Владимир Колотенко - Прикованные к тени
Обрусевший серб, он так и не стал аристократом, вернее, не проявлял никаких соответствующих признаков и манер, хотя и носил в себе гены какого-то знаменитого княжеского рода. Такт не позволяет мне говорить о других чертах его личности, казавшихся нам просто дикими, но в наших глазах он всегда был великим. Мы тянулись к нему, как ночные мотыльки к свету. Теперь я без раздумий могу сказать, что, если бы он тогда не уехал, мир бы многое потерял, возможно, вымер бы. Как раз накануне своего отъезда он так и сказал:
- Чтобы хоть что-нибудь изменить, нужно смело выбираться из этой ямы. Катапультироваться!.. А? Как думаешь?..
Я лишь согласно кивнул.
- Лыжи бы! - воскликнул Жора.
Он, видимо, давно навострил свои лыжи и только ждал подходящего момента, чтобы совершить прыжок к совершенству. Остановить его было невозможно. «Совершенство, - скажет он потом, - это иго, нет - это капкан! Чтобы вырваться из него, нужно отгрызть себе лапу!». Он бы перегрыз горло тому, кто встал бы на его пути. Да-да, он был уже просто заточен на совершенство!
- От смерти уйти нетрудно, - задумчиво произнес он. К чему он это сказал, я так и не понял. - А вообще-то, - прибавил он, - всегда нужно оставаться самим собой, ведь все остальные роли уже разобраны.
Вскоре, тем же летом, Жора укатил в Москву. Без жены Натальи, без своей дочки Натальки... Без гроша в кармане!
Признаться, мы осиротели без Жоры. Поначалу мы чувствовали себя, как цыплята без квочки{ Наседка (укр.)}. Потом это чувство прошло. И пришла уверенность в собственных силах. Но Жорин дух еще долго витал среди нас. И у меня появилось чувство, что расстались мы совсем ненадолго и судьбы наши вновь встретятся, переплетутся и побегут рядышком, рука в руке. Так и случилось. И скоро имя его облетело весь мир в миллионных тиражах газет, а работы уже давно признаны бессмертными.
- Почему ты говоришь о нем в прошлом времени? - спрашивает Лена.
- Я потерял его след. Я не могу назвать Жору гением, об этом объявят потом, но даже в те наши молодые годы он... Да-да...
- Ты, - говорит Лена, - рисуешь Жору эдаким...
- Да-да, - повторяю я, - он... До сих пор не могу себе простить, что...
- Что «что...»?
- Да нет... Нет, ничего...
Вот уже столько лет о нем - ни слуху, ни духу...
Глава 6
Сперва я хотел написать статью в какой-то научный журнал. Я уже знал, что формулировать мысль словами не всегда просто и работа эта бывает мучительной, но как только дописана последняя фраза и поставлена точка, тебя распирает восторг: получилось, получилось неплохо, все-таки смог! Что же - честь и хвала! Можно встать из-за стола, потянуться, приподнявшись на цыпочки и закрыв глаза, сделать вдох, задержать дыхание, затем выдох... Затем снова вдох... Молодчина! Минут двадцать я мучился над первой фразой, затем полчаса - над второй. Нужные слова не приходили на ум. Прошел час или два. Не мой день, решил я, не сегодня. Отшвырнул исчерканный лист в сторону и тут же нарисовал на новом схему эксперимента. Расписал партитуры каждому участнику, выверил все концентрации и интервалы, распределил последовательность операций в долях секунд и часах, установил температурные режимы и кислотности в каждой пробирке, каждой капле биологических жидкостей... Я колдовал в своей кухне, варил варево новой жизни. Ах, как здорово все расписано, ай да я! «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»
Через час или три, время в тот момент остановилось, я расписал, казалось, все последовательности операций каждого участника этого шоу и определил все необходимые условия. У меня голова шла кругом, и бетонный пол качнулся под ногами. Никакая статья не может сравниться с потоком сознания, несущего тебя к скачку удачи. В сладком предвкушении неслыханного успеха я чувствовал, что теряю власть над собой и вот-вот лишусь и сознания. Переполнившая меня до края несокрушимая уверенность в том, что все произойдет так, как я и предполагал, окрылила меня, и я тотчас же принял решение ни на час не откладывать эксперимент. Голова стала светлой, я был горд и могуч, и счастлив. Я готов был тут же куда-то бежать, что-то делать, творить, да, творить. Только бы не сидеть на месте.
Был, как сказано, июнь, жара стояла адская, днем плавился под ногами асфальт. Я толком не знал, день это был или ночь, у меня не было под рукою часов, а лаборатория не имела ни одного окна. Радиомаяк! Я прислушался, но расслышал лишь писк динамика. Тем не менее время не остановилось, оно куда-то текло, спешило, и вместе с ним меня оставили возбуждение и торопливость. Мне удалось обуздать азарт первооткрывателя и остановить тот бешеный бег в себе, который всегда присущ охотнику за сенсациями. Я не стал никому звонить, выключил настольную лампу и снова лег на кушетку. Могильная тишина. Лишь где-то в правом углу слышалось бульканье канализационных вод под чугунным люком. И я тут же уснул. Но схема эксперимента уже жила в моей голове. Плодоносное зачатие состоялось.
Глава 7
Когда у меня появилась уверенность, что генами можно манипулировать, как посевным горохом, я рассказал им свою идею. Это был день поздравлений, мне стукнуло тридцать. Когда все поприутихли, рассевшись в кружок и отдышавшись, я сделал попытку привлечь их внимание первой фразой.
- Мне кажется, - сказал я, - что пришло время и нам позабавиться генами...
Фраза сорвалась с губ неожиданно и не произвела на них никакого впечатления. Они внимательно выслушали мой победоносный план по борьбе со старостью и целиком и полностью приняли его. Наконец я предъявил самый главный довод:
- Мы вскоре сможем продлить жизнь не только отдельных клеток, мышек или собак, но и самого человека...
- Вылитый Мендель, - сказал Шурик.
Любитель удовольствий и весельчак, он не упускал возможности над кем-либо подшутить, предоставляя себе полную свободу в выборе объекта насмешек.
По сути никто не возражал мне, и это было отрадно. Даже Ушков, всегдашний оппонент и противник любых новых начинаний, не произнес ни слова против. Инне тоже идея нравилась.
- Ух, ты! - воскликнула она, - все это здорово, здорово! Вы представляете, в какие кущи мы можем забраться?!
- Ты, значит, считаешь, что нам удастся запихнуть эти гены в клетки? - спросил Кирилл.
Мне уже можно было молчать, двигатель был запущен. Можно было точно сказать, что они ухватили главное. Я был благодарен и Инне, почувствовавшей запах победы и своевременно пришедшей мне на помощь. Вечером мы снова собрались в лаборатории, чтобы праздновать мой день рождения. Я пришел, как всегда, с опозданием.
- Поздравляю, - сказала мне Аня, как только я переступил порог, - вот...
Даже в этом полумраке я видел, как загорелись ее щеки, когда она вручила мне красную розу.
- Анечка, Аня... Спасибо, милая...
Это было все, что сказал я в ответ. Я, конечно, был тронут, тронут... Я поцеловал ее в жаркие щеки и вздохнул с облегчением, когда вошедший вслед за мной Баринов что-то выкрикнул, мол, смотрите, смотрите!.. Все вокруг сияло чистотой, пол был тщательно вымыт, на эмалированных лотках блестела лабораторная посуда, блестели влюбленные в меня глаза Ани... Так мне, во всяком случае, показалось: у меня закружилась голова, и я вынужден был сесть на табурет. Я даже причесался зачем-то и застегнул пуговицу на шведке. В те минуты я готов был бросить не один камень в того, кто сказал бы мне, что Аня вскоре покинет страну и станет известной парижской танцовщицей. Вот эта милая Аня?! Никогда!
- А Жора тебя поздравил? - спросила Ната.
Жора звонил из Москвы рано утром. Были и телеграммы, открытки, все помнили, - все, кто меня знал.
- Кто такой Жора? - тихо спросила Аня у Инны. Чтобы скрыть свою робость, она стала салфеткой вытирать до блеска вымытый мерный стакан.
- Жора - это Жора, - так же тихо ответила ей Инна, - это... наш общий друг. Он в Москве...
Я слышал этот разговор краем уха, и мне нечего было добавить: друг! Лучше не скажешь. А сегодня вряд ли кто станет отрицать его значение.
- Он и в самом деле великий человек? - спрашивает Лена.
- Хм!..
Лена редко спрашивает. Только в тех случаях, когда хочет удостовериться. Например, в величии Жоры. «Он и в самом деле великий человек?». Хм! А ведь она права - величие на дороге не валяется. Лена права. Жора - великий человек! Это не я сказал, мир твердит. И от этого уже не отмахнешься.
Глава 8
Разумеется, что прежде чем рассказать о своей идее, я долгое время вынашивал ее в себе, ставил мысленные эксперименты, искал пути практического воплощения будущих результатов и представлял себе, как отнесется к ним международное научное сообщество.
- Ты рассказывал, - говорит Лена.
- Да. Если идея сработает, думал я, о нас будут трубить на каждом шагу. Невероятно. Невероятно! Я думал только о блестящем будущем, совершенно выбросив из головы, что у каждой медали имеется обратная сторона. Как сейчас помню эту кошмарную ночь. Меня одолела бессонница, что само по себе было странным: в мои-то годы! Я сидел за рабочим столом и что-то записывал в научный журнал. Какие-то жалкие данные о новых путях и способах продления жизни подопытных животных. Казалось, что мы нашли эликсир молодости, какой-то состав из измельченных в порошок минералов, цветочной пыльцы с медом и коктейля из лекарственных трав - композицию БАВ, которая достоверно увеличивает продолжительность жизни белых мышек месяца на полтора. Статистика была безупречной. Потом мы повторили эксперимент несколько раз, и результат был налицо. Результат был надежным, и не вызывал никаких сомнений. Я понимал, что геронтология пополнится еще одним маленьким достижением и, возможно, какой-нибудь молодой гений положит добытый нами факт в корзину своих «за» при создании новой теории нестарения. Но от мышки до человека, как от Киева до Созвездия Псов. Экстраполировать на человека результаты, полученные на мышах, почти невозможно. Особенно в механизмах старения. О сколько мы загубили бедных животных! Это сейчас я совершенно точно уверен, что будь в те дни с нами Тина, мы бы... Да! Если бы она...
