Александр Фролов - Хроника глобального бреда
Там толком сообразить ничего не успеваешь. Но главное, что сразу поражает: прямо валом наваливается дивное, невиданное ощущение того, что попы называют благостью; не блаженство, а именно благость! — как будто любишь весь мир и страшно рад ему. Может, это душа так стремилась «домой», туда?..
Я не помню, видел ли птичек каких-нибудь или еще что-то, но внизу, кажется, были небольшие группки пасущихся коров; не уверен точно, но, по-моему, видел. И еще не помню, видел ли я солнце, но все было ярко-ярко освещено, как в цветущий летний день! — тогда как раз лето было. Интересно: а если бы зима была… так что я — снег, что ли видел бы? В раю же снега не бывает!..
Короче, не знаю, где я там был, но вдруг неожиданно опустился на твердую поверхность. И тут как будто кадр сменили: все уже смутно так, неясно… и вроде в дымке какой-то вижу пробегающий небыстро мимо меня полуразмытый силуэт. И сразу в голове мысль — это она!.. Говорят же: о ком думаешь больше всего, с тем и встретишься. Уже лет десять тогда прошло, как Жанну свою похоронил, а мысли все равно же не отпускали! Так или иначе, часто вспоминаешь ее… что-нибудь говоришь, представляя, что она рядом где-нибудь.
Тут на ней развевалось какое-то легкое розовое платье — как туника; раньше такого не было! Она, и правда, много спортом занималась… бегать любила. Ну, в общем, я сразу понял, что это она, и нет, чтобы растеряться и остановиться, так наоборот — быстро догнал и успел взять за руку. И рука эта оказалась не холодная и бестелесная, а горячая и плотная — как у живого человека!.. Вот тут я от неожиданности руку выпустил и замер, провожая взглядом это видение… уже в десятке шагов ее тень как будто растворилась в дымке.
Я стою, весь ошалелый и не знаю, что мне еще делать; снова смотрю на ноги: под ними какая-то рыжеватая пыль, но не земля и не трава. И опять как будто кадр сменился — снова синь неба, облака, травка и все заполняющая благость. Еще думаю: а ничего, хорошо здесь!.. И сразу другая мысль — о том, что мне обратно надо, что не дожил я еще до главного в своей судьбе. Еле-еле собрался с усилиями и «сквозанул» назад. Проснулся весь возбужденный и ухохатываюсь: ну, «комедия» просто!
Не ожидал я такого. Что с Жанкой не поговорил — пронеслась мимо, как будто не видела меня — это ладно, успеется. Чего спешить-то? Еще увидимся, наговоримся!.. Я о главном спросонья думал: понял я, Леша, две важные вещи. Первое — это то, что «там» очень хорошо. Я ведь где-то еще в «предбаннике» был, далеко не успел проникнуть, и то чуть не захлебнулся от блаженства!.. А второе — то, что там тело такое же видимое, теплое и осязаемое как наше. Там не мертвецы собрались, а реальные живые люди! Так, видимо, ощущается ментальное тело: как тело живого человека. И этот человек не погиб, он наверняка может говорить с тобой. Может быть, там даже секс бывает! А что такого… тела-то есть! Нормальные тела — упругие, горячие.
Мне после этого частенько вспоминался один голливудский фильм, который назывался «Привидение» или «Призрак» — как-то так. Там парня случайно убили, а у него девушка осталась; и вот она в этой жизни, а он в той. И тут, значит, к ней его бывший друг пытается «пристроиться», а тот рядом ходит, все видит и ничего сделать не может. Кипит весь от негодования, а помешать невозможно! Потом его один научил — тоже из «бывших», как надо сконцентрироваться, чтобы усилием воли воздействовать на предметы в этом мире. И он в самый острый момент как начал тому по морде давать!.. А его девушка-то все поняла, прогнала того «черта», и так они вместе и остались.
Она с этим парнем тогда разговаривать стала, даже чувствовала его прикосновения, только не слышала ответных слов. Он ей вроде на бумаге даже пытался что-то писать… я уже не помню; он же сам-то все видел и слышал!.. Ему немного оставалось рядом быть: считают, что девять дней души умерших совсем рядом с нами, потом все дальше и дальше. А после сорока дней уже, видимо, где-то там «прилаживаются» к делу и уже не могут слишком часто отвлекаться на этот мир. Может быть, это и так…
Доказательства правоте моих слов люди добыть не успели, помешала глобальная катастрофа. Но согласись: если думать так, то насколько же тогда легче становится жить, правда?.. А после смерти — я уверен, мы все там встретимся! И есть смысл в своих поступках учитывать желания ушедших от нас на время близких: если они все могут переживать, так, наверное, волнуются за нас, хотят нам добра. Они просто видят все, что творится на Земле!
Видят, но вмешаться не могут, потому что на эту, текущую земную жизнь право пока у нас, а они его уже утеряли; нам и решать все земные вопросы как сумеем. Они «там» уже узнали, как правильно! — мы узнаем это позже. А сейчас нам надо находить верные жизненные пути, хотя бы и через ошибки.
Ну, вот так все было, Леша. Заметь, в моих рассказах ничего от религии! Сплошная физика, материализм.
— Да я так и понял.
— Ну, вот и молодец! Давай еще по одной и «спатеньки» будем.
Выпили, закурили. Александр спросил:
— Паш, я там с компьютерами-то ниче не наврал?..
Павел подумал и ответил, что все вроде правильно.
— Ну, пойдем тогда умываться… и на бочок!
9
Солнце впервые проглянуло из-за облаков как-то даже неожиданно: просто его лучик блеснул Лехе прямо в глаза, когда тот копал снег снаружи бункера. Именно из-за облаков, потому что прежняя хмарь, застилавшая небо, уже давно рассеялась, оставив лишь негустую дымку. Наверху давно все было видно своими глазами — сначала как будто в предрассветной мгле, а теперь уже совсем ясно. И вот появилось долгожданное солнышко!..
Хорьков прибежал в каптерку возбужденный, с улыбкой во все лицо — с порога крикнул:
— Все, мужики, дождались!
Его товарищи оживились, стали расспрашивать о подробностях увиденного. Потом не выдержали, наскоро оделись, и сами понеслись на улицу.
Солнце и впрямь светило изрядно: лучи его то скрывались за клубящимися облачками, то вновь пробивались через них; оно еще не припекало по-весеннему, но исходящее с неба тепло ощущалось очень явно. Наружный термометр показывал всего минус шесть градусов — да это же такая «жара», что хоть бегай в трусах и валенках по черному снегу!..
— Парни, весна! — орал Леха. — Ура!!
Его дружно поддерживали ребята:
— А-а, а-а!..
Вокруг убежища расстилалась панорама разрушенного землетрясениями и утонувшего в снегу города. Снег был похож на черную грязь, как будто обрушившуюся с небес и затопившую собой все видимое; различалось лишь несколько уцелевших крупных и приземистых зданий, остальные лежали в руинах.
— Наверное, в Сталинграде так было… — подумал Орлов. — Вон справа и впереди что-то похожее на предприятия, а левее — смутный намек на остатки домов. Это, скорее всего, жилой сектор.
