Филип Дик - Три Стигмата Палмера Элдрича
— Феликс, — прервал его Лео, — разреши мне тебя кое о чем спросить. С каких это пор ты носишь искусственную руку?
Скосив глаза на руку, Феликс удивленно охнул. Потом, взглянув на Лео Балеро, вымолвил:
— А ты? Что творится с твоими зубами? Открой рот, давай посмотрим.
Не ответив, Лео вскочил и опрометью бросился в туалет посмотреть на себя в зеркало.
Не оставалось никаких сомнений. Даже глаза. Смирившись, он возвратился к Феликсу. Больше никто из них не сказал ни слова. Феликс механически перебирал свои документы.
«О, Господи, — подумал Лео, — именно механически!» И ему ничего не оставалось, как либо рассматривать самого себя, либо бездумно взирать на непроглядную черноту и звезды космоса за стеклом иллюминатора.
— Последствия твоего первого выстрела, не так ли? — наконец сказал Блау.
— Должно быть, — хрипло согласился Лео. — Я вот только думаю, Феликс, что нам теперь делать?
— Допустим… — сказал Блау и стал рассматривать с возрастающим интересом ряд соседних кресел.
Лео проследил его взгляд и увидел такие же деформированные челюсти, такие же сверкающие, лишенные плоти правые руки — одна держит газету, другая книгу, пальцы третьей безостановочно постукивают… «Еще и еще, до конца ряда и начала кабины пилота… Там то же самое, — подумал он. — У всех нас».
— Но я совершенно не понимаю, что это значит? — беспомощно пожаловался Лео. — Разве мы… Ты понимаешь? Разве мы транслировались этим мерзким наркотиком? — Он махнул рукой. — И тем не менее мы оба оказались вне нашего разума, так?
— Ты пробовал Чу-Зет? — спросил Феликс Блау.
— Нет. С тех пор, как мне насильно влили его на Луне.
— Я тоже, — сказал Блау. — Просто он так размножается. Без применения наркотика. Он везде или, скорее, оно везде. Ну и отлично! Этот решающий довод изменит позицию Хепберн-Гилберта. И весь ООН тоже. Теперь они увидят во всей красе, что представляет собой эта штука. Думаю, Палмер Элдрич сделал ошибку. Он зашел слишком далеко.
— А если это уже не поможет? — усомнился Лео. — Может, этот чертов организм — словно протоплазма? И он должен пожирать и расти, распространяясь все дальше и дальше.
«Пока его не уничтожат в зародыше, — подумал он. — И мы одни сможем сделать это, потому что лично я — Хомо Сапиенс Эволвенс, я — человек будущего. Только бы получить помощь ООН».
Он почувствовал себя защитником земной цивилизации.
Что, если эта проказа достигнет Земли? Цивилизация Палмера Элдрича, седых и иссохших, сутулых и непомерно высоких, каждый — с искусственной рукой, чудовищными зубами и механическими глазами… Лучше некуда!
Представив это, он содрогнулся.
«Неужели, оно проникло в наш мозг? — спросил он себя. — Не только анатомия этого чудовищного существа, но и его разум… Что стало с нашими планами убить это создание?
Могу спорить, все вокруг нереально. Я знаю, что прав я, а не Феликс. Я все еще под действием той, первой дозы. Я никогда не возвращался обратно — вот в чем дело».
Думая это, он почувствовал волнение, потому что где-то там существовала нетронутая настоящая Земля, а все остальное — плод его воображения. И неважно, насколько подлинным кажутся сидящий здесь Феликс Блау, корабль и визит на Марс, к Барни Майерсону.
— Эй, Феликс, — сказал он, толкнув Блау локтем. — Ты — вымысел. Понимаешь? Это мой собственный мир. Я не могу доказать тебе этого — но действительно…
— Извини, — ответил лаконично Блау, — ты ошибаешься.
— А, давай! Видно, мне надо очнуться или что-нибудь в этом роде. Вот тогда посмотрим, что ты запоешь! Я собираюсь как следует выпить. Понимаешь, кровь стынет в жилах. — Он махнул рукой: — Стюардесса. Принесите нам выпить. Мне бурбон и воду.
Он вопросительно посмотрел на Феликса.
— То же самое, — промычал Феликс. — И льда. Но не слишком много, иначе, когда он растает, напиток теряет вкус.
Стюардесса тут же вернулась и протянула поднос.
— Вам со льдом? — спросила она Блау.
Это была хорошенькая блондиночка с зелеными глазами, похожими на отполированные изумруды, и когда она наклонилась, стали видны ее чуть раздвинутые, округленные груди.
Лео это отметил и полюбовался, однако все впечатление разом смыла уродливая челюсть, и он почувствовал себя обделенным и обманутым. А потом вдруг он заметил, что прелестные с длинными ресницами глаза исчезли. Вместо них…
Лео отвернулся, злой и подавленный, ожидая когда стюардесса уйдет. «Особенно тяжело, — понял он, — видеть это у женщин». Он не мог, к примеру, представить себе, как будет выглядеть Рони Фьюгет.
— Видел? — спросил Феликс, делая глоток.
— Да, и это доказывает, насколько быстро мы должны действовать, — сказал Лео. — Тут же, как только приземлимся в Нью-Йорке, мы отыщем этого поганого Хенберн-Гилберта.
— Зачем? — спросил Феликс Блау.
Лео уставился на него и заметил искусственные пальцы Феликса, сжимающие бокал.
— Я теперь один из них, — задумчиво сказал Блау.
«Это как раз то, о чем я подумал, — решил Лео, — то, чего я ожидал. Но я все-таки верю, что смогу добраться до Палмера. Не на этой неделе, так на следующей. Не в этом месяце, так когда-нибудь потом. Я знаю. Знаю теперь себя и свои силы. Мне все по плечу. И это прекрасно. Я хорошо вижу будущее, главное — не сдаться. Я один из тех, кто вообще не сдается, кто придерживается старой жизни, жизни до Палмера Элдрича. И это не больше, чем вера в силы, заложенные в меня с самого начала и с помощью которых я его уничтожу. Во мне есть нечто такое, до чего не смогло добраться и поглотить даже такое существо, как Элдрич. И поскольку я над этим не властен, это меня не покинет. Я чувствую, как оно растет, противостоя внешним, несуществующим изменениям — руке, глазам, челюстям. Его не касается ни одна из тех трех дьявольских, порочных черт — триединства чуждости, — затемняющих реальность. Его не касается то безмерное отчаяние, которое Элдрич принес с собой с Проксимы или, скорее, из межзвездного космоса.
Мы и так уже живем тысячи лет под одним из самых древних бедствий, которое частично похитило и разрушило нашу святость. А оно рангом повыше, чем Элдрич. И если уж оно не смогло полностью искоренить наш дух, то куда там пытаться кому-то другому. Может, его можно уничтожить? Если так думать, если Палмер Элдрич верит, что он прибыл сюда именно для того, он ошибается. Потому что эту силу, заложенную в меня, кстати, без моего участия, не смогло одолеть даже самое древнее зло.
Обо всем этом мне говорит мой эволюционировавший разум. Сеансы Э-терапии не прошли даром. …Пусть я не смогу прожить так же долго, как Элдрич, в одном разуме, но зато смогу в другом. Я уже прожил сотни тысяч лет своей ускоренной эволюции и стал из-за нее чрезвычайно мудрым. Вернул свой долг сполна. Мне все понятно и доступно. И там, в убежищах Антарктиды, я встречу себе подобных, мы будем гильдией Защитников, Спасителей остальных».
