Джон Барнс - И несть им числа...
— Тормоза здесь используют энергию движения машины, — объяснила Паула. — При торможении ротор колеса генерирует поле противоположной направленности. Он использует энергию машины против ее же движения — чем быстрее она едет, тем сильнее срабатывают тормоза. Нескользящие покрышки дают возможность сократить до минимума тормозной путь — вернее, просто останавливают «эсти». Если вы не пристегнуты, вас лично такие шины могут и не остановить или остановят, но при помощи ветрового стекла, а не ремня безопасности.
— Очень удобно, — решил я. — Постараюсь запомнить.
— Дорога почти пуста, — заметила Паула, обернувшись назад, — и все пристегнуты. Можешь попрактиковаться. Дай газу — и попробуй плавно затормозить.
Как можно мягче я нажал на тормоза и почувствовал, как мы медленно начали останавливаться, но вдруг педаль резко пошли вниз, и машина несколько раз дернулась.
— Тебе придется отучиться от привычки давить на тормоз сильнее и сильнее, — сказала Паула.
— Точно, — подхватила Ульрика. — Ты действительно учишься управлять этой штукой, Лайл?
Глупый вопрос, причем заданный таким тоном, что я подумал, будто мне хотят польстить, поэтому ответил:
— Нет, я не учусь и не имею ни малейшего представления, как с ней обращаться. Паула посадила меня сюда, потому что собирается всех нас убить.
Ульрика промолчала, однако дала мне понять, что она оскорблена, и мне не мешало бы извиниться. Мне было действительно интересно, что бы думали мои другие "я" в других мирах по поводу женитьбы на Ульрике. По крайней мере не сомневаюсь, что они думали о разводе с ней.
Утро, а за ним и день пролетели незаметно, а мы по-прежнему тряслись по дороге — все больше и больше ухабов и рытвин, все меньше дорожных знаков и людей.
И наконец мы добрались до заброшенного укрепления под названием Торреон — самого северного гарнизона на сорок девятом федеральном скоростном шоссе. Основная часть старого города — обугленные и перепаханные бульдозером руины. Когда почти все население покинуло город, опустевшие здания превратились в убежища для бандитов, повстанцев и прочих мародеров, поэтому местные коменданты постепенно расчистили все за пределами стен и ограждений центрального района, где находились бывшая городская ратуша и церковь. Территория размером с квартал была окружена тем, что когда-то называлось зокало.
Ифвин снял для нас целый этаж в одном из немногих уцелевших отелей в этом квартале, и у него хватило на взятку командиру гарнизона, чтобы на ночь нас снабдили электричеством и горячей водой.
— Вот так-то, — сказал он. — Последние удобства.
Наслаждайтесь, пока есть возможность.
День тряски всегда забирает много сил, и все решили поесть в номере и рано лечь спать. Хелен пришла ко мне в номер, просто чтобы составить компанию, и когда принесли ужин, мы некоторое время ели в полной тишине.
— Неплохо для этого места, — наконец-то рискнул я подать голос.
— Ты о еде? Наверное, отличная. Для данной местности, во всяком случае.
— Знаешь, я никогда прежде не бывал в действительно отдаленных местах. Спорим, что и ты тоже?
После еды Хелен сказала:
— Ладно, думаю, ты считал это очевидным. Почему ты никогда прежде не был в глухих областях?
— Потому что при помощи сети — в общем, глобальной информационной системы, — каждый может в равной степени связаться с кем угодно. С точки зрения времени и усилий, которые имеют определенное значение, любая точка в равной степени удалена от любой другой точки, и это расстояние столь мало, что стремится к нулю. Теперь, поскольку мы не можем позволить себе подсоединиться к глобальной информационной системе до окончания миссии, точки находятся на разном расстоянии друг от друга, и некоторые довольно далеко.
Она вздрогнула.
— Это страшно. Я чувствую себя такой одинокой!
— Мне самому жутко.
Хелен долго сидела, уставившись в пространство, и наконец сказала:
— Ох, той ночью — это ведь было не так, да? Тебе ведь не понравилась жесткая игра в спальне?
— Ни капельки.
Она вздохнула.
— Я боялась, что ты так скажешь. Черт… Лайл, ты не представляешь, сколько времени я потратила на поиски другого Лайла. И мне всегда казалось, что в один прекрасный день ты просто передумал. Но если Лайл, любящий жестокие игры, встречается так редко, то каким же образом я умудрилась пробыть с ним столько времени?
Я пожал плечами.
— Мы это уже обсуждали. На самом деле существует нечто вроде закона сохранения, который держит людей относительно близко от той последовательности событий, которую они покинули, — большие прыжки встречаются довольно редко. Ты оказалась в какой-то цепи миров, где был тот Лайл. А теперь ты в другой цепи. Ни я, ни ты не знаем, сколько раз ты должна совершить скачок, чтобы вернуться в прежнюю цепь. Или же я пересекся с твоей цепью, понравится тебе это или нет, и один из Лайлов, с которым ты была совместима, переместился куда-то в другое место. Мы не можем знать — все настолько перетасовано, что ни у кого нет «дома» или исконной последовательности событий, а всего лишь более или менее знакомые места.
Сейчас, размышляя над этим, я нахожу объяснения всем странным совпадениям; даже последовательности, где существовал президент Линкольн, были ближе к последовательностям, тоже имевшим президента с таким именем, но это не означало, что он — один и тот же человек, совершавший те же самые поступки. Возможно, это имеет отношение к сохранению энергии или способу, к которому прибегает система, чтобы вы не заметили разницу между мирами, ведь проще заставить совпасть что-то по мелочам, чем глобальные события. Чтобы заставить людей не заметить, что в некоторых последовательностях событий Америка была королевством, управляемым наследниками Вашингтона, в других — народной республикой, приходится в абсолютно разных мирах насаждать пепси и коку. Это часть программы — жизнь по большей части состоит из мелочей, и если мелочи совпадают, вы не обязательно заметите разницу в серьезных вещах.
Хелен вдруг подскочила, как будто кровать ударила ее электрическим током:
— О Господи!..
— Что?
— О Господи. О Господи. Может, пять раз до того, как тебе начало нравиться, то есть как я встретила такого Лайла, которому нравилось.., вдруг ты начинаешь сопротивляться и орать, будто бы никогда прежде этим не занимался. Я в лучшей форме, чем ты, Лайл, и надеюсь, ты не будешь против, если я скажу, что я дерусь лучше, чем любая версия тебя, с которыми мне приходилось сталкиваться, и.., я думала, они играли! Блин, эти бедные ребята, наверное, хотели бы знать, что на меня нашло, и небось пугались до потери сознания. Там был один… Что я сделала с этими несчастными? — Слезы струились по ее лицу.
