Борис Батыршин - Третий Меморандум
За окном казармы раздался топот, чье-то возбужденное дыхание, сапоги прогрохотали по ступенькам, распахнулась дверь и ввалился взбудораженный Гарик Игнатьев, растрепанный, с оторванным левым погончиком и синяком под правым глазом.
– Толь, – задыхаясь, просипел он, – там Мартын Фомина покалечил.
– То есть? – Майков сел. За окном еще кто-то протопотал.
– Ну, Фома же за Лодочкой ухлестывал, ты знаешь… – Ну, мля, сейчас и схлестнулись, там еще мартыновские копачи подбежали, а нас только двое…
Майков уже лихорадочно застегивал куртку. Это, конечно, был не бунт, но все-таки… На топчане у противоположной стены зашевелился и сел всклокоченный со сна Немировский. В дверь ввалилось еще два мрачных и помятых котенка, вся свободная смена была налицо.
– Фому в санчасть отвели, – пояснил один из прибывших. – Челюсть сломана. Они ж, суки, пьяные были…
Вот оно. Майков выпятил челюсть. Бунт не бунт, но явное преступление одного из любимчиков, причем виною – развал дисциплины, бардак, панибратство…
– Где Мартынов? – спросил он отрывисто. Он видел, что ребята, как встарь, признали его командиром.
– Любочку куда-то уволок, – пожал плечами один из котят. – Пьяный, сцуко…
Майков вытащил из кармана ключи от оружейной пирамиды, отпер, молча раздал котятам распылители, сам надел и начал застегивать пояс с пистолетом в кобуре.
– Мужики, вы что? – спросил недоумевающий Немировский. – Ну, подрались спьяну…
– Это преступление. – отчеканил Майков, – Хулиганство. Впрочем, в Первограде разберутся. Наш долг – арестовать преступника…
– Много текста, Толь… – поморщился Игнатьев. – Пошли, мля, а то эти козлы опомнятся…
••••••••••••О том, что рассвирепевшие патрульные, вооружившись распылителями, ворвались в женское общежитие, усыпили, связали и поволокли к грузовику Мартынова, Валерьяну донесли слишком поздно. Когда он выбежал из своей комнатушки, возбужденный гомон за стенами разорвали два сухих пистолетных выстрела. У него оборвалось сердце. Завернув за угол барака, он в сумрачном, багровом зареве заката увидел толпу человек в тридцать на «майдане», котят, с озверелыми лицами направивших на людей воронки распылителей, Майкова с пистолетом в опущенной руке; ощутил приторный слабый запах чего-то химического. Когда он поглядел на сторожевую вышку, ближайшую к «майдану», у Валерьяна вторично оборвалось сердце: патрульный, чей черный силуэт четко рисовался на алом фоне кеба, тоже направил автомат на толпу.
Он подбежал, на ходу расстегивая кобуру возвращенного недавно в Первограде пистолета, но тут не понял, как это неуместно. Толпа, только что обратившая внимание на позу автоматчика, нехотя отступала, открывая проход грузовику. На земле лежало три неподвижных тела.
Он наклонился к ближайшему, ощущая ледяной холод, но почувствовал тот же запах, только гуще и головокружительнее; парень тихонько посапывал. Слава богу, он только спал.
– Лейтенант, – хрипло проговорил Валери, по слогам произнося это слово, – Вы что, окончательно о… ели от безделья?
– Совершено преступление, – так же хрипло ответил Майков. Пистолет подрагивал в его руке. – Преступник ответит. Вы, надеюсь, тоже. – Он подумал и добавил: – Козел.
Валерьяну потребовалось бешеное усилие, чтобы взять себя в руки.
– Лейтенант, – Сказал он уже насмешливо, – вы кретин. Вашей карьере пришел конец. Вы забыли, что поселком руковожу я, и мне дана власть в той числе и судебная. Немедленно освободите Мартынова и расходитесь, я сам разберусь, иначе это будет бунт. Ясно?
Ему показалось, что котята заколебались.
– Вам давали власть, чтоб был уголь, а вы тут бандитский притон устроили. Только и умеешь, что людей гробить! – Майков говорил задыхающимся от ярости полушепотом. – Короче, его сейчас отвезут в Первоград, там Совет разберется. Если я виноват, – отвечу, но закона нарушать не дам!
Радировать в Совет? Ну и что там скажут? Тем более, за это время бешеный офицерик уже отошлет грузовик, он совершенно невменяем. Наверное, не надо было все-таки его так третировать, каждая собака может укусить…
– Тогда я тоже поеду, – решительно сказал Валерьян. – Подеюсь, это вы мне позволите, гос-подин лейтенант?
– Поезжайте, – пожал плечами Майков. – И кстати, объясните там заодно, откуда в Новомосковске взялась выпивка!
«Совсем некстати», сокрушенно подумал Валерьян, но ничего не сказал, забрался по металлической навесной лесенке в кузов. Мартынов лежал поперек, спящий и связанный, напоминая поверженного полубога. Следом за Валери в кузов влез один из котят, сел с краю, настороженно пристроив распылитель на колени. Еще двое забрались в кабину: один умел водить машину, и Майков не стал разыскивать водителя. Заурчав и дернувшись, грузовик пополз к воротам. Мартынов, слабо постанывая, сполз к ногам Валерьяна.
Грузовик выехал из распахнутых Майковым ворот, запрыгал по неровностям тропы и скрылся в зарослях. Темнело, но все-таки просматривалась расходящаяся толпа на пятачке. Человек, внимательно наблюдавши за всем происходившим с вершины близ стоящей пологой скалы опустил бинокль, подумал и начал быстро спускаться вниз, ловко цепляясь за выступающие камни и стебли лиан.
••••••••••••– Первоград!! – торопливый вопль из динамика разрезал мягко мигающий лампочками тихий сумрак радиорубки. Дежурный, задремавший в кресле у пульта, вздрогнул. – Нас атакуют!!
– Обезьяны? – голос со сна прозвучал хрипло.
– Люди! На лошадях… их много, с ружьями!
Радист вскочил, заметался.
– Скорее, вертолет! – умолял голос из динамика, искаженный, неизвестно чей. – Они ворвались…
Радист нашел, наконец, рацию, настроенную на приемник во «Дворце Совета». Из динамика раздавались отдаленные выстрелы, матерщина, сдавленный вопль, резкий хруст – и все стихло.
Дежурный, испуганно косясь на динамик, полный, теперь только треска и шума, торопливо вызывал Совет.
••••••••••••…Навалилась тишина. Вязкая, могильная, она обволокла всех, только что яростно оравших, оборвав разбирательство на полуслове. Казалось, пласты ночи за окном встали дыбом и вот-вот навалятся, раздавят… Подползал липкий страх, всех парализовало, как в те самые первые минуты на Теллуре.
«Вот оно», – с тоской подумал Казаков, индифферентно наблюдая, как медленно встает со стула вдруг побледневший Валерьян, как расширяются сверх возможных пределов Викины зрачки.
– Вертолет, – хрипло сказал Валерьян. – Что же вы сидите? Вертолет!
