Александр Беляев - Борьба в эфире
– А ну-ка повторите их.
К моему изумлению, я повторил их без всякого труда.
– Поверьте, что вы больше не забудете их. К утру вы прекрасно овладеете языком.
– Я не узнаю своей памяти! – воскликнул я.
– У нас есть маленький секрет, который помогает памяти. Вы не просто видите предметы и их словесное изображение и слышите произношение. Все эти зрительные и слуховые явления сопровождаются излучением особых радиоволн.
– Опять радио!
– Недаром же наш город называется Радиополис. Вы ещё не раз услышите о радио. Так вот, эти радиоволны усиливают мозговое восприятие, глубоко запечатлевают в мозгу зрительные и слуховые впечатления – словом, ускоряют процесс запоминания. Только таким путём наше подрастающее поколение и имеет возможность вбирать в себя огромное количество современных знаний и быть глубоко просвещённым в самых различных областях.
– Но отвлечённые понятия?..
– Вы их увидите образно и усвоите их так же легко, как самые простые вещи.
Дверь открылась, и в комнату вошли Ли и Эа. Я с новым любопытством посмотрел на Ли. Инженер, астроном! Прямо невероятно. У нас в Москве так выглядят девушки из балетной студии.
На этот раз астроном выглядел озабоченным. Ли тихо шепнул Элю несколько слов.
Обратившись ко мне, Эль сказал:
– Важные новости: мы, кажется, напали на след нашего американца. Мы должны оставить вас. Займитесь пока изучением языка. Через два-три часа я зайду за вами.
И эти удивительные люди быстро удалились.
Глава четвёртая
В СТРАНЕ ВОСПОМИНАНИЙ
Было раннее утро, когда я вышел на площадку обсерватории. Наше воздушное жилище сияло в лучах восходящего солнца, как болид, а внизу Радиополис ещё тонул в синеватой предутренней мгле.
– Доброе утро! Как вы себя чувствуете? – услышал я около себя голос Эа. Она говорила на своём языке, но теперь я овладел им в совершенстве. Это не был эсперанто, как думал я вначале, хотя эсперанто был положен в основу нового международного языка, ещё более простого и звучного.
– Благодарю вас, прекрасно, – ответил я девушке. – Эль обещал сопровождать меня сегодня.
– Вот он летит, – ответила она, глядя в раскрывшуюся под нами бездну.
Я ещё ничего не видел.
– Скажите, как держится в воздухе это воздушное сооружение? – спросил я.
– Пропеллеры, помещённые под площадкой, держат его, а гироскопы придают полную горизонтальную устойчивость. Вполне капитальное сооружение. На всякий случай мы всё же держим здесь несколько парашютов.
– На одном из которых я и совершил своё невольное путешествие?
– И очень счастливо для первого раза, – улыбаясь, ответила Эа.
– Но ведь чтобы приводить в движение пропеллеры, нужны сильные моторы и для них целые склады горючего?..
– У нас энергия для всех двигателей передаётся по радио, – ответила Эа.
– Опять радио!
Внизу послышался лёгкий шум и голос Эля:
– Доброе утро! Надевайте скорее крылья, летим в страну воспоминаний!
Я надел принесённые мне Эа крылья. Эль осмотрел широкие ремни, крестообразно стянутые на моей груди, и сделал указания, как управлять этим необычно простым по конструкции летательным аппаратом.
– Попробуйте подняться и опуститься на площадке, – сказал он.
Не без волнения повернул я рычажок у моего бедра. Суставчатые крылышки, как у летучей мыши, затрепетали у меня за спиной, и я почувствовал, что почва уходит из-под ног. Инстинктивно я расставил руки и ноги, как бы готовясь упасть на четвереньки. Вид мой, вероятно, был очень смешон, я слышал заглушённый смех Эа.
– Держитесь прямей! – командовал Эль. – Правый рычаг. Поворот. Больше. Так. Отдача. Левый рычаг назад.
Я плавно опустился.
– Хорошо. Можем лететь.
Я и Эль подошли к краю площадки, вспрыгнули на ограду и… бросились вниз. Это было моё третье воздушное путешествие в Радиополисе, которое оставило во мне самое сильное впечатление. Мне приходилось когда-то летать на аэропланах. Но разве можно сравнить ту громоздкую, грохочущую машину моего времени с этими крыльями, которых почти не ощущаешь! Впервые я почувствовал себя летающим человеком, лёгким и свободным, как птица.
Несколько секунд полёта – и мы оставили освещённое солнцем пространство, погрузившись в синие сумерки.
Эль летел рядом, несколько впереди, направляя свой полёт к Кремлю.
Скоро под нами показался уже знакомый мне фонтан в кипарисовой роще.
Наши крылья так незначительно шумели, что мы могли свободно разговаривать.
– Эти кипарисы, – указал я на рощу, – выставлены на лето из оранжереи?
– Нет, они свободно растут здесь. Мы изменили климат. Чему же вы удивляетесь? Мы могли достигнуть этого разными способами, но для этого оказалось достаточно и одной лучистой энергии солнца. Вы знаете, что на пространстве в один квадратный километр эта энергия, использованная только на десять процентов, сможет произвести работу, равную семидесяти пяти тысячам миллионов лошадиных сил. Мы же получаем в одном Туркестане тысячи миллионов лошадиных сил этой энергии: вполне достаточное количество, чтобы не только «согреваться», но приводить в действие все наши машины.
Башни Кремля промелькнули под нами. Мы опустились на тихую снежную площадь и сложили крылья. Здесь было раннее зимнее утро.
– Мы реставрировали прошлое век за веком. Вся старая Москва – ваша Москва – превращена в музей, – сказал Эль. – Перелетая из квартала в квартал, вы будете как бы перелетать из века в век. Перед вами пройдёт всё характерное для данного времени, от архитектуры до мелочей быта.
Эль был прав: мы действительно перелетали из века век.
– Зайдём в один из комиссариатов. Не всё же вам спрашивать у меня, я тоже хочу кое о чём спросить у вас, как у современника этой эпохи, пополнить свои исторические знания, – сказал он улыбаясь. – Вы где служили?
Я ответил…
Мы вошли в знакомое здание. Меня невольно охватило волнение. Всё осталось по-прежнему. Не чудо ли? Даже мой письменный стол и на нём папки дел – всё, как я оставил их вчера, если только это было вчера.
– Не будете ли вы любезны объяснить мне, чем вы занимались, в чём заключалась ваша работа?
Я был польщён. Наконец-то я смогу дать объяснения этому человеку неограниченных знаний. Я охотно раскрыл свои папки и начал объяснять, в чём заключалась моя работа. Эль слушал внимательно. Иногда мне казалось, что он хочет поправить меня, но, очевидно, я ошибался: он только не совсем понимал меня и просил пояснений.
– Достаточно, – наконец сказал он. – Я окончательно убедился, что вы, как это ни странно, человек из прошлого. Никто лучше меня не знает прошлой истории. А вы проявили – в своей области, конечно, – такие знания, что всякая мысль о мистификации исключается.
