Александр Шалимов - Эстафета разума (сборник)
— Да… Нет… Может быть… Ну, не совсем олух… но около того… Понял… Понял… Не знаю… Тройки и то не с первого раза… Сейчас… Сейчас…
Тимофей подумал, что слова замдекана могут с равным основанием относиться и к нему и ко многим еще… Надежда снова начала угасать, но тут Аким Акимыч вдруг прервал разговор, и, прикрыв трубку ладонью, тихо спросил Тимофея:
— Вы где сейчас работаете?
Тимофей сказал, и Аким Акимыч тотчас повторил это невидимому собеседнику. Видимо, речь шла все-таки о Тимофее, и он снова с надеждой уставился на замдекана, стараясь не проронить ни слова.
На этот раз Аким Акимыч долго молчал, слушал, что говорилось на другом конце провода. Иногда он хмурился и раскрывал рот, но невидимый собеседник не позволил прервать себя. Только один раз Аким Акимыч громко сказал — «хм» — и с сомнением покачал головой. Потом он стал кивать и наконец сказал:
— Ясно… Все понял… Сделаем. — И положил трубку.
Тимофей ждал, не сводя с него глаз.
Аким Акимыч потер переносицу и придвинул к себе заявление Тимофея.
— Ну ладно, — сказал он задумчиво, — сдавай.
Тимофею показалось, что он ослышался.
— Теормех? Можно?.. А когда, Аким Акимыч?
— Когда-когда? Когда готов будешь.
— Так срок-то какой даете?
— Какой еще срок! — вспылил вдруг замдекана. — Подготовитесь и сдавайте… Когда сможете.
— А Роза Львовна?
— Скажу ей завтра.
— Ух, ну спасибо, Аким Акимыч.
— Не за что! Ректор сейчас звонил, — замдекана указал на телефонный аппарат. — А ему из исполкома. Вот такое дело.
— Так я могу идти, Аким Акимыч? — спросил Тимофей, осторожно забирая со стола драгоценное разрешение.
— Пожалуйста, — дернул плечом замдекана. И уже, когда Тимофей был в дверях, Аким Акимыч вдруг подмигнул ему и спросил: — Кто это о тебе в исполкоме так печется?
— Дядя, наверно, — небрежно бросил Тимофей, прикрывая за собой дверь.
— Ух ты, — пробормотал Аким Акимыч, оставшись один. Чуть не влип… Балда… — Он постучал кулаком по своей лохматой голове и углубился в бумаги.
На экзамен по теормеху Тимофей пришел во всеоружии… Он, конечно, готовился в последнюю ночь, а кроме того, в портфеле у него лежали два учебника, конспект лекций, взятый у знакомой девушки с четвертого курса, типовые решения задач и справочник по теоретической механике. Больше всего Тимофей надеялся на конспект и справочник, однако и в учебниках многие места он отметил закладками. Кроме того, в кармане у него были две «шпоры», сложенные гармошками, длинные, как солитеры.
Роза Львовна встретила Тимофея с видом обреченной великомученицы. На днях по поводу «этого Иванова» с ней долго и мутно разговаривал замдекана. Из разговора она уяснила только одно: и декан и ректор и еще какой-то «дядя Иванова» в исполкоме не допускают мысли, что студент-вечерник Иванов может четвертый раз подряд получить у нее двойку.
— Да проконсультируйте вы его и пустите к черту, то есть… с богом, — сказал в заключение замдекана.
— Уже консультировала, много раз.
— Еще проконсультируйте… Вода камень точит.
— Насчет камня, Аким Акимыч, я с вами согласна, но теоретическая механика, извините, не вода… будущему инженеру, а ведь мы с вами, кажется, готовим инженеров, без нее нельзя…
— Оставьте вы ваш ядовитый тон, — махнул рукой Аким Акимыч. — Одним дурнем больше, одним меньше, какая разница! Речь идет о тройке. А от тройки до двойки далеко ли? На производстве выучится, если дойдет до диплома.
— Приятно слышать такие речи от замдекана.
— А вы посидели бы на моем месте. Не то бы еще сказали.
— А вы на моем?
— Я экзамены тоже принимаю. Бывает: «три» пишу — «два» в уме…
— Ну хорошо, — вздохнула Роза Львовна. — Сдаюсь. Но учтите, в последний раз…
И она вышла из деканата с высоко поднятой головой, гордая тем, что донесет этот крест до конца…
«Крест» явился ей в лице Тимофея ровно в восемнадцать тридцать. Он поставил свой туго набитый портфель на столик возле дверей, вежливо поздоровался и положил перед ней экзаменационный листок с зачеткой.
— Может быть, у вас есть вопросы ко мне до экзамена? жалобно спросила Роза Львовна.
Нет, вопросов у него не было.
— Ну хорошо, берите билет.
Он взял, не выбирая, верхний и, даже не посмотрев на него, пошел и сел в последний ряд.
Аудитория была совсем небольшая, их было только двое, и все-таки Роза Львовна запротестовала.
— Нет-нет, Иванов, садитесь поближе.
Он сел напротив нее во втором ряду, раскрыл чистую тетрадь и углубился в изучение билета.
«Странный он какой-то сегодня, — подумала Роза Львовна. А может, все-таки подготовился и ответит что-нибудь?»
Она раскрыла журнал с только что опубликованной статьей по теории множеств и углубилась в чтение. Время от времени она поднимала глаза и подозрительно посматривала на Тимофея. Он сидел неподвижно, прикрыв ладонью глаза. Потом начал что-то писать, потом опять задумался. Роза Львовна прикинула, что он будет готовиться не меньше часа. Она за это время успеет прочитать статью, а может, и сделает выписки. Однако, к ее величайшему изумлению, через десять минут он поднялся и сказал, что готов отвечать. В тетради у него несколько страниц были исписаны мелким бисерным почерком.
«Когда он успел, — подумала Роза Львовна. — Наверно, списывал… Но как и когда?»
На всякий случай она бегло просмотрела его записи. Это были ответы на вопросы билета.
— Ну хорошо, я слушаю, — сказала она.
Он начал отвечать, поглядывая в свои записи. Первый вопрос, второй, третий… Он отвечал настолько прилично, что Роза Львовна не сочла возможным задавать дополнительные вопросы. Раз, правда, он сбился, но она не стала углубляться в его ошибку. У нее все время было ощущение, что они бредут по высоко натянутому канату, и если он сорвется, то, пожалуй, и она не сможет удержаться на высоте. Однако он благополучно дошел до конца третьего вопроса, отложил записи и билет и вопросительно взглянул на нее.
Она заколебалась. Задать ему дополнительный вопрос или нет? Дневнику за подобные ответы она могла бы с чистой совестью поставить четверку, без всяких дополнительных вопросов. Но тут четверка казалась ей кощунством. Экзамен сдавался в четвертый раз. «Задам все-таки один вопрос на сообразительность», — решила она. Он, конечно, не ответит, и я с полным основанием поставлю ему полноценную тройку.
Выслушав вопрос, Тимофей закусил губы.
— Можно подумать? — спросил он не очень уверенно.
— Думайте.
Он опять прикрыл ладонью глаза и некоторое время сидел неподвижно. Потом встрепенулся и начал что-то писать.
