Гай Дойчер - Сквозь зеркало языка. Почему на других языках мир выглядит иначе
Факты, полученные в этих экспериментах, сомнений не вызывают, но в последнее время вспыхнул спор, как их интерпретировать.[258] Левинсон утверждал, что результаты показывают глубокие когнитивные отличия между носителями языков с эгоцентрическими и географическими координатами, но некоторые из его утверждений были опровергнуты другими исследователями. Как обычно бывает в ученых спорах, большинство дискуссий велось вокруг плохо определенных терминов: достаточно ли велико воздействие языка, чтобы «реструктурировать познание» (что бы это ни значило)? Главным фактическим возражением против результатов экспериментов было то, что выбор решения мог быть легко искажен физической средой, в которой они проводились.
Например, участников могло подтолкнуть к выбору эгоцентрического решения то, что две комнаты выглядели одинаково с эгоцентрической точки зрения: скажем, стол в обеих комнатах справа, а шкаф там и там – слева. С другой стороны, если эксперимент проводили на улице, особенно в виду заметного географического ориентира, это могло поощрить выбор географического решения. Но даже если это справедливо, то тем более странно выглядят результаты экспериментов с носителями языков в стиле кууку йимитирр, ведь Левинсон проводил их именно в помещениях, выглядевших одинаково с эгоцентрической точки зрения. Стол в обеих комнатах находился справа (то есть в одной комнате на севере, а в другой на юге), а вся остальная мебель расставлена соответственно. И все-таки носители кууку йимитирр и цельталя в подавляющем большинстве случаев делали выбор в пользу географического решения даже при таких «неблагоприятных» условиях.
Значит ли все это, что мы и те, кто говорит на кууку йимитирр, иногда помним «одну и ту же реальность» по-разному? Ответ должен быть «да», по крайней мере в той степени, что две ситуации, которые для нас выглядят одинаково, им покажутся разными. Мы, обычно игнорирующие повороты, воспримем два интерьера, которые отличаются только поворотом, как одну и ту же расстановку. Но те, кто не может игнорировать повороты, будут воспринимать их как две разные расстановки. Один способ представить себе это – вообразить следующую ситуацию. Предположим, вы путешествуете с приятелем – носителем кууку йимитирр – и останавливаетесь в большом отеле. Каждый этаж – это коридор с рядами одинаковых дверей по обеим сторонам. Ваш номер 1264, а приятель остановился напротив вас, в 1263-м. Когда вы заходите к нему, то видите, что его номер – точная копия вашего: тот же маленький коридорчик с ванной слева, как войти, тот же зеркальный гардероб справа, потом собственно комната с такой же кроватью слева, за ней задернутые неразличимо-бурые занавески, тот же длинный стол у стены справа, такой же телевизор на левом краю стола и такой же телефон и мини-бар справа. Короче, вы второй раз видите свой номер. Но когда ваш приятель заходит к вам, он видит помещение совершенно не такое, как у него, а такое, в котором все наоборот. Так как номера находятся напротив друг друга (как и комнаты 1 и 2 на картинке на стр. ХХХ) и обставлены так, чтобы выглядеть одинаково с эгоцентрической точки зрения, они на самом деле меняют север с югом. В его номере кровать была на севере, в вашем на юге; телефон, который в его номере был на западе, теперь на востоке. Так что в то время как вы видели и запомнили тот же номер дважды, носитель кууку йимитирр увидит и запомнит два разных помещения.
Корреляция или причинно-следственная связь?
Одна из самых соблазнительных и самых частых из всех логических ошибок – скачок от корреляции к причинной связи: предположение, что если два факта связаны, значит, один из них является причиной второго. Чтобы довести этот вид логики до абсурда, я мог бы выдвинуть блестящую новую теорию, что язык может повлиять на ваш цвет волос. В частности, я утверждаю, что если говорить по-шведски, то вы станете блондином, а если по-итальянски, то брюнетом. Как я докажу? Люди, говорящие по-шведски, обычно имеют светлые волосы. Люди, которые говорят по-итальянски, обычно имеют темные волосы. Что и требовалось доказать. Против этого краткого и неопровержимого логического рассуждения вы можете выдвинуть несколько мелких возражений типа: да, то, что вы говорите о корреляции между языком и цветом волос, совершенно верно. Но не могут ли светлые волосы у шведов и темные у итальянцев быть связаны с чем-то еще, кроме языка? Как насчет генов, например, или климата?
Так вот, возвращаясь к языку и пространственному мышлению, единственное, что мы пока установили, – это корреляцию между двумя фактами: первый – что разные языки полагаются на разные координатные системы; второй – что носители этих языков воспринимают и запоминают пространство по-разному. Конечно, я все время подразумевал, что это нечто большее, чем корреляция, и что между родным языком и моделями пространственной памяти и ориентирования есть причинная связь. Но как мы может удостовериться, что корреляция здесь не такая же обманчивая, как между языком и цветом волос? В конце концов, вряд ли сам язык напрямую формирует у кого-либо чувство ориентации. Мы можем не знать точно, на какие подсказки полагаются кууку йимитирр, чтобы понять, где север, но не приходится сомневаться, что их замечательная уверенность в направлениях должна быть основана на сигналах физической среды обитания.
Тем не менее предлагаемая здесь точка зрения такова, что язык вроде кууку йимитирр косвенно формирует чувство ориентирования и географическую память, потому что традиция общаться только в географических координатах заставляет носителей все время помнить о направлениях, вынуждая их постоянно обращать внимание на существенные подсказки в окружающей среде и развивать точную память об их собственных перемещениях. По приблизительной оценке Джона Хэвиленда, каждое десятое слово в нормальном разговоре на кууку йимитирр, часто сопровождаемое очень точной жестикуляцией, – это север, юг, запад или восток. Другими словами, повседневная коммуникация на кууку йимитирр обеспечивает максимально интенсивный курс обучения географической ориентации с самого раннего возраста, насколько это возможно. Если вам нужно постоянно знать свое положение, вы разовьете привычку вычислять и запоминать стороны света в каждый момент жизни. А поскольку эта мыслительная привычка будет внедряться почти с младенчества, она скоро станет второй натурой, не требуя ни усилий, ни сознательного применения.
Причинная связь между языком и пространственным мышлением, таким образом, кажется гораздо более правдоподобной, чем в случае языка и цвета волос. Но правдоподобие еще не является доказательством. Так случилось, что некоторые психологи и лингвисты, например Пегги Ли, Лила Глейтман и Стивен Пинкер, оспорили утверждение, что именно язык влияет на пространственную память и ориентировку. В «Субстанции мышления» Пинкер доказывает, что люди развивают свое пространственное мышление независимо от языка и что языки только отражают ту систему координат, в которой думают их носители. Он указывает, что на географические координаты полагаются небольшие сообщества, живущие на природе, в то время как все крупные городские сообщества полагаются преимущественно на эгоцентрические координаты. Из этого неопровержимого факта он заключает, что система координат, используемая в языке, определяется непосредственно физическим окружением: если вы живете в городе, то проводите большую часть времени в помещении, и даже когда выбираетесь наружу, то повернуть направо, потом налево и еще раз налево после светофора будет самым простым способом сориентироваться, поэтому окружение поощряет вас на мышление в первую очередь в эгоцентрических координатах. Ваш язык потом просто зафиксирует, что вы думаете в эгоцентрической системе. С другой стороны, если вы кочевник из австралийского буша, то там нет ориентиров вроде «улиц или вторых поворотов налево после светофора», поэтому эгоцентрические координаты будут значительно менее удобны, и вы естественным образом придете к мышлению в географических координатах. То, как в итоге вы говорите о пространстве, будет просто отражением того, как вы думаете.
