Михаил Харитонов - Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио
Он говорил что-то ещё, но всё заглушила боль - большая и страшная. Алиса попыталась не закричать, но это было невозможно. Она боялась только, что сорвёт голос. Потом она рванулась так, что хомут зажал ей шею, и удушье отпустило её сознание в темноту.
Когда Алиса опомнилась, боль была уже почти терпимой, знакомой. Такую боль за время своей болезни она научилась переносить, делая вид, что не замечает её присутствия.
- Ну что у нас там, Шуша? Как суставчик, чистый? Надеюсь, ты не зубками работала? А то наша девочка, к сожалению, страдает очень нехорошей заразной болезнью.
Крыса молча показала кусачки и кусок лисьей плоти с окровавленным когтем.
- Мордочку ей вытри, - распорядился голос. - Я не люблю три "с" - сопли, слёзы и слюни. А сейчас всего этого было черезчур слишком.
Лиса тихо шмыгнула носом и попыталась вдохнуть. Она знала, что её будут мучить, но не думала, что это начнётся сразу и будет так страшно и гадко.
- Ну а теперь, когда у барышни стало несколько меньше иллюзий относительно своего положения, быть может, мы услышим что-нибудь более правдоподобное? - поинтересовался голос. - Дадим нашей девочке ещё одну попытку...
- Я сказала правду, - к лисе вернулось дыхание, а с ним и что-то вроде надежды. - Просто это странно звучит.
- Детка, это тебе нужно убедить меня в своей невиновности. Петь мне майсы - это не самый лучший способ.
То, что осталось от пальца, неожиданно дёрнуло. Лиса оскалилась, подавляя скулёж.
- Допросите меня под правдоделом, - попросила она.
- Я ценю вашу прорезавшуюся готовность к сотрудничеству. Но - нет. Ибо считаю подобные средства аморальными. И что самое неприятное, их можно обойти разными способами. Нет, я сторонник свободы воли. Существо имеет право говорить правду или пытаться её скрыть, а другие существа - выносить о том собственное суждение. Но если вы так настаиваете - что ж, я готов отнестись к вашей просьбе конструктивно. Шушечка, сделай ей как Джузику, только дозировочку подбери правильную.
Крыса приблизилась, взяла Алису за руку - ту чуть не вывернуло от отвращения, до того мерзким было это прикосновение. Потом что-то укололо сгиб локтя. Алиса поняла, что ей вводят какой-то препарат, допотопным способом - через вену.
Стало немножко жарко лицу и груди. Жар подержался несколько секунд и прошёл.
- Вы, наверное, думаете, что это? О, совершенно безобидное средство. Модификатор потоотделения. Когда вы попытаетесь меня обмануть, - нет, даже подумаете о чём-то вроде обмана, - в вашем естественном аромате появтся этакая сдобная нотка... Шуша, нюхай. Когда она снова начнёт сочинять - можешь начинать сразу, без моей команды. Верхние конечности и молочные железы, с ними можешь делать что хочешь, но, умоляю, не задевай крупные сосуды... Итак, расскажите свою историю. Удивите меня.
- Это было так. Я проснулась... - начала лиса и стала пересказывать историю о том, как Семнадцать Дюймов предложил ей сердце и рог. Она старалась не смотреть на нависшую над ней крысиную морду с угрожающе подёргивающимися усиками.
Однако крыса ни разу не причинила ей боли, хотя несколько раз её трогала, а однажды - даже взяла кусачки.
Голос со стены тоже как-то затих и практически не перебивал, разве что изредка издавал своё странное "крри-кри". Только под конец, когда дело дошло до темы побега, он стал задавать вопросы. Его интересовало буквально каждое слово, и Алиса старательно вспоминала, что говорила она и что говорил цилинь. Тянущая боль в обрубке пальца заставляла быть внимательной и честной.
Наконец, лиса закончила.
- М-н-да-с, - протянул голос со стены. - На редкость нелепо, но в чём-то понятно. Молодая недоступная этуаль и старый козёл...
Лиса непроизвольно дёрнулась - и тут же задушенно запищала: хомут врезался в шею.
- Опять что-то не так? - с неудовольствием осведомился голос. - Или вы, некоторым образом, возмущены? Ах, милочка, нашего почтенного директора я поименовал козлом исключительно метафорически. Во времена более отдалённые, чем ты можешь себе представить, это слово означало не биологическую основу, а известную совокупность душевных качеств. Увы-увы, наше Нефритовое Сокровище, как бы это сказать, несколько перестоял. На свои верхние семнадцать дюймов, во всяком случае. Но вообще стареющие мужчины, сделанные из мяса, делают и не такие глупости. К примеру, тот же профессор Преображенский - замечательный врач и учёный, умница, циник. Всю жизнь искал себе подходящую пару, и уже в Америке, под старость лет, пришёл к выводу, что не найдёт никого лучше любимой собаки. У него была колли - ну такая, знаете, ласковая, послушная, с бритым клювом. Сделал ей ребилдинг с перепрошивкой генами хомо. И что же? Она таки оказалась настоящей сукой и довела его до разорения и инсульта! Ужасная история - уж извините, до сих пор переживаю. Но меня интересует другое. Почему вы не выполнили своё обещание - и даже не пытались? На вас это непохоже.
- Какое обещание? - не поняла Алиса.
- Что значит какое? Почему ты до сих пор жива? Ах да, незавершёнка. И долго ль ты собираешься с этим тянуть?
- С чем? - снова не поняла лиса.
- Шуша, милочка... - начал было голос и вдруг замолчал. - Нет, постой. Понюхай её. Очень внимательно.
- Вроде не врёт, - сказала с сомнением крыса.
- Хорошо, поставим вопрос иначе. Что сказал тебе Семнадцать Дюймов, и что ты ему обещала? Нет, не надо цитат. Объясни мне это.
- Он предложил мне бежать, - сказала Алиса. - Я попросила времени на подготовку. И унести с собой деньги из тайника.
Существо внезапно заскрипело - это было уже не тихое "крри-кри", а что-то вроде скрипа хирургической пилы по кости.
- Уффф, насмешили старика, - наконец, проговорил он. - Какая трогательная наивность! Твой несостоявшийся ухажёр совершенно не собирался подстрекать тебя к побегу. Он хотел, чтобы ты, как честная девочка, признавшая свою вину, убила бы себя. И ещё позаботилась об уничтожении своего тела, по понятной причине.
От удивления Алиса икнула.
- Нет, вы не поняли, он же сам мне сказал... - начала она и осеклась.
- Да-да. Припомним, что он тебе сказал. Он намеревался сообщить на учёном совете о твоём преступлении и бегстве. И добавил, что, если тебя найдут, ты расскажешь слишком много, в том числе и позорящий его эпизод. Поэтому тебя не должны найти - так он выразился? Ну вот. Согласно конфуцианским нормам приличия, заложенным в его основу, он не мог тебе сказать, чтобы ты, допустим, нырнула в бак с кислотой. Но он сделал прозрачный намёк. И если ты говорила ему именно то, что говорила мне - он воспринял это так, что ты попросила отсрочку, чтобы привести свои дела в порядок. Например, уничтожить результаты своей научной работы. С его точки зрения, ты имела в виду нечто вроде этого, и он принял твои условия.
