Пол Андерсон - Зима над миром
«Что я предпочел бы? — кольнуло его. — Я хорошо знаю, что, если мы сегодня полностью уничтожим вас, это достанется нам дорогой ценой. Но если вы уйдете назад в свою степь, мы будем изводить вас ещё десять лет и потеряем на этом не меньше людей».
Дония не убирала руки. Свет из дверного проема золотил волоски на её запястье.
В разговор вступил плечистый киллимарайхиец. Ему не хватало кошачьей невозмутимости, отличавшей его спутников; в нем чувствовалось какое-то ожесточение.
— Подумай, Сидир, — сказал он. — Вы идете отбирать назад Арваннет. Допустим, вы даже прорветесь сквозь нас — можете ли вы себе это позволить?
Бароммец саркастически усмехнулся, облегчив душу.
— Вы же требуете, чтобы мы вам отдали пушки. Что толку будет, если мы пойдем дальше без них?
— У рогавиков, взявших город, не было пушек. И они уже покинули его.
— А Люди Моря?
— Мы пришли не для того, чтобы говорить о политике. Но я готов поговорить с вами… после вашей сдачи.
«Вот возможность узнать, что произошло там на самом деле, какие темные силы способствовали… Нет».
— Если вы переживете этот день, Джоссерек, я повторю вам свой вопрос. — «Стоит мне только пальцем шевельнуть, и стража задержит их для допроса под пыткой».
«Нет. Не в этом случае — с ними Дония».
— Не понимаю, — нетвердо проговорила она. В её голосе звучали слезы. Люди, вместо того чтобы дружить с другими людьми, идут на них войной… Кому это нужно, Сидир? Вашим семьям дома? Разве моя семья когда-нибудь угрожала твоей? Зачем ты здесь?
— Во имя цивилизации, — машинально ответил он. И услышал, как фыркнул Джоссерек. Остальные смотрели недоуменно, как и Дония, хотя и без её внезапной печали.
Сидира невыносимо тянуло погладить её склоненную голову. Но это могли увидеть солдаты. Некоторое время он сидел, удерживая себя, потом сказал:
— Было бы очень жаль, если бы ты приехала напрасно. Но почему ты думаешь, что можешь говорить, решать, распоряжаться за тысячи людей, ни один из которых не признает над собой никакой власти? Можешь ты мне это сказать? — Она всхлипнула и вцепилась в него. — Я так и знал, что нет. Чем же ты им обязана? Почему пришла именно ты? Весной я обещал тебе: пусть Хервар поможет нам — и он не войдет в Империю, пока сам не попросит. Теперь я повторяю свое обещание. — Настало молчание. Снаружи сочился холод. — Что ж, — печально молвил Сидир, — прими от меня хотя бы одно: останься здесь. В моей палатке. Дония, пусть другие… Не ходи в бой. Сохрани себе жизнь. Потом можешь уйти, если захочешь. Но я надеюсь найти тебя здесь, когда вернусь.
Она подняла к нему лицо, и он увидел, что печаль прошла, словно тень облака, и гордость восторжествовала вновь.
— А ты бы остался? — с вызовом спросила она. — Благодарю тебя — нет. И будто радуга просияла в тучах: — Давай простимся с тобой как друзья.
Она махнула мужчинам рукой. Те кивнули, поднялись и вышли из палатки. Она тоже встала, но лишь затем, чтобы опустить дверное полотнище. Оно с легким шорохом упало, и в палатке стало сумрачно. Дония обернулась к Сидиру…
Должно быть, поцелуй был коротким. Сидир не уловил этого. И не понял, сколько времени просидел, глядя им вслед, когда они уже давно исчезли из виду.
Наконец к нему отважился обратиться его денщик, седой бароммский сержант.
— Подать воеводе коня? Скоро начнется бой.
— Да! — встрепенулся Сидир, отметив, что крикнул слишком громко. — Поехали. Холодно чертовски.
Сев в седло, он продолжал бороться с собой. Что он, околдован? Нет, цивилизованные люди не верят в чары и в фей. Каждый мужчина, чтобы стать мужчиной, должен перерасти эту… жеребячью дурь. Нет, не так-то это просто — ведь жеребец никогда не позволит, чтобы какая-нибудь кобыла стала для него ясным солнышком, вокруг которого вертится весь мир… «Дония, прекрасное исчадие ада, как же я-то допустил такое? Пусть бы она лучше погибла сегодня. Пусть её убьют, дьяволова кобылица, разбойничий бог, или пусть убьют меня… все равно кого, лишь бы был какой-то конец.
Но пока он может держать меч, он обязан исполнять свой долг».
Сидир выехал на берег реки. И через минуту, обозревая окрестности, кое-как вернулся к действительности.
Его армия приближалась к месту, от которого река поворачивала на восток. Сверху Сидир видел оба войска. Берег спадал вниз кручами и наносными откосами, из-под снега торчала рыжая глина и обледенелые сучья. Около половины бароммской конницы стояло по обоим берегам, и кони казались темными пятнами среди сверкающей стали, ярких плащей и флагов. Крохотные фигурки рогавикских конников, разбросанные вдали на равнине, напоминали жуков.
Снег с реки то ли смели, то ли растопили, обнажив неровный серый лед. Справа надвигалась имперская армия — цокала копытами кавалерия, топала пехота, дребезжали пушки, и все перекрывала мерная дробь барабанов. Полки держали строй — их ровные квадраты, окутанные паром от дыхания, двигались вплотную друг за другом. Острия пик вздымались и падали над головами, словно волны неудержимого прилива. «Мои непобедимые сыновья, — мелькнуло у Сидира, — а Империя — их мать».
Слева вдалеке возвышался Рог Нецха, ледяная крепость, ощетинившаяся множеством копий, сверкавших на солнце. По краям острова группами собрались рогавики. Дальше, через просвет шириной в полмили, стояло их основное соединение. Нет, с презрением подумал Сидир, нельзя же называть «соединением» сборище котов и кошек.
Видимо, у них все же хватило ума признать, что их конница не устоит против бароммской, потому что верховых он не видел. Зато некоторые из тех нескольких сотен, что стояли у острова, держали на сворках собак. Эти псы и раньше стоили его армии многих потерь и, так же как их дикие хозяева, вызывали невольный страх у каждого цивилизованного человека. Длинные рогавикские луки тоже доставляют много хлопот. Но больше беспокоиться не о чем. Кое на ком из рогавиков имелись трофейные доспехи, но в основном они были одеты в кожу и шерсть и казались тусклыми по сравнению с имперскими полками.
Их резерв, если он был таковым, выглядел ещё менее сплоченным, чем авангард. Люди там стояли мелкими кучками, держась поближе к берегам. Река между ними была пуста — открытая дорога домой.
Девелькаи, сопровождавший воеводу, откашлялся.
— Кажется, я понял их план, — отважился он. — Когда мы подойдем поближе, их лучники откроют огонь, а потом скроются в лесу, прежде чем мы успеем дать залп из пушек. И боюсь, их трудно будет оттуда выкурить. Остров заставит нас; разделиться или столпиться по одну сторону. В зависимости от этого их резерв, когда пойдет в наступление, будет прикрываться им, как щитом, против нашего огня.
