Грэхэм Мастертон - Пария
- Эту акварель у Эндикотта купил я, - прервал я его.
- Вы? Ах, это удачно. Сколько вы заплатили?
- Пятьдесят долларов.
- Да ей красная цена - пятерка. Наверняка она была написана даже не в то время.
- Вроде бы ты великолепно в этом разбираешься, - ткнул меня под ребро Форрест, а я сделал отчаянную мину.
Дуглас Эвелит провел рукой по корешкам книг, выбрал тонкий том в сером переплете и положил его на стол.
- Это не оригинал, - заявил он. - Оригинал вероятнее всего исчез или сгорел много лет назад. Но кто-то был настолько предусмотрителен, что сделал точную копию, включая рисунки. Она-то и лежит сейчас перед вами. Эта копия была сделана в 1825 году, однако неизвестно, кто ее сделал и зачем. Мой прапрадед, Джозеф Корлит, купил ее у одной вдовы в Динс-Корнерс; внутри у нее имеется следующее замечание, написанное его почерком: "Это, наконец, все объясняет, сказал я Сьюэллу". Вот, смотрите, именно этот лист. Видите дату? 1831 год.
- А известно, кто написал оригинал? - спросил Эдвард.
- О, да. Это личный дневник майора Натаниэля Салтонстола из Хейверхилла. Салтонстол был одним из судей в процессах ведьм в Салеме. Может, вы помните, что именно судья Салтонстол первым усомнился в правдивости показаний свидетелей и предпочел отставку дальнейшему исполнению своих функций. По сути же дела он был унижен и разъярен до такой степени, что лично провел следствие по делу "Великого безумия", как назвали позже охоту на ведьм. Его дневник содержит единственный полный и относительно подробный отчет об интересующих нас событиях.
Дуглас Эвелит перевернул пару страниц дневника и провел выцветшим ногтем по строчкам наклонного почерка девятнадцатого века.
- Салтонстол поселился в Салеме только зимой 1691 года. До этого он жил вместе с женой и семьей в Нью-Бедфорде, поэтому ничего не знал о событиях, которые предшествовали гонениям на ведьм из Салема.
Затем Дуглас Эвелит прочел нам содержащийся в дневнике отчет о процессах ведьм в Салеме. "Великое безумие", как называл их судья Салтонстол, согласно версии, преподнесенной во многих исторических книгах, началось в 1689 году. Согласно этой версии, в Салем прибыл торговец по имени Самуэль Перрис, который решил сменить профессию и принял духовный сан. 19 октября 1698 года он принял пост первого пастора Салема. Перрис привез с собой двух рабов из Вест-Индии, мужчину по имени Джон Индус и его жену Тетубу. Оба могли гадать по руке, предсказывать будущее и показывать карточные фокусы. Они охотно забавляли местных детей россказнями о чарах и колдуньях. Однако из-за этой болтовни дети стали вести себя удивительным образом - или притворялись, что кто-то их сглазил, или делались подверженными детской истерии. Во всяком случае, у них бывали ужасные приступы, дети кричали, бились в судорогах и катались по земле. Доктор Григгс, местный врач, исследовал "больных" детей и сразу же заявил, что они околдованы.
Перепуганный преподобный Перрис пригласил духовенство со всей округи в свой дом на целодневный пост и молитвы. Это духовенство помогало ему во время пыток, каким подвергали "больных" детей. Когда они увидели, что дети вырываются и визжат, они подтвердили диагноз врача: на детей, несомненно, наведена порча.
Следующий вопрос был таков: а кто же их околдовал? Во время интенсивного допроса дети называли три имени: "Гуд", "Осборн" и "Тетуба".
Так первого марта, в присутствии Джона Готорна и Джонатана Корвина, двух высших по рангу судей в Салеме, Сара Гуд, Сара Осборн и Тетуба были обвинены в колдовстве. Сара Гуд, несчастная женщина, почти не имевшая друзей, решительно все отрицала, но дети при виде ее визжали и кричали, поэтому ее быстро признали виновной. Сара Осборн была насильно приведена в суд, хотя она еще не встала после тяжелых родов; когда же она появилась, на детей напали корчи, поэтому в ее возражения не поверили. Тетуба, суеверная и запуганная, сама призналась, что сдалась на нашептывания Сатаны и что она и другие обвиняемые летали по воздуху на метлах. Этого было достаточно в качестве доказательства: всех трех женщин тут же заковали в цепи и бросили в подвал.
"Больные" дети продолжали обвинения. Восьмидесятидвухлетний Джордж Якобс, благородной внешности, седой как лунь старец, следующими словами ответил на обвинения в колдовстве: "Вы обвиняете меня в том, что я колдун. Вы с таким же успехом вы можете ставить мне в вину то, что я ловлю мышей. Я не сделал за свою жизнь ничего плохого". Джордж Якобс тоже был признан виновным и брошен в подвал.
Расправа началась и длилась все лето 1692 года в атмосфере нарастающего напряжения и истерии. Вся деревушка Салем была, казалась, охваченной горячкой "охоты на ведьм". В следующие годы поселяне часто вспоминали этот период как "злой сон" или "кошмар", от которого они не могли очнуться.
Тринадцать женщин и шестеро мужчин были повешены на Виселичном Холме - первой жертвой была Бриджит Вишоп, казненная десятого июня, последней Мари Паркер, казненная двадцать второго сентября. Точнее говоря, 22 сентября было повешено восемь ведьм и колдунов. Когда их тела заболтались в воздухе, преподобный Нойс заметил: "Что же, это грустное зрелище, восемь висельников, танцующих на виселице".
Однако два дня спустя произошла казнь такая жестокая, что потрясенные жители Салема начали пробуждаться от своего "Великого безумия". Старый Жюль Кори из Салем-фарм не признал достаточными показания "больных" детей. Его вызвали на суд, но он не хотел ничего говорить. Трижды его вызывали перед лицом судьи, и трижды Кори отказывался давать показания. Его отвели на пустырь между секторами кладбища, раздели догола, заставили лечь на спину, после чего на его тело начали устанавливать тяжести. По мере того, как тяжесть увеличивалась, язык Кори высовывался изо рта, а шериф своей тростью вталкивал его назад. Кори был первым гражданином Новой Англии, к которому применили староанглийскую казнь раздавливания до смерти.
Судья Салтонстол писал: "Кажется, будто буря наконец утихла, а люди пробудились от сна. Никогда до сих пор в истории я не видел такой быстрой, неожиданной и полной смены чувств". Казней больше не было, а в мае следующего года все обвиняемые, ожидавшие суда, были освобождены.
Но отчет судьи Салтонстола не заканчивался на этом. Он писал дальше: "Меня мучило любопытство, как же это Безумие началось и почему оно ушло так неожиданно. Действительно ли дети болели или злобно подшутили над нами? И стал я доискиваться правды об этих злосчастных случаях, и со значительной помощью Майки Бэрроуза, который был секретарем у Эйсы Хаскета, собрал я вести столь же необычные, сколь и страшные, но за истинность и достоверность которых готов своим словом ручаться".
