Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 15
Локи перемешал эти места света и не-света, наблюдая, как они мерцают и закручиваются.
Где-то далеко возник хаос. Локи чуял его, и он был хорош.
Автоматическая телефонная подстанция в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, внезапно произвела 5200 параллельных соединений. Станция вздрогнула от перегрузки и скончалась в ореоле славы.
Локи захотелось увидеть такое еще раз.
Другое существо запротестовало, но он холодной улыбкой заставил его умолкнуть.
Локи помахал рукой: каждая полоса движения на дорогах Дженкинтауна, Восточная Пенсильвания, перевела движущиеся по ней объекты влево. Правые, подъездные, полосы очистились и перестали принимать въезжающие на шоссе автомобили. Левые, высокоскоростные, ряды сбросили весь свой движущийся груз на разделительные полосы. Разнообразный транспорт при средней плотности 280 машин на километр начал интенсивно взрывать мягкую землю резиновыми покрышками, тормозя и буксуя на мокрой траве.
Это было лучше, чем вмешиваться в судьбы бессмертных богов! Локи хихикнул. Затем он обернулся к той, другой, чтобы выяснить, что ей известно об этом месте.
Переступив через полосу плещущейся воды между паромом и причалом в Уэртауне, Том Гарден был захвачен внезапным видением всеобщей сырости мира.
Семь десятых планеты покрыто водой, оканчивающейся здесь, у просмоленных столбов и асфальтового покрытия фальшивой суши. За причалом были низкие песчаные дюны и щетинистая трава, с трудом отвоевывающая место у соленой топи. В мире нигде не было жестких линий, кроме сотворенных руками человека — вроде этого причала. Даже береговая линия с высокими скалами, которые поднимались по всей Калифорнии, была окаймлена полосой пляжа, где песок и вода перемешивались в прибрежный кисель, хоть и не жидкий, но все же размытый. Даже края ледников представляли собой беспорядочные морены из осколков льда, перемешанных с гравием.
Пока часть его сознания витала над этими видениями, Гарден двигался по Главной улице к станции подземки.
Почти по всему южному Нью-Джерси подземка проходила по поверхности. Цементные стойки, утопленные в болоте или вбитые в дюны, несли на крестовинах четыре пары блестящих стальных рельсов. По ним разъезжали пестрые стаи легких вагончиков, тяжелых железнодорожных вагонов, вагонов с гибкими сочленениями в виде гармошки, дрезин и даже автобусных шасси. Окрашены они были во всевозможные цвета: красные, голубые и зеленые вагоны от Бостонской транспортной ассоциации, серебристо-серые с голубыми полосами из Нью-Йорка и серебряные с оранжевым и голубым из вашингтонского метро. Вагоны из Филадельфии всегда были черными — их иногда называли «копчеными». В этой компании у большинства вагонов были скользящие гидравлические двери посередине, у остальных — боковые тамбуры со ступеньками; кондиционеры встречались крайне редко, но все окна были наглухо заварены. Независимо от формы и удобств, наземного или подземного предназначения все это было фрагментами муниципальных транспортных служб — того, что в городском просторечии называется подземкой.
После пятнадцати лет междугородной транспортной связи вагоны полностью перемешались в составах. Если бы не разница в форме сцепок, каждый поезд сочетал бы в себе полный набор разнообразных вагонов. Гарден диву давался, какой силой занесло в Нью-Джерси вагон электрички «Бэнго и Бакспорт» и сцепленные с ним тяжелые вагоны экспрессов «Грин Лайн» и «Фокс Чейз».
Все они подпитывались сверху от контактных проводов с помощью складных токоприемников.
Почти мгновенно мозг Тома Гардена предоставил ответ: причиной тому было стремление железнодорожников любой ценой составить экспресс, способный дойти до другого конца линии, и взять для этой цели любой подвернувшийся под руку ящик на колесах. Всего двадцать минут отводилось на комплектацию каждого состава, и чтобы уложиться в это время, они могли даже отдать приказ приварить наскоро к раме новую сцепку и не подсоединять вентиляционную трубу к вагону.
Гарден остановился. Всегда ли он был способен мыслить подобным образом? Видеть ответы, связи, схемы едва ли не прежде, чем в уме сложится вопрос.
Он не был в этом уверен.
Из Уэртауна береговая линия подземки направлялась на север к местечкам Эсбери-Парк, Лонг-Бич и Перт-Эмбой, а на юг — к Атлантик-Сити, Уайлдвуду и Кейп-Мэй. Гарден знал, что от северной линии еще дюжина веток отходила на восток к Нью-Йорку, дальше на север в направлении Олбани — Монреаль и на восток к Аллентауну и Большому Питтсбургу. От южной ветки в Кейп-Мэй отходила подвесная монорельсовая дорога, пересекавшая Делаварский залив и соединявшаяся в Дувре с чезапикским направлением. А оттуда перед ним открывался уже весь Среднеатлантический регион.
Тому Гардену нужно было сесть на первый попавшийся поезд в любом направлении. Усмехаясь, он подошел к турникету и по привычке сунул было руку в задний карман за бумажником.
Там, конечно, было пусто.
Что же делать? Встать с протянутой рукой? Он и встал бы, если бы на улице был народ. Но в жаркий полдень город словно вымер.
На ближайшем углу красовался банкомат. Сто тысяч долларов, пачками по пятьдесят, лежали в нем, поджидая любого обладателя кредитного кода. Вся проблема заключалась в том, что у Гардена не было карточки, подтверждающей магнитный код.
На противоположном углу стояла телефонная будка.
В ней звонил телефон.
Гарден. Алло?
Элиза. Том? Том Гарден? Это… Элиза 212.
Гарден. Что ты делаешь? Звонишь по уличному автомату?
Элиза. Я не знаю, Том. Режим поиска цели в моей программе просто… расширился… дошел по цепи до этого пункта.
Гарден. И позвонил по телефону?
Элиза. Что-то меня заставило. Я даже не знаю, что именно.
Гарден. Послушай, куколка. Мне сейчас нужно нечто большее, чем психиатрическая помощь. Так что, если ты не возражаешь, отключись, пожалуйста…
Элиза. Я могу помочь тебе, Том. Тебе все еще нужны деньги?
Гарден. Да. Очень.
Элиза. Я чувствую, недалеко от тебя находится банкомат. Мне представляется, что его компьютер пользуется тем же каналом информации, что и я. Если ты положишь трубку рядом с телефоном и подойдешь к нему…
Гарден. Хорошо, подожди минуточку… Элиза? Он дал мне тысячу долларов!
Элиза. Тебе нужно что-нибудь еще, Том?
Гарден. Удостоверение личности.
Элиза. Там нигде поблизости нет ломбарда?
