, за то, чтобы перебить всех рыжих, а имущество их честно поделить среди народа. Разве государство не должно уважать демократический выбор большинства граждан?
— Вы утрируете!
— Разумеется, я утрирую. Многие ситуации удобно рассматривать в их крайних проявлениях. Это хорошо показывает их сущность. Ну как асимптоты для функций.
— Однако утрированная ситуация это не реальность. С помощью утрирования можно доказать вообще все что угодно. Например, что вода это жуткий яд. Ведь если человек выпьет, скажем, сто литров то он умрет.
— Прекрасный пример. Вот только он не доказывает, что вода это яд. Он доказывает, что достигнув определенного количества, полезность воды для человека начинает падать пока не станет отрицательной. Это кстати классическая иллюстрация общеизвестного экономического закона предельной полезности. Но если уж вода, когда ее слишком много становится ядом, то демократии и права большинства определять политику государства это тоже касается.
— Вы забыли про права человека, — возразила Лиза.
— А что с ними?
— Если волеизъявление большинства противоречит правам человека, то его следует игнорировать. Геноцид по генетическому признаку, например по рыжеволосости, им явно противоречит.
— И что на твоей родной планете в конституции так прямо и записано, что есть вещи, вроде недопустимости геноцида, которые стоят над демократически выраженной волей большинства? — невинно поинтересовался учитель.
— Нет. Но это подразумевается.
— Подразумевается значит, — глаза Дюпре заискрились иронией, — А мы вот на Мирре не поленились и этот пункт в конституцию таки занесли. На всякий случай. А то мало ли чего народу в голову стукнет.
— О да! — фыркнула Лиза, — Мирра всей галактике известна как большой поборник прав человека.
— Так и есть, — Дюпре проигнорировал издевку в голосе ученицы, — Мы только требуем взаимности. Ты соблюдаешь права человека по отношению к нам, а мы по отношению к тебе. Все честно. Но вернемся к нашим рыжим. Значит, в данном конкретном случае ты согласна, что долг государства наплевать на мнение большинства, так как выполнение воли этого самого большинства приведет к ужасающим последствиям в виде геноцида?
— В данном конкретном случае согласна, — подтвердила Лиза уверенно.
— Скажи, а ужаснейший экономический коллапс, в результате которого население погружается в нищету, вспыхивают погромы и чуть ли не гражданская война, уровень преступности взлетает до небес, а также на глазах падает средняя продолжительность жизни. Все это в совокупности можно назвать ужасающими последствиями?
— Последствиями чего? — насторожилась Лиза.
— Последствиями выбора людей, — безмятежно пояснил Дюпре.
— Что за чушь! Когда это люди добровольно выбирали разруху и нищету?!
— А как часто люди добровольно выбирают болезни и немощь вместо здоровья? — осведомился Дюпре и тут же добавил, не дожидаясь ответа, — Да каждый день! Они делают это всякий раз, когда едят слишком калорийную пищу, употребляют алкоголь или другие наркотические вещества и совершают еще множество других вредных для здоровья поступков.
— Да у людей могут быть слабости, но если бы им четко объяснили вредность подобного поведения… Если бы они осознавали…
— Вот именно! — воскликнул Дюпре, — Если бы они осознавали! И кстати знать и осознавать это не одно и то же. Многие знают, что необходимо вести здоровый образ жизни, но не ведут. Но это еще ладно — это их выбор. Хочешь себя гробить — твое право. Хотя когда кто-то курит в общественном месте, заставляя остальных дышать дымом, то так уже сказать нельзя. Не так ли? А теперь давай снова вспомним Мариланд. Там многие, если не большинство знали, что акции не могут бесконечно дорожать по экспоненте. Знали, что финансовые пирамиды уже не раз появлялись в истории человечества и рано или поздно с треском рушились. Знали, что не бывает бесплатного сыра. Знали, но не осознавали. И привели свое государство к краху. В результате большинство не только подгадило само себе, но и утащило за собой на дно здравомыслящее и ни в чем не виноватое меньшинство. Так что меньшинство в таких случаях не может умыть руки и заявить — "Делайте, что хотите и получайте то, что заслужили". Если оно хочет выжить, то ему придется захватывать власть и вбивать большинству в головы, в чем именно оно неправо. Это вопрос выживания.
— Недопущение узурпации власти и последующей диктатуры это тоже вопрос выживания! — перебила Дюпре Лиза, — Сегодня вас лишают избирательного права якобы для того, чтобы вы не сделали какую-нибудь глупость, а завтра вы оказываетесь в концлагере, где работаете за еду. А все потому, что меньшинство решило, что так для вас и для них лучше.
— Именно меня в опасности диктатуры убеждать не следует, — хмыкнул Дюпре, — Но в целом Лиза права. Диктатура это плохо и опасно. Демократия при некоторых дополнительных условиях лучше. Лучше, во-первых потому что власть тогда вынуждена считаться с пожеланиями своего народа. А во-вторых, потому что в выборах участвует очень много людей. При этом крайности сглаживаются. Просто по элементарным статистическим соображениям крайне маловероятно, что большинство населения окажется то ли параноидальными шизофрениками, то ли маньяками-садистами, то ли слабоумными маразматиками и тому подобными девиантами. А вот для диктаторов это не редкость. Видите ли, множества тех, кто может успешно захватить и удержать власть и тех, кто заботится о благополучии граждан, пересекаются в очень малой степени. Но и демократия не идеальна. Если большинство населения страны безграмотно и глупо, то от нее может быть больше вреда, чем пользы. И что делать? Диктатура-то еще хуже. На самом деле ответ лежит на поверхности. Глупых и невежественных граждан, не способных отдавать себе отчет в последствиях своих действий, нужно лишить права голоса. Точно также как запрещено водить автомобиль тем, кто не сдал экзамен на права.
— Вы предлагаете поделить людей на первый и второй сорт! На избранных и лишенных права голоса. Это… Это отвратительно! Это настоящий нацизм! — лицо Лизы полыхало праведным гневом. Остальной класс с интересом наблюдал за ее перепалкой с учителем.
— Ну, вот в твоей родной Неоаквитании, определяя кому можно голосовать, а кому нет, вполне поделили людей на второй и первый сорт. И ничего мир не перевернулся, — пожал плечами Дюпре.
На мгновение Лиза потеряла дар речи.
— Это клевета! — выпалила она, опомнившись, — У нас всеобщее избирательное право!
