Шимун Врочек - Сержанту никто не звонит
— Честное слово!
Легионеры переглянулись и засмеялись. Смех был нехороший.
— Ты, брат, даешь! Честное слово! Святая простота!..
* * *— Извините, Тимофей Васильевич, виноват. В пробку попал...
Машина мягко покачивалась, скорость почти не ощущалась. Темный салон, прохладный воздух. За тонированным окном проплывала столица.
Тимофей постарался расслабиться. Левая половина лица опухла. Ребра ныли. Будем надеяться, что трещин нет.
— Просто Тимофей. И на ты.
— Хорошо, — кивнул строгий. — Тимофей. Я с себя вины не снимаю. Но этих двоих... мы с ними разберемся, обещаю.
— Пусть живут.
Строгий внимательно посмотрел на Тимофея. Снова кивнул.
— Как скажешь. Сейчас тебя осмотрит врач, потом... Консул о тебе уже спрашивал. У него для тебя работа. Очень важный человек... он должен говорить, понимаешь?
— Да.
Строгий помолчал.
— Можно вопрос?
Тимофей кивнул.
— И все-таки не понимаю, — сказал строгий. — Специалист твоего класса. Да ты их мог в бараний рог скрутить одним пальцем! Скажи честно, мог?
— Мог.
— А почему тогда? Почему позволил?
Тишина. Проплывающая за окнами Москва.
— Я им завидую, — признался Тимофей. — Ты бы видел, какое они получают удовольствие от своей работы... Настоящее удовольствие! Мне этого так не хватает.
КРИК ЕДИНОРОГА
Давным-давно, в замке, называемом Роза-на-Скале, жили король с королевой, и была у них маленькая дочка.
Это был очень старый замок. Его стены и башни были построены в те времена, когда люди ещё не появились, а по земле ходили великаны.
Великаны были ростом в два взрослых человека и с кожей желтой, как лимон. Они сложили замок из грубого красного камня, а потом вымерли.
Это все, что мы знаем о великанах.
Вокруг дома раскинулся парк с огромными старыми деревьями.
Если бы деревья могли говорить, они бы похвастались, что видели еще самых первых людских королей. Одни короли прославились умом, другие — глупостью. Одни были жадные, другие — расточительные. Были те, что умирали в постели от старости, других убили еще в младенчестве. Но каждый из королей внес что-то свое в этот замок.
Один создал контрэскарпы и подземные ходы, укрепил стены и пробил в каменной толще колодец на случай осады.
Другой выстроил башню чародея и приказал украсить потолок обеденного зала картой созвездий.
Третий построил хрустальный мост.
При прадедушке нынешнего короля ров отделали белым мрамором и наполнили ключевой водой. Потом выпустили туда золотых рыбок.
Смотрелось красиво.
Нам предстоит ещё многое узнать о людях.
И да, чуть не забыл... Маленькую принцессу звали — Юлькой.
IIЭто было старое Охранное Дерево. Высокое и стройное, как и положено охранному дереву. У него была кора золотистого цвета, а среди листьев тут и там виднелись колокольчики. Зеленые, недавно распустившиеся, и большие серебряные.
Когда налетал ветер, колокольчики тихонько позвякивали.
Юльке вдруг показалось, что дерево корявое и скрученное. Что у него шипы, а не листья; и на ветках вместо колокольчиков устроились откормленные черные вороны.
Она зажмурилась и запрыгала на одной ноге, как положено делать, когда в ухо попадает вода.
— Ты чего? — спросил Виталька. Принцесса открыла глаза. Виталька уже набрал полные карманы отличных зрелых плодов. Теперь глядел на девочку с удивлением. Юлька перевела взгляд наверх. Конечно, никаких ворон.
— Ничего, — ответила она. — Мне показалось, что у меня в ушах вода.
Виталька посмотрел так, словно хотел сказать «опять твои глупости!», но вместо этого сказал:
— Такое дерево сажают, чтобы охранять. А здесь что охранять?
Юлька сморщила нос и поднесла к левому глазу закопченное стеклышко. Колька, второй её лучший друг, был сыном чародея. Он подарил принцессе эту невероятно полезную вещь. А еще у него был микроскоп.
— Что-нибудь важное. Или секретное. — она медленно повернулась. — Например, вот эти ворота.
У ворот стоял бронзовый мальчик с фонарем в руке. Статуя позеленела от времени и с головы до ног была покрыта белым налетом. Наверно, подумала Юлька, здесь давно никого не было. Кроме птиц.
Мальчик разлепил бронзовые губы и произнес:
— Ы! О! Жешь!
— Чего?
— Войти, — сказал мальчик четко. — Ты можешь смотреть.
Но помни, входящий!
Нарушение запрета:
не трогать единорога
не кормить животных
не поить кащея
не жалеть шаггурта
карается
— ззззвввууувз, — завершил речь мальчик. — зззуу. Уп!
— Чего? — опять спросил Виталька.
— Наверное, он заржавел, — сказала Юлька. — Бедняжка. Стоит тут один.
Виталька почесал в затылке.
— Чем карается? Я не понял. Если единорога кормить и кащея гладить?
Юлька поманила его пальчиком.
— Смертью, — замогильным голосом сказала принцесса прямо в розовое Виталькино ухо. Виталька подскочил. Глухо брякнули колокольчики в карманах штанов. Юлька расхохоталась.
— Дура!
Она показала ему язык.
— Что может быть хуже смерти? — спросил Виталька.
Юлька подумала.
— Не знаю, — сказала она. — Мы все равно ничего не будем нарушать.
Перед ними возвышались старые железные ворота, оплетенные плющом. Когда-то они были выкрашены серой краской. С тех пор краска облупилась, местами проглядывала ржавчина. Плющ выгорел на солнце и казался желтым.
— Смертью, — повторил Виталька. Глаза у него загорелись. — Пошли быстрее!
IIIЖивотное выглядело как осел. Только очень заморенный и худой — даже ребра выпирают. Шерсть у него была грязно-белая, копыта серые. А из середины лба торчал длиннющий рог. «Осел» смотрел недобро и что-то жевал. Глаза, кстати, у него были голубые.
— Это кто? — спросил Виталька. На вольерах надписей не было — вернее, были, но дети не нашли там ни одной знакомой буквы. Пришлось догадываться. Они опознали дракона, вомбата и пеликана, про которого рассказывал Редкозуб. Юлька очень хотела посмотреть, как пеликан воскрешает своих птенцов, но ни птенцов, ни змеи, которая должна их задушить, рядом не было.
— Я не знаю, — ответила Юлька. — Наверное, единорог. Только не совсем похож.
— Проверим, — сказал мальчик деловито. — Давай, сунь ему руку.
— Это еще зачем?
— Ну... ты же девственница?
— Что?!
Виталька получил по шее кулаком.
— Чего ты дерешься?! — спросил мальчик, отскакивая подальше. — Уже и спросить нельзя.
— Сам ты девственница! Тоже мне, друг называется.
— Да я не хотел, — примиряюще сказал Виталька. — Ещё мне надо, чтобы ты его трогала! Ха! Мне умирать неохота.
