Андрей Ливадный - Бремя воина
Герман резко взмахнул ножом Прошло несколько секунд, и на запястье Ашанга выступила кровь. Она была бледно-розового цвета.
Насекомое по-прежнему не шевелилось.
Молодой воин коснулся указательным пальцем пятнышка розовой крови, затем зубами стянул гермоперчатку и, справедливо опасаясь отпускать конечность врага, прокусил свой собственный палец. Капля алой крови выступила там, где остался вдавленный отпечаток зубов, солоноватый вкус наполнил рот Германа.
- Слушай внимательно... - хрипло сказал он, не узнавая собственного голоса. - Я убью тебя, но не здесь. Вот ключ к твоему кораблю - он резко мазанул прокушенным пальцем по хитиновому лбу Ашанга. - До встречи на орбите... - С этими словами он отпустил конечность форкарсианина и ударом ноги отправил к тонущему Ашангу срубленное дерево.
Тот рефлекторно ухватился за относительно тонкий ствол, но вес насекомого был невелик, а разлапистая крона молодого деревца прочно лежала в сплетении корней.
Выберется.
Герман развернулся и зашагал прочь, в том направлении, где, по словам Омни, находился космический истребитель его предков.
ГЛАВА 3
Герман торопился.
Казалось, что впервые в жизни ему изменило хладнокровие - разум молодого воина будто попал в черный водоворот, затягивающий его все глубже и глубже. Ожидание встречи с техногенным реликтом, пережившим гибель человечества, томило, гнало его по зыбким мшистым топям, заставляя волноваться, будто юношу...
И вот наконец это свершилось.
В первый момент, когда на обширной поляне, образованной случайным выступом скальных пород, он увидел сквозь редеющий подлесок этот контур, его сердце на мгновение замерло, а потом несколько раз бухнуло в груди, гулко и неровно, будто стремясь вырваться наружу из грудной клетки...
Черный силуэт горбоносого космического истребителя не был подделкой это Герман понял сразу, с первого взгляда. Броня реликта даже издали казалась неоднородной: местами она утратила отражающий глянец, на одном из коротких скошенных крыльев виднелась приличная выщербина, несколько ожогов от попаданий лазерных лучей тянулось по бортам Уродливыми потеками расплавленного керамлита, обрамленными фиолетовой радугой цветов побежалости...
Преодолев секундный ступор, Герман заставил сделать себя шаг вперед, навстречу внезапно материализовавшейся мечте...
Человеческая машина отличалась от известных ему аналогов, созданных иными расами, так резко, что от этой зримой разницы озноб продрал по спине. Прошло всего несколько секунд, а он уже не понимал, как мог восхищаться машинами, которые предоставляли в распоряжение людей Омни...
Герман с трепетом подошел к горбоносому чуду, и каждый его шаг укрупнял детали, делал их зримыми, усиливая наваждение до состояния, равного временному помутнению рассудка.
Никогда он не испытывал ничего подобного, разве что обгорелый по краям стереоснимок светловолосого человеческого существа будил в нем что-то похожее: глухое, едва осознанное, жгучее, в сравнении с чем блекли и теряли смысл все остальные стремления и амбиции, надежды и чаяния.
Герман не знал человеческого термина "любовь".
Его сознание едва не сорвалось в губительный штопор. Он вовремя одернул себя, понимая, что начинает терять контроль над рассудком.
Подойдя вплотную к овальному люку, он действительно увидел характерную для техники Омни блестящую пластину сканирующего устройства. Достав перчатку боевого скафандра, которую он снял, чтобы вездесущая влага не смыла след розовой крови Ашанга, он коснулся этим ключом доступа пластины сканера, и люк, зашипев пневматикой, послушно отъехал в сторону.
Герман не знал, что думает в этот момент Омни, и вообще предполагал ли серокожий подобный оборот сценария, но сейчас ему были совершенно безразличны все сопутствующие обстоятельства. Эта машина внезапно заняла собой весь его разум, отодвинув остальное на периферию сознания.
Внутри космический корабль оказался тесноватым. Единственным доступным помещением была рубка с установленным в ее центре противоперегрузочным креслом, которое со всех сторон обступали незнакомые Герману приборные панели.
Его не то что не смутила эта внезапная сложность - он просто не заметил ее.
Сев в кресло, он вдруг ощутил, как вздрогнуло под ним противоперегрузочное устройство, тонко взвизгнули невидимые глазу приводы, кресло внезапно объяло его - подлокотники, усеянные сенсорными кнопками, сдвинулись чуть ближе друг к другу, подстраиваясь под телосложение пилота, бесчисленные огни пультов мягко засияли, и слух Германа внезапно потряс родившийся из ниоткуда мягкий голос:
- Активация бортовых агрегатов. Идет процесс герметизации. Все системы в стадии тестирования.
Опять тонко взвизгнули приводы, и из пола прямо перед Германом выдвинулись две штанги, снабженные на концах удобными захватами. Повинуясь скорее инстинкту, чем реальному знанию, он протянул руки, и пальцы охватили пористую поверхность двух изгибающихся рукояток, под материалом которых отчетливо ощущались бугорки сенсорных гашеток. Стоило ему взяться за рукоятки, как штанги тут же пришли в движение, укорачиваясь и опускаясь, так что он в любой момент мог дотянуться большими пальцами обеих рук до расположенных на подлокотниках кнопок.
- Пожалуйста, проверьте цепи управления.
Герман ощущал бугорок под каждым пальцем. Он осторожно увеличил давление на тот выступ, что оказался под указательным пальцем правой руки, и чуткий голос тут же сообщил:
- Правый маршевый двигатель. Увеличение тяги. Тест пройден.
Средний палец.
Что-то пришло в движение справа от пилота. Этот агрегат не был виден глазу, и его механизмы располагались в обшивке истребителя.
- Вакуумная турель правого борта. Активация успешна. Тест пройден. Загрузка боекомплекта.
В этот миг Герман со всей остротой осознал: Ашангу не жить. Управление космическим кораблем предков оказалось настолько простым, интуитивным, что разобраться в нем, наверное, смог бы и ребенок...
Сердце Германа медленно успокаивалось, возвращаясь в привычный, размеренный ритм ударов, но разум уже терзала иная мысль, - первый миг упоения прошел, и он вдруг подумал: что будет дальше? Неужели этому чуду придется погибнуть или хуже того - его отберут у меня после окончания боя?
Мысль пришла и уже не отпускала. Он общался с бортовым компьютером, продолжал тестировать системы, все более и более понимая, как нужно управлять кораблем, а сам напряженно думал: Что же мне делать? Как уберечься самому и спасти корабль? Что можно противопоставить Омни, как обмануть Го?
Это больше походило на наваждение. Он забыл обо всем, словно из его рассудка кто-то вымел постулат о беспрекословном повиновении воле серокожих существ, он не вспомнил в эту секунду ни о Долге Чести, ни о чем-либо ином, будто в его сознании открылись потаенные, неведомые глубины, и оно вдруг стало иным - неподвластным чьей-либо воле, инструкциям, правилам. Рассудок Германа уже не подчинялся ничему, - он жил сам по себе, обретя пугающую независимость.
