Джордж Эффинджер - Когда под ногами бездна
После второй порции кофе я слегка покачал чашку, показывая этим, что больше не хочу. Кофе унесли; Папа прошептал что-то Булыжнику. Второй громила тоже вышел из комнаты. Впервые меня оставили с Папой наедине. Я терпеливо ждал.
Старец напряженно думал о чем-то, сжав губы.
— Меня радует, что ты настолько проникся моими заботами, что согласился на операцию, — произнес он наконец.
— О, шейх, — начал я. — Я…
Он сразу поднял руку, прервав меня.
— Однако это не может решить наши проблемы. Увы, мой племянник, никак не может. Мне передавали также, что ты медлишь, не решаясь использовать в полном объеме способности, которыми мы тебя одарили. Ты полагаешь, что выполнил наше соглашение, модифицировав мозг, но не заставляя устройство работать. Не обманывай себя. Наша общая проблема не может быть решена, пока ты не согласишься воспользоваться оружием, которое я тебе вручил, и не просто воспользоваться, а применить в полной мере. Сам я не обладаю такими… способностями, ибо считаю, что они противоречат основам веры, поэтому может возникнуть вопрос, вправе ли я давать советы. Думаю, все же я имею необходимые знания в этой области. Ты не хочешь обсудить со мной, какой модуль выбрать?
Он читал мои мысли; что ж, ведь это Фридландер-Бей! Как ни странно, чем сильнее я запутывался в паутине, тем легче становилось общаться со старым пауком. Например, сейчас, отказываясь от его «предложения», я не трясся от страха перед последствиями.
— О шейх, мы еще даже не обговорили, кто наш враг. Разве без этого можно вычислить наилучший личностный модуль, чтобы он стал орудием мести?
Молчание. В моих ушах, словно удары колокола, отдавалось биение собственного сердца. Папа чуть приподнял брови, потом лоб его разгладился.
— Ты еще раз доказал, племянник, что мой выбор доверенного помощника правилен. Ты прав. С чего же ты предлагаешь начать?
— О шейх, начну с того, что укреплю сотрудничество с лейтенантом Оккингом и выужу все данные, собранные полицией. Я знаю кое-что о жертвах, неизвестное Оккингу, и не вижу веских причин делиться с ним этой информацией. Позднее он может получить ее. Затем опрошу наших общих друзей: наверняка отыщутся какие-то «ушки». Итак, первым делом я предлагаю тщательно, применяя научные методы, изучить все имеющиеся факты.
Фридландер-Бей задумчиво кивнул:
— Оккинг располагает сведениями, которых нет у тебя, ты — информацией, которой нет у него. Кто-то должен собрать все воедино, и я предпочитаю, чтобы это был ты, а не наш верный слуга закона. Да, я одобряю твое предложение.
— Те, кто видят тебя, живут в мире, о шейх.
— Пусть дарует тебе Аллах счастливое возвращение из похода.
Я не видел причин делиться с ним своими истинными планами: присмотреться как следует к герру Люцу Сейпрлту. То, что я знал о Никки и ее смерти, придавало делу гораздо более зловещий смысл, чем соглашались признать Папа или Оккинг. У меня еще был модик, найденный в сумочке Никки. Я никому о нем не говорил. Надо определить, что он собой представляет. Молчал я также о кольце и скарабее.
Мне потребовалось всего несколько минут, чтобы покинуть дом Фридландер-Бея, но я никак не мог найти такси и в конце концов пошел пешком. Такой поворот дела не слишком меня огорчил, потому что всю дорогу я вел мысленный спор с собой. Вот как выглядели позиции «сторон»:
Первый субъект (боится Папы). Что тебе мешает сделать все так, как он хочет? Собери факты, а он пусть сам решает, что предпринять дальше. Смотри, пойдешь по другому пути — все кости переломают! А может, и убьют!
Второй субъект (боится смерти и прочих несчастий). Потому что каждый сделанный шаг неумолимо приближает меня к парочке — парочке, умник! психопатов, которым сто раз наплевать на то, живой я или мертвый. Вообще-то, если хорошенько подумать, любой из них не пожалеет усилий, чтобы всадить мне пулю между глаз или перерезать глотку. Вот почему!
У обоих субъектов имелся богатый арсенал вполне разумных, безупречно логичных доводов. Похоже на воображаемый турнир по теннису: первый — мощным ударом посылает свое умозаключение, словно мячик, через сетку; второй отбивает на сторону соперника, опровергая его. Силы игроков примерно равны, так что обмен ударами может продолжаться вечно… Спустя какое-то время я заскучал и перестал следить за ходом поединка. В конце концов, у меня была возможность стать аль-Сидом, или Хомейни, или другой великой личностью — так в чем же дело?
Почему я до сих пор терзаюсь сомнениями и страхами? Ни одного из тех, кого я знал, не мучили никакие сомнения! Трусом я тоже не был. Сколько еще потребуется копить в себе решимость, чтобы наконец вставить модик?
Я получил ответ этим же вечером. Проходя в ворота, услышал вечерний призыв муэдзина. В городе их голоса звучали почти по-ангельски; но стоит попасть в Будайин, и в них уже слышится упрек… Или у меня разыгралось воображение? Я забрел в ночной бар Чириги и сел у стойки. Ее самой не было видно. За стойкой стояла Джамиля, проработавшая здесь две недели. Она уволилась, когда подстрелили русского, а сейчас, значит, все-таки решила вернуться. Люди у нас часто бегают с места на место: торчат в каком-то клубе, затем их выгоняют или они уходят сами, повздорив из-за пустяка, идут работать еще куда-нибудь и в конце концов, завершая заколдованный круг, возвращаются к истокам своего трудового пути. Джамиля была одной из тех, кто завершает цикл быстрее других.
Если ей удавалось продержаться на одном месте целую неделю, это считалось выдающимся достижением.
— А где Чири? — спросил я.
— Придет в десять. Хочешь чего-нибудь выпить?
— Бингара и джин со льдом. Джамиля кивнула и повернулась, чтобы приготовить коктейль.
— Ой, — вспомнила она, — тебе звонили. Оставили записку. Сейчас найду.
Я удивился. Кто это мог быть, и откуда он знал, что я зайду сюда сегодня вечером?
Джамиля вернулась с коктейлем и бумажной салфеткой, на которой было нацарапано два слова: «Позвони Оккингу». Я заплатил, и Джамиля молча отошла.
Подходящее начало для новоиспеченного супермена: не, успел освоиться — и сразу таинственное задание! Нет покоя грешной душе… Кажется, это станет моим девизом. Я отцепил телефон, пробормотал код Оккинга и стал ждать ответа.
— Алло, — отозвался он наконец.
— Марид Одран.
— Отлично. В больнице сказали, что ты уже выписан. Я связался с твоей подружкой, но там тебя не было; позвонил в кафе «Солас», где ты обычно сшиваешься, и там тебя не видели. Поэтому я оставил записку в разных местах, где ты бываешь. Жду тебя через полчаса.
— Непременно приду, лейтенант. А где ты? Он продиктовал номер комнаты и адрес отеля, принадлежащего Содружеству Фландрии, расположенного в самом богатом квартале города. Никогда не бывал в этом отеле и даже поблизости от него. Там живет другой сорт людей.
