Хейфорд Пирс - «Если», 1997 № 06
Джонни улетал в сопровождении всего лишь двадцати с небольшим человек. Они отправлялись на планету Асгард, где был основан центр колониального освоения. А в Главном космическом порту собралось, по крайней мере, в десять раз больше людей: здесь были родственники отбывающих, их друзья и знакомые.
Несмотря на толпу, семья Моро и сопровождающий их мэр Стилман без труда прошли к кораблю: люди расступались перед ними — одни из робости перед Джонни, одетым в форму «кобры», разрисованную черно-красными ромбами; другие из уважения — и таких было большинство.
— Ну что ж, Джонни, удачи тебе, — сказал мэр Стилман, когда они остановились. — Надеюсь, у тебя все будет хорошо.
— Благодарю вас, мистер Стилман, — Джонни пожал протянутую ему руку. — И спасибо за… ну, в общем, за вашу поддержку.
— Надеюсь, ты будешь писать? — спросила Ирэна, глаза которой увлажнились.
— Конечно, мама. — Джонни обнял ее. — Может, через пару лет ты сама приедешь ко мне в гости.
— Вот это да! — воскликнула Гвен.
— Может, и приедем, — отозвался отец. — Береги себя, сынок.
— Будь осторожен, — добавил Джейм.
Снова Джонни обнялся со всеми по очереди; настала минута расставания. Джонни поднял дорожную сумку и начал подниматься по трапу, в конце его он обернулся и помахал рукой. Челнок был пуст, но как только Джонни выбрал место и сел, он стал заполняться колонистами. «Как будто я подал им знак «разрешаю», — подумал Джонни.
Эта мысль заставила его грустно улыбнуться. Он был изгоем в родном городе, а теперь стал лидером, за которым идут люди, начинающие новую жизнь. Очень немногие получают такой шанс — возможность начать все сначала. Другого случая не будет, он это знал. Там, куда он направлялся, его ждали либо полный успех, либо смерть. Для Джонни и то, и другое было лучше, чем поражение.
Все так же улыбаясь, он откинулся на спинку кресла и стал ждать взлета.
Перевела с английского Элла БАШИЛОВА
Алексей Васильев
КУДА ТЕПЕРЬ ИДТИ СОЛДАТУ?
Бравый «звездный воин» вернулся в родные пенаты, совершив немало ратных подвигов, умноживших славу и мощь любимой планеты. К своему недоумению, он встретил холодный и даже враждебный прием соотечественников.
С «афганским», «чеченским» синдромами столкнулось наше общество вслед за Америкой, пережившей свой Вьетнам.
Солдат, вернувшийся с необъявленной войны, — тема размышлений журналиста, не раз бывавшего в «горячих точках» России и СНГ.
*********************************************************************************************С корреспондентом телекомпании «Франт лайн ньюс» — «Новости с линии фронта» — я познакомился в начале 1995 года в приграничном дагестанском Хасавюрте, на спорт-базе, преобразованной в лагерь для журналистов, освещавших ход чеченской войны. Это была молодая женщина по имени Джулиет, весьма привлекательная, если бы не одна деталь: черная повязка закрывала то место на лице, где раньше был глаз.
Что же заставляет журналистов, даже серьезно пострадавших, снова и снова возвращаться под огонь? Тот же психологический механизм, который толкает вернувшихся с войны бойцов вновь искать для себя экстремальные ситуации, бросаться в «горячие точки». Для некоторых война становится своего рода наркотиком, без которого жизнь кажется пресной. А кто-то из них находит опасность и «на гражданке». Мне рассказывали, например, об одном «афганце», который прошел войну без единой царапины, а в Москве устроился каскадером-автомобилистом и уже здесь получил массу увечий.
— Участие в боевых действиях, угроза смерти порождают у человека сильный стресс, — утверждает профессор Зураб Кекелидзе, заместитель директора ГНЦ социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского. — Организм реагирует на неестественные условия, в которых он оказался. Причем реакция на стресс проходит ряд этапов: первый наступает в течение нескольких часов, другие — позднее, в том числе и через годы. Некоторые первый этап вообще минуют. Когда я с группой коллег выезжал для оказания помощи освобожденным заложникам в Кизляре и Первомайском, то в первые дни к психиатрам обращались редко. А уже во второй приезд, через три месяца, на прием пришла масса людей. Полгода спустя — еще больше. Процесс накатывал волнами.
— Вообще-то те, кто прошел войну в Афганистане, избегают о ней говорить, в том числе и между собой, — рассказывает моя собеседница Елена. С 1989 года она на добровольных началах помогает инвалидам-«афганцам». — Если вспоминают, так разве что в контексте обещанных им когда-то льгот, которые они так и не получили.
На расспросы могут, скорее, отшутиться. Помню, меня однажды подруга довольно легкомысленно попросила: возьми с собой в госпиталь. Ну, взяла. А там в палате лежат двое — один вертолетчик, которого сбили, а другой парень в засаду попал на автотрассе. Оба инвалиды. Подруга смотрит на них круглыми глазами и ахает: «Мальчики, да где ж вас так, да как вы теперь будете!» Я ее незаметно ногой толкаю, а парень смеется: «Вот он не на тот рычаг нажал, свалился на меня, оба здесь и очутились!»
Но прошлое, конечно, все равно с ними. Если я попаду в компанию незнакомых людей, то, наверное, интуитивно смогу почувствовать, кто из них воевал. Может, потому, что в них есть какая-то серьезность отношения к жизни. И ко многим жизненным проблемам такие обычно относятся проще — им довелось и не то пережить.
На войне солдат учат быть безжалостными к врагу. Кто убил больше врагов — тот и герой (в газетах предпочитают писать «уничтожил», а не «убил»). Солдату приходится переступить через заповедь «не убий», сломать внутреннее табу, заложенное в каждом нормальном человеке. Он также должен преодолевать в себе животный страх смерти, естественный для любого. В солдате культивируют зверя. А когда он возвращается к мирной жизни, то предполагается, что в одночасье он должен «возлюбить ближнего».
— Война оставляет глубокие шрамы, — продолжает профессор Кекелидзе. — Позднее может развиться то, что специалисты называют посттравматическим стрессовым расстройством. Страдающего им могут преследовать тягостные воспоминания, которые он начинает воспринимать как реальность (помните, в фильмах про войну герой вскакивает спросонок и кричит: «В атаку!»).
От таких расстройств избавляются путем «вентиляции эмоций» — постоянно рассказывая всем встречным о войне. Либо, напротив, стараются избегать любых воспоминаний о кошмарах, которым были свидетелями.
