Иван Афанасьев - Тегле
Но у него имелось серьезное преимущество — его прикрывало сразу несколько разноцветных слоев защиты, как неподвижных, так и вращающихся. Его оболочки Ведмедь пробить не мог
Даже тех нескольких мгновений, что потребовались Юрию для оценки обстановки, он понял, что желтый вот-вот будет сломлен. Причина была понятна: от спирали картины Третьей Печати тянулся к красному толстый белый жгут. Джироло подпитывался энергией Разгора.
Кондрахин бросился к кардиналу, но тот метнул в него энергетический сгусток. Всего-то десятая часть силы, которую он расходовал сейчас на Ведмедя. Юрий попытался защититься, точно так, как на Земле от внезапной атаки Тополя, ставшего скоро надежным союзником. Попытка удалась лишь отчасти — слишком силен был удар.
Кондрахина швырнуло на пол, удар чуть не проломил грудную клетку. И тогда он сделал то, о чем раньше совершенно не думал. Да, он не противник Джироло в магических умениях, но ведь учили его и кое-чему другому. Резко перекатившись вперед, со скоростью быстро бегущего человека — именно этого требовал от них бурят Иванов в учебно-диверсионном центре — Кондрахин в мгновение ока оказался рядом с кардиналом, лишив того возможности маневра. Броску, который он произвел вслед за этим, позавидовал бы любой мастер единоборств. Его противник перелетел через широкую спину Юрия, и голова его скрылась в спирали картины. А за головою — и он сам. Спираль потускнела и стала втягиваться внутрь, исчезая на глазах. Через несколько секунд на месте картины Третьей Печати зияло квадратное отверстие. Юрий заглянул в него.
Там не было ничего, вообще ничего — провал вел в никуда.
Кондрахин подхватил совершенно обессилевшего Ведмедя. В груди резко вспыхнула и запульсировала боль.
— Погоди, — прохрипел Ведмедь. — Еще не все доделано. Картины на Тегле больше нет, но остался путь, которым она была сюда доставлена. Он должен быть уничтожен. Навсегда.
— Я не умею, а у тебя сейчас не хватит сил. Мы можем вернуться сюда чуть позже…
— Нет, именно сейчас. Поддержи меня.
Юрий подвел напарника к дыре. Тот некоторое время пристально смотрел перед собой, потом медленно вытянул вперед руки ладонями друг к другу. Между ними вырос и начал наливаться светом желтый шар размером с хорошее яблоко. Когда блеск его стал нестерпимым для глаз, Ведмедь развел руки. Шар, обретший свободу, скользнул прямо в провал. Оттуда забил фонтан света, словно разом включили тысячу прожекторов ПВО. Юрий зажмурился и даже прикрыл глаза рукавом.
— Вот теперь всё, — тихо произнес Ведмедь, — можешь смотреть.
На месте, где находилась картина Третьей Печати, не было ничего необычного. Стена, как стена, оклеенная шпалерами. Дыры как не бывало.
— Ну, побредем, что ли, — предложил Ведмедь. — Здесь мы свое дело сделали.
Когда римская эпопея Кондрахина успешно завершилась, он испытал какое-то опустошение. С ним уже происходило что-то подобное в фашистской Германии, после разгрома группы Раунбаха и ликвидации Густава Кроткого. Он просто не знал тогда, что делать дальше, как не знал и теперь. Правда, сейчас рядом был Ведмедь, которому было абсолютно все равно, куда двигаться дальше и чем заниматься. Собственно, он ни минуту и не прерывал своих занятий — постигал тайны доступной ему Вселенной, находя в том подлинный смысл жизни.
Напарники по-прежнему жили в Риме, в принадлежащей Юрию вилле, в одном из чуланов которой покоилось тело бывшего их слуги. Кондрахин предложил замуровать чулан по типу того, как Ведмедь произвел это с ходом в Разгор, но тот отказался без объяснения причин. И тогда Юрий в одиночку темной беззвездной ночью закопал труп в саду, накрыв могилу не только аккуратно срезанным дерном, но и охранными заклятиями.
Частенько напарники возвращались к теме существования третьего адепта злобы, но сошлись во мнении, что командир без войска, что пушка без снарядов: выглядит грозно, да вреда причинить не может. Тогда стоит ли его разыскивать? Только вот слуга-шпион… И еще Юрия не оставляло недоумение: почему Просветленные не забирают его с Тегле, если их задание выполнено. Но это могло произойти в любую минуту, и он честно предупредил Ведмедя, что может внезапно, даже вопреки своему желанию, исчезнуть.
Мудрый ведун усмехнулся:
— Я буду знать об этом заранее.
И все же планировать что-то серьезное и долгосрочное, когда тебя могут внезапно вырвать из этого мира, было психологически трудно.
Кондрахин часами слонялся по Вечному Городу, то пешком, то на автомобиле. Осмотрел сотни старинных храмов, руины древнеримских построек. Он не сразу заметил, что народу на улицах значительно прибавилось. И среди типичных итальянских лиц, к которым он успел приглядеться, все чаще стали попадаться совсем иные — белокурые, краснокожие, узкоглазые. Он осведомился, не приближается ли какой неизвестный ему праздник, на который традиционно съезжаются католики со всего мира, но не получил внятного ответа. Даже осторожное зондирование мозга одного из типичных приезжих, не знающего ни слова по-итальянски, не привнесло ясности. Был зов, призывающий ехать в Рим.
О своих наблюдениях Кондрахин рассказал Ведмедю. Тот тоже не смог сделать определенных выводов и предложил понаблюдать еще какое-то время.
С каждым днем и без того шумный город все больше напоминал гигантский копошащийся муравейник. Все отели переполнены. В соборах во время месс было не протолкнуться. Падре призывали местных прихожан потесниться, дать временное пристанище в своих жилищах приезжим братьям по вере. Вот и на виллу Кондрахина несколько раз приезжали просители. По понятным причинам он всем отказал.
Обычно при большом скопище людей в воздухе витает либо агрессивность, либо празднично-приподнятое, карнавальное, настроение. Уловить это способен любой человек без каких-то сверхчувственных способностей и навыков. Здесь же, и это было странно, царила сосредоточенно-деловая атмосфера. Можно было ожидать стычек между верующими разных конфессий, но их не возникало. В этом Юрий убедился, посетив немногочисленные православные храмы и мечети. Некоторые восточно-христианские монастыри даже предоставили для проживания католиков пустующие кельи.
Итальянское правительство делало вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит. Ватикан тоже помалкивал. Кондрахин связался с людьми Зеермана, рассчитывая, что уж дельцы обязательно должны что-то разнюхать, но и там не получил никакого разъяснения. Те сами недоумевали и, будучи в большинстве своем иудеями, потихоньку переводили капиталы в более спокойные страны. Береженого Бог бережет, а как там его имя — не важно.
