Ильдар Абдульманов - Царь Мира
Самарин умел достигать своей цели. В этот вечер он, узнав, что Алина уже выписалась из больницы и должна прийти в театр, решил начать игру. Он появился в театре задолго до начала спектакля, вовсе не желая быть среди тех, кто подбегает к сцене после представления, когда актриса еще не вышла полностью из роли и все лица зрителей для нее сливаются в смутное пятно. Самарин хотел, чтобы его запомнили.
Когда Эдик и Алина вошли в фойе, взгляд Самарина, выражавший искреннее восхищение, был устремлен на нее, а внимательный взгляд его личного телохранителя Ляшенко — на режиссера. Этот безопасен, подумал Ляшенко. Он был неплохим профессионалом, не раз выручал хозяина в рискованных ситуациях, и это была его первая ошибка на охранном поприще.
— Здравствуйте, Алина, — самым сердечным и проникновенным голосом сказал Самарин. Правда, таким же голосом говорил с теми, кто должен был по его приговору отправиться в лучший мир, причем в самые короткие сроки. Но другого голоса у Самарина не было — он был купцом, а не донжуаном. — Это вам!! — Он протянул букет.
Алина улыбнулась и взяла цветы.
— Спасибо.
— Вы могли бы уделить мне пару минут?
— Да. — Алина взглянула на Эдика, тот обдал Самарина холодным взглядом, которого тот совершенно не заметил, и прошел в зал.
Ляшенко вышел из фойе и занял позицию за окнами, где он мог видеть, но не слышать.
— Быть может, если я приглашу вас поужинать со мной, это покажется вам примитивным, — сказал Самарин, — но что, если мы поужинаем в любой точке земного шара, которая вам понравится?
— Это было бы заманчиво, — усмехнулась Алина, — но мне сейчас нужно работать, и, если честно, я не настроена на новые знакомства.
— Вот моя визитка, — сказал Самарин, не ожидавший быстрого согласия. — Здесь указано имя человека, готового выполнить любой ваш каприз.
— О! — засмеялась Алина. — Вы еще не знаете, какие у меня могут быть капризы.
— Не знаю, — сказал Самарин, — но я вовсе не один из восторженных почитателей вашего таланта. Я человек серьезный, и вы мне интересны не только как талантливая актриса.
Сказав это, он умолк. И надо отдать ему должное — он умел вовремя остановиться. Пауза больше интригует, нежели вспышка словоохотливости.
Поклонившись, Самарин собирался уже выйти, когда вдруг в фойе появился Эдик. Он посчитал, что Алина слишком задержалась, и ему не нравился человек, с которым она осталась. Одновременно с ним в фойе вошел Ляшенко — реакция у него была хорошая.
Власов, конечно, слышал о Самарине, но не знал, что это он и есть. И так получилось, что при первой встрече они оба недооценили друг друга. И им обоим в будущем пришлось за это жестоко поплатиться.
— Алина, нам пора идти, — небрежно сказал Эдик, беря ее под локоть. — Извините, но надо работать, и потом, я бы не хотел, чтобы в будущем вы уделяли повышенное внимание моей жене.
— Она ваша жена? — не удержавшись, удивленно спросил Самарин и даже оглянулся на Ляшенко: этой информацией он не располагал.
Тот чуть заметно пожал плечами, отрицая сказанное Эдиком. Алина улыбнулась и как-то виновато взглянула на Эдика.
— В ближайшем будущем будет моей женой, — тем же пренебрежительным тоном сказал Власов. — Извините, что не приглашаю на свадьбу. Просто не надо думать, что если имеете дело с актрисой из провинции, то достаточно навешать ей лапши на уши, и она ваша. Это не так.
Впоследствии и сам Власов не смог бы объяснить, что подвигло его на такую тираду — то ли презрительное равнодушие собеседника, то ли улыбка Алины с чужими цветами в руках. Но сказанного не воротишь.
— Это не так, — с кривой улыбкой повторил Самарин его слова, поскольку именно это и хотел сказать. Он давно отвык, чтобы с ним говорили таким тоном, не говоря уж о прочем, и был, мягко говоря, взбешен. Но он потому и стал хозяином жизни, а не остался на уровне какого-нибудь Припадка, что сумел вовремя себя сдержать, а это один из первых признаков интеллекта.
Самарин и Власов отвернулись друг от друга одновременно. Эдик с Алиной прошли в театр, Самарин с Ляшенко вышли на улицу. Сев на заднее сиденье серебристого «мерседеса», Самарин приказал ехать домой. Минуты через две он сказал:
— Ты его запомнил?
— Конечно, — с готовностью откликнулся Ляшенко и не без юмора спросил: — Первая степень устрашения?
— Да. Не суетитесь, но если получится, то лучше сегодня. Собак надо наказывать сразу после проступка, чтобы выработался условный рефлекс, но не обязательно это делать хозяйской рукой. О том, за что, — ни слова. Следов на теле не оставляйте. Пусть полечится еще месячишко из-за проблем с внутренними органами. Но скажи ребятам, чтобы не увлекались.
— О'кей, шеф.
Ляшенко проводил хозяина до дверей коттеджа, там передал его под надзор домашней охраны.
— Я сразу поеду и организую?
— Давай, — сказал Самарин.
Ляшенко спустя минут пять вошел в подъезд некоего дома и позвонил в дверь квартиры на втором этаже. Ему открыл коренастый парень с мощными бицепсами, распиравшими короткие рукава футболки.
— Дело есть, — сказал Ляшенко.
Хозяин посторонился и пропустил его внутрь квартиры. Еще минут через семь Ляшенко отъехал от дома. А еще через пару минут от этого же подъезда отъехала черная «ауди» с тонированными стеклами. В ней сидели четверо весьма похожих друг на друга парней и девушка, которой залюбовался бы любой мужчина, но предпочел бы любоваться на расстоянии, оценив, что такая краля ему не по карману. Через пять-шесть минут «ауди» остановилась в переулке, возле театра. Девушка вышла из машины и уверенно направилась к дверям.
* * *Нельзя сказать, что Сергунин был в восторге от идеи полковника заняться прочесыванием местности. Но это был приказ, и потому Сергунин последующие два дня практически не занимался расследованием, в то время как Ващенко тщетно пытался «расколоть» Клюкина. То, что капитан сообщил на допросах, практически ничем не отличалось от того, что он изложил на первом заседании комиссии. Убедившись, что Клюкина «сломать» не удастся, Ващенко снова вызвал Калинина. Однако, при всем своем самомнении, глупостью он все же — скажем так — не выделялся среди прочих. Поняв, что с наскоку это дело не возьмешь и что требуется компетентная помощь, он сначала переговорил с Щербининым, вернувшимся из Москвы, а потом предложил Клевцову участвовать в допросе Калинина. Тот с готовностью согласился, поскольку до этого не допускался к допросам, не мог добиться ничего внятного от эксперта Щербинина и посему невольно ощущал себя лишним. Осмотр места происшествия ничего не дал: Клевцов нашел несколько выжженных участков травы, но они ничем не отличались от множества таких же, оставшихся на местах разведения костров. Клевцов начинал подозревать, что его и других попросту дурят этими байками о пришельцах, и потому возможность услышать наконец что-то из первых уст заставила его облегченно вздохнуть. Он был уверен, что сможет разоблачить доморощенное провинциальное шарлатанство.
