Фредерик Марриэт - Крушение Великого Океана
- Хотелось бы, чтобы было так, сэр, - ответил старик, - и, может быть, они уплывут, но трудно сказать, как поступят наши противники. Я думаю, наблюдая за ними, мы можем понять их намерения. Видите ли вы, сэр, вот эту кокосовую пальму? - прибавил Риди, указывая на одно из деревьев, служивших столбами для стен палисада. - Она выше всех остальных; теперь, если мы вобьем в нее большие гвозди-костыли на расстоянии фута один от другого, нам будет легко подняться на нее; с нее откроется великолепный вид на весь залив; и это даст нам возможность судить о намерениях и предположениях врага.
- Да, это правда, но разве тот из нас, кто поднимется на дерево, не будет подвергаться большой опасности? - спросил Сигрев.
- Нет, сэр, вы видите, что пальмы перед палисадом вырублены, а потому с наших сторожевых постов мы без труда увидим каждого подходящего дикаря; таким образом, поднявшийся на пальму успеет спуститься раньше, чем неприятель пустит в него копье.
- Вы правы, Риди; но, во всяком случае, я не решился бы сделать этой попытки до рассвета; кто знает, не прячется ли кто-нибудь из дикарей в лесу? - заметил Сигрев.
- Может быть, - ответил Риди, - а потому до свету мы ничего не будем предпринимать. К счастью, у нас еще много гвоздей-костылей.
Сигрев ушел в дом. Риди уговаривал своего любимца Уильяма лечь и заснуть часа на два - на три, сказав, что он, Риди, будет сторожить, но ляжет утром, когда м-р Сигрев выйдет из дому.
- Я не могу спать, Риди, - ответил мальчик, - жажда доводит меня до безумия, - ответил Уильям.
- Да, сэр; это тяжело, я сам страдаю без воды; но что должны испытывать бедные дети? Я особенно жалею их.
- А мне особенно жаль маму, Риди, - ответил мальчик, - какая для нее мука смотреть на страдания маленьких детей, не имея силы ничем помочь им.
- Да, правда, это должно быть невероятно ужасно, но может быть, дикари завтра отступят; тогда мы забудем о наших лишениях.
- Надеюсь, что Бог удалит их, Риди, но они, кажется, настойчивы.
- Да, сэр, железо для них все равно, что для нас золото, - ответил Риди, - а чего не делают цивилизованные люди из-за золота? Ну, мастер Уильям, если даже вы не в состоянии заснуть, все же прилягте.
Войдя в дом, Сигрев увидел, что дети по-прежнему страдали, умоляя дать им воды, несмотря на ласки и нежные слова миссис Сигрев, которая плакала, глядя на маленького Альберта.
Юнона вышла из дому и стала копать глубокие ямки со слабой надеждой добыть воды, но все было напрасно. Она вернулась в полном отчаянии. Оставалось только терпеть, а трудно ожидать терпения от таких маленьких детей. Маленькая Каролина молча понурилась.
Часа три м-р Сигрев провел с женой, помогая ей утешать и успокаивать детей, стараясь поддержать и ее самое. Потом он опять вышел из дому и увидел, что старый Риди стоит на приступе подле ограды и караулит.
- Знаете, Риди, мне во сто раз легче отражать нападение дикарей и биться с ними, чем на пять минут зайти в дом и видеть муки моей жены и бедных детей.
- Я не сомневаюсь в этом, - согласился Риди, - но ободритесь, будем надеяться на счастливый исход дела. Может быть, после второго поражения дикари отплывут прочь.
- Как бы мне хотелось думать это, Риди, - ответил Сигрев.
- Но я пришел, чтобы стать на караул, Риди, - прибавил Сигрев, - я хочу сменить вас. Не поспите ли вы немножко?
- Да, сэр, если позже вы сами ляжете и заснете ненадолго. Через два часа позовите меня; тогда уже станет светло, и мне можно будет приняться за работу, а вы поспите.
- Я слишком взволнован и, значит, не засну, так, по крайней мере, мне кажется, - проговорил Сигрев.
- Мастер Уильям, говорил, что он не заснет от жажды, а между тем бедный мальчик скоро заснул.
- Надеюсь, что этот мальчик не погибнет, Риди.
- Я тоже надеюсь; у него благородная душа. Но мы все в руках Всевышнего. До свидания, сэр.
- Покойного сна, Риди.
Сигрев стал на доску, прибитую к палисаду, и задумался; легко представить себе, что невеселые и неприятные мысли занимали его. Тем не менее, несчастья изменили его к лучшему, он не роптал, как бывало прежде, и покорно склонялся перед волей небес. Долго и горячо молился бедный человек, прося Господа освободить их всех от мучений и спасти от опасности, грозившей им. Молитва его успокоила; он мысленно приготовился ко всему и поручил себя и своих близких Тому, Кто все делает к лучшему.
На рассвете Риди проснулся и сменил Сигрева, который не пошел в дом, а лег на те кокосовые листья, на которых спал Уильям.
Риди принес большие гвозди и молоток и позвал Уильяма на помощь. Они работали вместе; один вбивал гвозди, другой смотрел, не подходят ли дикари. Не прошло и часу, как они поднялись к самой вершине дерева и могли отлично увидеть и залив, и большое пространство острова. Уильям, который вгонял последнюю дюжину гвоздей, осмотрелся и, спустясь на землю к Риди, сказал:
- Я все видел, Риди. Они совершенно разрушили наш старый дом; теперь большая их часть лежит на земле; они кутаются в боевые плащи. Кажется, спят; женщины ходят взад и вперед от челнов к дому и обратно. А челны по-прежнему на отмели, там, где их оставили после высадки.
- Они, конечно, разрушили дом, чтобы вытянуть из него гвозди, ответил Риди. - А вы видели убитых?
- Нет, я мало смотрел по сторонам, но опять поднимусь на дерево и посмотрю. Я спустился, потому что от вбивания гвоздей мои руки покрылись ссадинами, да и молоток так тяжело держать. Минуты через две я так и взлечу на дерево. Ах, Риди, губы у меня горят, пухнут, кожа лупится. Я и не думал, чтобы жажда была так мучительна. Конечно, теперь бедный Томми больше чем наказан.
- Ребенок не думает о последствиях, мастер Уильям; мы не могли предполагать, что, посылая его за водой, вызовем такие мучения. Он сделал это не думая, и каковы бы ни были последствия его шалости, ее следует считать только шалостью и больше ничего.
- Я все надеялся найти несколько кокосовых орехов, - сказал Уильям, но не отыскал ни одного.
- Даже если бы вы и нашли орехи, то в них уже не оказалось бы молока, Уильям, в это время года его нет, - сказал Риди, - однако если дикари сегодня не уйдут, придется что-нибудь предпринять. Поднимитесь опять на дерево и посмотрите, не двигаются ли они?
Уильям снова поднялся к вершине пальмы и несколько минут оставался на этом сторожевом посту, наконец мальчик спустился и сказал:
- Они суетятся, как пчелы; все поднялись. Я насчитал около двухсот шестидесяти мужчин в боевых плащах и перьях; женщины носят воду из колодца; подле челнов только девять или десять женщин, которые что-то делают, но что, я не понял. Точно колотят себя по голове.
- Я знаю, что с ними, мастер Уильям, они режут себя своими острыми инструментами. Это обычай их племени. В челноках - убитые, и женщины причитают над ними; но раз мертвецы в челноках, может быть, дикари собираются отплыть. Впрочем, ничего нельзя сказать наверно.
