Дмитрий Федотов - Аберрация
Директор проекта вызвал Анатолия по инкому около полуночи, будто зная, что тот не спит. Когда Счастливчик вошел, профессор не сидел, как всегда, в любимом кресле со стаканом холодного пейотля, а грузно расхаживал по кабинету, шумно отдуваясь через каждый десяток шагов.
— Вот что, господин Бурков, — начал он, указав ученому на кресло возле стола, — завтра, вернее уже сегодня, вас ждет величайшее в истории земной науки испытание. Никто не знает, что именно, но тем не менее я прошу вас — нет! — требую, чтобы независимо от полученных результатов, вы никому и ни при каких обстоятельствах не рассказывали о том, что там увидите или не увидите.
— Я вас не понимаю, господин директор, — напряженно ответил Анатолий, почти физически ощущая дуновение опасности. На миг даже возникло ощущение взгляда в спину, хотя сзади, Бурков знал, была глухая стена. — А как же официальный отчет? Ведь проект курируется Научным советом ООН, а значит…
— Ничего это не значит! — резко оборвал его Нганакаа, остановившись посреди кабинета и взмахнув руками. — Есть… другая заинтересованная сторона, — добавил он тише. — И, поверьте, не менее серьезная и влиятельная, чем Научный совет.
У Анатолия ёкнуло в животе, а потом стало смешно. «Неужели снова какие-то вояки или новые „властелины мира“ объявились?! Или уцелевшие „теневые“ бизнесмены каким-то образом сумели втиснуть свои черные капиталы в финансирование „Хроноса“?.. Блин, до чего же все гадко и… предсказуемо!»
Директор проекта пристально следил за выражением его лица, поэтому Бурков усилием воли поспешил принять понимающе подобострастный вид.
— Вижу, вы меня поняли, — удовлетворенно кивнул Нганакаа. — Передача экспериментальных данных третьим лицам без согласования с руководством комплекса есть прямое нарушение условий контракта. Идите, отдыхайте…
Анатолий не стал тогда обострять отношений с начальством и поначалу никому не рассказал о своем прыжке «туда». А попал он действительно в странное место. Его можно было охарактеризовать известным выражением «ни дна, ни покрышки». Счастливчик оказался в неком пространстве, будто наполненном зеленоватым фосфоресцирующим газом. В его свечении терялось ощущение направления. Единственным ориентиром могла служить лишь сила тяжести. Бурков чувствовал под собой твердь постамента, на котором сидел, но не видел его. Только опустив лицо почти к самой поверхности, удалось ее разглядеть. Неожиданно возникло ощущение стремительного полета, хотя объективных свидетельств движению по-прежнему не проявилось — ни вибрации, ни дуновения или изменения вектора гравитации. Зато почти сразу появились звуки. Многочисленные, со всех сторон, разноголосые и невнятные. Словно Анатолий очутился в центре гигантского амфитеатра, заполненного зрителями, что-то говорившими или обсуждавшими. Постепенно из хора стали пробиваться отдельные голоса, то отдаляясь, то приближаясь к Буркову. Он по-прежнему не понимал их речь, и это начало его раздражать. Стойкое и неприятное чувство, будто он мышь на демонстрационном столе, еще более усилилось, когда Анатолий заметил, что освещение изменилось, приобретя форму купола над ним. Во внезапном порыве Счастливчик вскочил на ноги и судорожно крутанулся на месте, ища глазами хоть какой-нибудь реальный источник звука и рискуя свалиться с постамента. В тот же миг фосфоресцирующий туман исчез и Бурков оказался в центре колоссальной сферы, состоявшей, как ему почудилось, из тысяч граней. В каждой из них происходило какое-то движение, грани темнели и светлели, наливались яркими цветами. Деталей было не разглядеть, и Анатолий мысленно посетовал на это обстоятельство. И тут же грань, на которую он в данный момент смотрел, скачком приблизилась, раскрывшись, как окно. На миг Бурков увидел с огромной высоты смутно знакомую зелено-бурую равнину, уступами поднимавшуюся к подножию могучей горы с тремя разновеликими вершинами, сверкавшими белизной вечных снегов. От неожиданности он отшатнулся, и грань снова отодвинулась, затерявшись в общем калейдоскопе. А в следующий момент фосфоресцирующая дымка вновь окутала Счастливчика. Вернулось ощущение стремительного полета и безликие голоса. Но вскоре сквозь сияние с разных сторон стали проступать силуэты, похожие на человеческие. Во всяком случае, двигались они как люди. Некоторые приближались к Буркову, словно стараясь рассмотреть странного пришельца, неведомо как попавшего в их мир. Пару раз Анатолию показалось, что он даже различает черты лиц этих созданий, тоже вполне человеческие. Он постарался сосредоточиться на одном из них, и на одно немыслимо краткое мгновение встретился взглядом. И едва не захлебнулся от хлынувших в мозг эмоций и образов. Сознание землянина помутилось, поплыло будто от сильного удара, и последнее, что запомнил Анатолий, четкая фраза, прозвучавшая в голове: «Случайник. Контакт невозможен»…
Позже, уже после катастрофы с хроногенератором, Бурков рассказал все своему новому другу Ежи Костецки, рассудив, что в новых обстоятельствах может помочь любая информация. Поляк внимательно его выслушал, почесал свои вихры, но от комментариев воздержался…
* * *Шедший впереди Виктор легко переложил бесчувственного Костецки на другое плечо, где прежде торчала турель со странным оружием, и свернул из главного коридора в боковой. «Куда это он? — автоматически отметил про себя Анатолий. — Там же, вроде бы, техническая зона начинается?..» Они прошли по коридору метров двадцать, когда Береснев внезапно остановился и присел. Бурков на всякий случай повторил его движение, опустив тело Стейси на пол. И вовремя!
В темной глубине коридора возникла знакомая серая фигура — матрикат! «Как?! Еще один?..» — только и успел подумать Анатолий. В следующий миг «серый» вскинул конечность, превратившуюся в толстую трубу, но в нее тут же вонзилось змеистое фиолетовое «копье» из цилиндра, мгновенно выросшего на свободном плече «геккона». Матрикат, однако, не взорвался, как в прошлый раз, а медленно оплыл на пол серым студнем.
Виктор оглянулся на бывшего десантника.
— Сейчас я открою «окно». Шагай в него первым! — Он вытянул руку с каким-то коротким жезлом к противоположной стене коридора и сделал круговой жест. Пластолитовая панель мгновенно «вскипела» миллионами пузырьков и буквально растаяла на глазах изумленного Счастливчика. Открывшийся темный провал не внушал доверия, но Бурков, не раздумывая, подхватил тело Каллахен и шагнул в провал. Ничего не произошло. Он оглянулся и увидел, как Береснев встал и, по-прежнему неся поляка на плече, тоже вошел в провал. «Окно» быстро затянулось за его спиной, и все оказались в полной темноте.
