Андрей Колганов - Повесть о потерпевшем кораблекрушение
Проснулся Локки от грохота, довольно быстро сообразив, что в предрассветном тумане, окутавшем море, он слышит знакомую мелодию пушек.
Отблески пламени в тумане были настолько неясными, что не давали возможности точно определить расстояние до стреляющих пушек. Что это было? Береговая крепость или корабли, вооруженные артиллерией? Туман мешал разглядеть что-либо, кроме время от времени возникавших в неопределенной дали красноватых пятен разной величины и яркости. Вслед за этим ушей Локки достигал приглушенный грохот.
Плот медленно дрейфовал примерно в сторону боя, и через некоторое время вспышки выстрелов позволили Локки разглядеть возникший на мгновение в тумане зыбкий силуэт корабля.
«Парусник» — Локки скорее догадался, чем разглядел…
Вдруг вспышки выстрелов прекратились. В предрассветном сумраке вокруг Локки струился туман. Однако некоторое время Локки еще слышал слабые хлопки и видел неясные маленькие вспышки света.
«Это не пушки. Это, наверное, какое-то ручное оружие» — он стал еще сильнее напрягать зрение, но вскоре и эти слабые вспышки прекратились. Локки потерял место боя из виду, а через какое-то время не мог с уверенностью определить даже направление, в котором скрылся корабль.
Туман постепенно рассеивался, потихоньку разгоняемый едва заметным ветерком. В какой-то момент Локки вдруг увидел совсем близко еще нечеткий, но достаточно ясно вырисовывающийся силуэт парусника. Он медленно двигался, и тут Локки сообразил, что кораблей два. Силуэт двухмачтового парусника отодвинулся в сторону, открывая корабль несколько меньших размеров и, вроде бы, с одной мачтой. На палубе его поблескивали маленькие язычки пламени. Локки скинул с себя комбинезон, затем часы, сбросил все это с плота и сам прыгнул в прохладную воду, чуть подернутую рябью от поднимающегося ветерка.
Несмотря на слабость после длительной неподвижности, а затем после шторма, голода и жажды, Локки довольно-таки быстро достиг баркаса. Вблизи было видно, что судно, в сущности, двухмачтовое, но вторая мачта, перебитая, вероятно, пушечными ядрами, рухнула поперек палубы, оборвав снасти. По этим-то обрывкам снастей, свисавших за борт, Локки и взобрался на палубу, напрягая последние остатки сил.
Сидя на дощатом настиле палубы и тяжело дыша, он оглядывал судно. Веселые язычки пламени, плясавшие на обшивке небольшой кормовой надстройки, становились все прожорливее, пламя уже настойчиво гудело, поглощая все новую и новую пищу. Перспектива поджарится на костре посреди моря не устраивала Локки, и он, стиснув зубы, заставил себя подняться. Переступая через тела убитых, валявшиеся на палубе, Локки подобрал топор на длинной рукоятке, которую еще сжимала рука одного из матросов, и направился к очагу пожара. Он принялся рубить горящие доски обшивки и сбрасывать их за борт. Эта борьба с огнем довела Локки до полного изнеможения. Однако он еще нашел в себе силы, чтобы обрубить снасти и сбросить сломанную мачту через разбитый фальшборт в воду. После этого Локки буквально рухнул на палубу рядом с тлеющими головешками, совсем не ощущая боли от многочисленных ожогов.
Лишь постепенно Локки пришел в себя. Туман уже рассеялся, на небе висели неподвижные белые облака, подсвеченные ярким солнцем. Слабый ветер едва надувал паруса, медленно увлекая корабль за собой. Первыми чувствами, которые ощутил Локки, были голод и жажда. Однако сначала Локки сориентировался по солнцу и медленно двинулся на корму к рулю, чтобы развернуть судно хотя бы примерно в сторону берега. С трудом, но это ему удалось, несмотря на упадок сил. Кое-как заклинив руль топором, Локки принялся обшаривать помещения баркаса в поисках воды и пищи. Ему удалось найти немного сухарей, флягу с водой на поясе одного из убитых, да кое-какие обноски, в которые он нарядился.
«Ну что ж, теперь я имею подлинный костюм местного жителя» — усмехнулся он про себя. Вода и пища произвели на Локки довольно сильное действие. Он заснул у руля, пробудившись ото сна только на следующее утро. Подправив кое-как курс, — а ни карты, ни каких-либо навигационных приборов на корабле отыскать не удалось, — Локки сел, привалясь к рулю, и стал обдумывать сложившуюся ситуацию.
До берега он, положим, теперь доберется. Еще сутки-другие, и куда-нибудь баркас да прибьется. Но что делать дальше? Современных языков он не знает, необходимого социального опыта не имеет. Придется, видимо, начинать с низших ступеней социальной лестницы. Там никому не важно, откуда он взялся…
Ветер постепенно крепчал.
«Лишь бы шторм не разыгрался, а то и до берега не добраться» — мелькнула у него мысль. Он бросил взгляд на бронзовые пушчонки, стоявшие на палубе, — по четыре с каждого борта. — «Может быть, скинуть их за борт? Центр тяжести судна понизится…» — Однако Локки тут же оставил эту мысль — не было сил.
Берег появился внезапно, гораздо раньше, чем рассчитывал Локки. Невысокие скалистые обрывы, поросшие лесом и кустарником, проплывали мимо корабля — Локки направил баркас вдоль берега. Солнце еще не успело склониться к западу, когда на горизонте Локки увидел неясное белое пятнышко.
«Парус?..» — Вскоре ему стало ясно, что там, вдали, виден не один парус. Еще через час, неумело маневрируя, Локки все же удалось загнать судно в довольно большую гавань, плотно забитую парусными судами всех размеров — от небольшой шлюпки до трехмачтовых гигантов с десятками пушечных портов по бортам. Судов с механическими двигателями — паровыми, электрическими или какими-либо еще — видно не было.
Локки кое-как притиснул баркас к деревянному причалу. Через несколько мгновений, сообразив, он двинулся вдоль борта, отыскивая причальный конец и, наконец, обнаружив его, бросил на причал, прямо в руки сбегавшихся к баркасу людей. Люди зашумели на незнакомом ему языке, что-то настойчиво выспрашивая, но Локки только разводил руками, показывая на свой рот. Впрочем, отдельные слова что-то ему напоминали, но этого было совершенно недостаточно, чтобы уловить смысл произносимого. Вскоре на него махнули рукой и оставили в покое.
Локки устроился жить прямо в порту, среди старых полуразрушенных сараев, когда-то, вероятно, служивших складами. Компанию ему составляли несколько бродячих собак, да десятка полтора оборванцев, перебивавшихся случайными заработками на погрузке-разгрузке и мелкими кражами. Весть о прибытии в порт на сильно побитом ядрами баркасе человека, не умевшего говорить на местном наречии, не была столь уж необычной для этого приморского города, так что Локки не ощущал на себе какого-либо особого внимания. Даже портовые сторожа не слишком-то ревностно следили за тем, чтобы он не стащил чего-нибудь из съестного при работах в порту. Обычно не отказывали ему при случае и в возможности подработать — за еду или мелкую монету.
