Генри Пайпер - Миры Бима Пайпера. Маленький Пушистик
Ну вот и ладно, его компаньон снова обрел свою девушку, а его девушка снова обрела своих пушистиков. То-то радости теперь будет! Так как, бишь, их зовут? Синдром, Комплекс, Ид и Суперэго. Это же додуматься надо так обозвать пушистиков!
Глава 16
Они на секунду остановились в дверях, перекинувшись несколькими фразами шепотом, а затем прошествовали на свои места с отстраненными лицами статуй святых на праздничной процессии: Руис, за ним Пендарвис и последним — Джанивер. Они обернулись к экрану, чтобы народ, которому они служили, от имени которого выступали, мог видеть лица судей крупным планом, и только затем сели в свои кресла. Судейский секретарь завел свою ритуальную песнь, и они физически ощутили огромное напряжение, владевшее залом.
— Они уже все знают, — прошептал Ив Джанивер, почти не размыкая губ.
Как только секретарь закончил, к столу судей приблизился Макс Фейн и с бесстрастным лицом, голосом, не выражающим никаких эмоций, сказал:
— Ваша честь, к своему стыду, я вынужден доложить вам, что обвиняемый Леонард Келлог не может присутствовать на сегодняшнем заседании. Он мертв; сегодня ночью в своей камере он покончил с собой. — И с горечью добавил: — Во время моего дежурства.
По залу пронесся ропот, однако не удивления и не возмущения, а скорее удовлетворения — как будто все услышали именно то, что ожидали.
— Как это произошло, исполнитель? — спросил судья самым что ни на есть обыденным тоном.
— Обвиняемый был помещен в одиночную камеру, однако за ним постоянно наблюдали: один из охранников неотрывно следил за его действиями на экране, второй периодически поглядывал в глазок, — доложил Фейн все тем же безжизненно-механическим голосом. — В двадцать два тридцать обвиняемый лег в постель, не сняв рубашки, и накрылся с головой одеялом. Охранника это не встревожило: многие заключенные так поступают, потому что освещение никогда не выключается. Какое-то время он беспокойно вертелся, метался, а затем как будто заснул.
Когда охранник пришел будить его утром, то обнаружил, что матрац на нарах насквозь пропитан кровью. Леонард Келлог перерезал себе горло, воспользовавшись краем застежки «молния». Он был мертв.
— Храни нас, Господь! — отшатнулся судья. Он не ожидал услышать ничего подобного. Утром ему сообщили, что Келлог ухитрился пронести в камеру перочинный нож, и Пендарвис собирался поставить судебному исполнителю это на вид. Но такое!.. Он вдруг почувствовал боль: в пальцы ему впился зубчатый край застежки жакета. — Я не могу наложить на вас взыскание за то, что вы не смогли предупредить этого акта. И вряд ли кто другой на вашем месте смог бы предвидеть подобное.
Руис и Джанивер согласно кивнули. Судебный исполнитель Фейн механически поклонился суду и отошел в сторону.
Лесли Кумбс поднялся со своего места; казалось, он всеми силами пытается придать лицу скорбное и удрученное выражение.
— Ваша честь, теперь я остался без клиента, которого должен был защищать. И поэтому не вижу объективных оснований для моего дальнейшего участия в процессе, так как в деле мистера Холлоуэя, вне всякого сомнения, присутствует факт самозащиты. Он застрелил человека, собиравшегося убить его самого, так о чем тут еще говорить? Поэтому я прошу высокий суд прекратить дело и освободить мистера Холлоуэя из-под стражи в зале суда.
Слово взял капитан Грейбенфельд.
— Ваша честь, я полностью отдаю себе отчет в том, что решения здесь принимает только суд, но позвольте мне заметить, что я и мои коллеги крайне заинтересованы в данном процессе, так как он затрагивает вопрос планетного статуса Заратуштры и касается животрепещущей проблемы определения наличия разума у не изученных нами существ. Эти вопросы я считаю слишком серьезными, чтобы прекратить процесс и оставить их, таким образом, без разрешения.
— Но ваша честь! — запротестовал Кумбс. — Мы же не сможем допросить мертвого! Продолжать в данных обстоятельствах процесс значит превратить его в дешевый фарс!
— «Общественность колонии Бафомет против Джамшара Сингха, ныне покойного, — перебил его цитатой достопочтенный Густав Адольф Браннард, — обвиняемого в поджоге и саботаже». Год 604-й атомной эры.
Да уж, в колониальном праве вы сможете найти прецедент на все случаи жизни.
Джек Холлоуэй тоже вскочил, прижимая левой рукой Беби к груди, и его седые усы гневно встопорщились.
— Я пока еще жив, ваша честь, и присутствую сегодня на суде. Причина, по которой я не стал трупом, сейчас как раз и разбирается. Моя защита состоит в том, что я застрелил Курта Борха в тот момент, когда он целился в меня и таким образом еще и являлся соучастником убийцы пушистика. Поэтому я требую, чтобы суд в законном порядке, с соблюдением всех процедур признал, что предумышленное убийство пушистика — уголовно наказуемое преступление.
Судья кивнул.
— Я отклоняю вашу просьбу о закрытии дела, мистер Кумбс. Мистеру Холлоуэю было предъявлено обвинение в предумышленном убийстве, и он имеет полное право требовать, чтобы его невиновность была установлена законным путем, и получить оправдательный приговор, реабилитирующий его в глазах общества. Так что, боюсь, мистер Кумбс, вам придется выступить на этом процессе в качестве обвинителя.
И вновь по залу, словно ветерок по полю ржи, пронесся легкий ропот; несмотря ни на что, процесс продолжался!
В это утро в суд привезли всех пушистиков: шестерку Джека, пятерых из патрульного участка, Флору и Фауна Бена Рейнсфорда и вновь обретенную четверку Рут Ортерис. Дискуссия разгорелась настолько бурная, что присматривать за ними под конец было уже некому, и в результате один из полицейских пушистиков (то ли Диллинджер, то ли Доктор Криппен) в компании Флоры и Фауна вылезли между столами и судьями и устроили небольшую перепалку, отбирая друг у друга длинный шланг от вакуум-пылесоса. Ахмед Хадра, пронырнув под столом, попытался отобрать у них новую игрушку, но не тут-то было: они втроем вцепились в шланг и с воплями стали тянуть его на себя, а на помощь к ним бросились Майк с Мицци и Комплекс с Суперэго. Всемером они резко дернули, Ахмед не удержался на ногах, и, к общему восторгу, пушистики протащили его футов десять по полу.
В то же самое время с другого края полукружия столов раздались возбужденные голоса: там спорили лингвисты, и дискуссия между главой академии языкознания Мэллори-порта и фонетиком-любительницей (высохшей старой девой) грозила перерасти в вульгарное рукоприкладство.
Судья Пендарвис философски решил, что, раз уж ты не в силах прекратить все это безобразие, остается плюнуть на все и расслабиться. Чтобы привлечь внимание, ему все же пришлось несколько минут колотить молотком, и, когда наконец его услышали, он объявил, что заседание закрыто.
