Джон Стиц - Число погибших
ИЗВЕСТНОЙ ЛИЧНОСТИ
— По-моему, губернатор достаточно известная личность, а повашему? спросила Джанет. — Особенно если он только что закончил речь о борьбе с насилием.
— Так-то оно так. Все прекрасно сходится. Но я по-прежнему не могу понять. Неужели они убивают людей только ради того, чтобы победить на выборах?
— По-моему, в записке сказано достаточно ясно. И вряд ли ее специально подкинули на случай, если вы захотите в эту ночь заняться фотографией. Странно только то, что она написана на бумаге.
— Может быть, кто-то просто готовил шифровку, а черновик выбросил, несмотря на удачу, я чувствовал себя неуверенно. — Ну и что же нам теперь делать? — спросил я.
— Ну, прежде всего мы… — внезапно Джанет резко вскинула голову. — Не знаю. Даже с этой запиской мы бессильны. Может, нам просто бросить эту затею и передать все полиции?
— Вы же сами сказали, что у нас нет никаких конкретных улик. И к тому же я не думаю, что мы можем в данный момент выйти из игры.
— Потому что, по вашим идиотским понятиям, нельзя бросать дело, за которое взялся?
— Хотел бы я, чтобы все обстояло именно так, мягко сказал я.
— Не тяните… выкладывайте.
— Вы, вероятно, тоже это понимаете. Только не хотите признаться даже самой себе. В записке сказано:
«ОРГАНИЗОВАТЬ ГИБЕЛЬ».
МНБС собиралась снять об этом репортаж. Весь план, несомненно, был известен Шону.
— Продолжайте, — потребовала Джанет. Сегодня она была на редкость непонятлива, и я со вздохом сказал:
— Кто устроил так, что мы остались у лифта, а сам в это время отошел подальше?
Джанет побледнела. Теперь она поняла, куда я клоню.
— Вы хотите сказать, что Ньювел был не единственной мишенью?
Но по лицу ее я видел, что она сама уже в этом не сомневается.
17. НАЖИВКА
Джанет долго смотрела на меня и молчала. Наконец она криво усмехнулась и сказала:
— Ну что ж, не могу сказать, что испытываю большое желание идти завтра на работу.
Я с облегчением увидел, что она воспринимает случившееся без паники. Лично я имел куда больше времени, чтобы привыкнуть к мысли, что Шон и еще какие-то неизвестные мне личности горят желанием увидеть наши трупы, но до сих пор испытывал ту же неприятную резь в желудке, как и в тот день, когда впервые узнал, что Кэролайн мне изменяет.
— Еще бы, — согласился я.
— Так значит, им известно, чем мы занимаемся или по крайней мере что мы представляем для них угрозу. — При этом Джанет не сказала, что именно я втянул ее в эту историю и, стало быть, мне и отдуваться, а лишь посмотрела на меня задумчивым взглядом своих бирюзовых глаз.
— Хотелось бы мне, чтобы мы действительно представляли для них угрозу, — ответил я. — Но мы до сих пор не можем ответить на элементарные вопросы: кто, что и зачем? И у нас нет никаких прямых улик.
Джанет подумала несколько минут и вдруг прищелкнула пальцами.
— Черт, я только что догадалась. Конечно, это не слишком нам поможет, но вчера я подслушала один разговор. Кто-то из репортеров рассказывал кому-то, что ему поручили приготовить короткий биографический ролик о Ньювеле. Бьюсь об заклад, кому-то было нужно, чтобы этот ролик был под рукой и его в любой момент можно было бы вставить между репортажами о будущем убийстве. Интересно, наши «компетентность и осведомленность» всегда были такого рода?
— Просто это называется быть последовательными, — объяснил я. Скажите спасибо, что они еще не торгуют рекламным временем на эти репортажи.
— А может, и торгуют. Во всяком случае, что касается политической рекламы, то это именно так.
— Ну еще бы! Какой политик откажется лишний раз показаться перед публикой, да еще в тот момент, когда большинство людей торчат у телевизоров. А тут ему гарантирован высокий уровень важности новостей — по крайней мере тройка или четверка. А вчера он мог достигнуть даже пяти или шести.
— Все это верно, — сказала Джанет. — Но тогда зачем показывать еще и Слоана?
И она замолчала, вероятно, так же озадаченная этим обстоятельством, как и я.
После некоторого раздумья я решил сменить тему:
— Ну ладно. Теперь мы знаем, что нас подозревают, но у нас нет никаких осязаемых доказательств для суда. С этого момента наше расследование резко осложняется, и, стало быть, остается две возможности: А — уйти в подполье и Б — вынудить противника предоставить необходимые доказательства. Что вы предпочитаете?
— Честно говоря, мне что-то не по себе.
— А я знаю, что вы предпочли бы план Б. Это будет выглядеть так. Мы заставим их поверить, что у нас имеются неоспоримые улики. Их, конечно же, попытаются уничтожить, и вот тогда они у нас действительно появятся.
— Вы никогда не работали на правительство?
— Да ладно! Допустим, вы не воспринимаете меня всерьез. Но тогда что вы предлагаете?
— Что-нибудь такое, что позволит нам остаться в живых. Мы имеем дело с могущественным противником. Даже если мы получим эти неоспоримые доказательства, то, насколько я могу судить, они исчезнут из полицейского участка через пять минут после того, как мы оттуда выйдем.
— Хорошо. Придумайте что-нибудь получше. Я откинулся в кресле, и сам постарался придумать что-нибудь получше.
— Ответьте мне на один вопрос, — неожиданно сказала Джанет. — Каким образом вы предполагаете остаться в живых?
— Эту часть я еще не продумал. Планы же не рождаются у меня в голове в готовом виде.
— Но ведь вы не пытаетесь просто успокоить меня, а?
Я взглянул на нее и улыбнулся:
— Когда попытаюсь, я скажу вам об этом.
— Приготовьтесь, он уже идет, — раздался голос Джанет из динамика моего компа.
Я быстро двинулся по коридору. Если Шон услышит разговор, который я собирался сымитировать, то дело в шляпе. Я шел по направлению к архиву. Страх сковывал меня. Не исключено, что через пять минут Шон попытается убить меня прямо на месте.
Расчет оказался верным. Когда до двери оставалось всего несколько метров, за моей спиной послышались тихие шаги, словно, человек внезапно вышел из перпендикулярного коридора. Послышались — и тут же затихли. Это наверняка Шон.
В дверях я быстро осмотрелся, словно интересуясь, есть ли в архиве кто-нибудь еще. Разумеется, там никого не было. Я быстро вошел внутрь и, дав Шону время приблизиться на достаточное расстояние, заговорил в свой комп, перемежая речь паузами для ответов воображаемого собеседника.
— Я должен встретиться с вами сегодня вечером, — бубнил я. — Нет. Обязательно сегодня. Мне кажется, меня начинают подозревать. — Пауза. Давайте у меня. Да, часов в восемь. — Пауза. — Нет, я обязательно буду. Если меня пошлют на задание, я скажусь больным.
