Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 3)
Начиная с 1942 года – наблюдается постоянный и непрерывный рост нападений и иных преступных проявлений деятельности Идарата. Так, если в 1942 году произошло одиннадцать нападений, которые прямо или косвенно можно отнести к действиям Идарата, то в 1948 году произошло уже пятьсот двадцать восемь только зарегистрированных нападений, убийств и прочих акций, в ходе которых погибли две тысячи двести восемьдесят два человека. Численность активных сторонников Идарата неизвестна, но составляет никак не меньше восьми-десяти тысяч человек, численность пособников превышает численность активных боевиков на порядок. Террористические ячейки Идарата существуют и проявляют активность во всех населенных пунктах региона. Из небольшой радикальной экстремистской организации, способной лишь на отдельные подрывные акции – Идарат превратился в один из факторов политической жизни всего региона. Шура издает фетвы с угрозами, касающимися лиц, противодействующих Идарату, в которых предписывает совершить какие-то действия или напротив – воздержаться от их совершения. Чаще всего – так же содержится требование публично отречься от прежних убеждений. Неисполнение требований означает почти гарантированную насильственную смерть.
В отношении Великобритании и нашей политики на Востоке Идарат придерживается нейтралитета. Не отмечено ни одной акции Идарата – прямо или косвенно нацеленной против интересов Великобритании…
Горы РадфанЮго-Аравийская племенная федерация
Весна 1942 года
Выстрел – щелчком кнута распорол тишину и, вторя ему – заговорили еще несколько винтовок. Небольшой караван – всего две машины, маленький, открытый Форд и более крупный, горбатый Додж V – остановились в теснине ущелья, осыпаемые пулями. Снайперы стреляли метко – а среди горцев снайпером является каждый. Первый же выстрел – ударил в плечо водителя Форда, пуля вошла в грудную клетку и пробила сердце – водитель навалился грудью на руль, закашлялся кровью и умер. Немногим дольше прожил и пулеметчик – он развернул в сторону опасности свой старенький Максим, две пули задержал щиток, третья ударила ему в голову – и он выпал из машины, поливая иссохшуюся землю кровью. Из Доджа – выскочил офицер, дал несколько выстрелов из Нагана – и упал – две пули отбросили его на крыло Доджа.
Водитель Доджа – выскочил и побежал, пуля догнала его – и он свалился с криком.
Наступила тишина, прерываемая только отчаянным криком какой-то птицы, да бормотанием мотора Доджа, который каким-то чудом не заглох…
Несколько человек, поднявшись с горного склона – грязные пастушьи покрывала из верблюжьей шерсти делали их совсем незаметными, даже с воздуха – начали осторожно спускаться к машинам. У них были винтовки Мосина, у одного – почти новая, неизвестно откуда взявшаяся самозарядка Токарева. Пулемета – не было ни у одного из них – но они все же были профессионалами. Поднялись не все – двое наиболее опытных стрелков остались лежать, готовые прикрыть досмотровую группу. Даже они вдвоем – при достаточной доле их везения и при достаточной доле неосторожности врага – могли остановить наступающую стрелковую роту. В этих горах не было плохих стрелков – все плохие были уже мертвы
Бандиты – а это были именно бандиты, налетчики, которых в последнее время расплодилось слишком много – держа оружие наготове, подошли к расстрелянным машинам. Один – перевернул уже не дышавшего пулеметчика, убедился, что он мертв и начал снимать с него сапоги – подарок Аллаха, не меньше, настоящие армейские полусапоги. Второй – ткнул стволом водителя Форда, убедился, что он мертв и начал расстегивать снаряжение – на нем был лицензионный, тульский Маузер, тоже дельная штука. Третий – подошел к едва дышащему офицеру, наклонился над ним – тут же выпрямился и разразился страшенной бранью.
– Идиоты, подонки, сыновья шакалов! Чтоб родная мать забыла, как вас зовут! Кто стрелял!? Какой идиот стрелял!?
Боевики подошли ближе. Один из них, совсем молодой, с покаянным видом выступил вперед. Он был настолько молод, что у него не было бороды – только какая-то клочкастая, жалкая поросль. Однако, он уже убил русского офицера, и выбрал тем самым свою дорогу. А в конце такой дороги… всегда бывает одно…
– Это я стрелял, амир
Амир размахнулся – и заехал молодому в челюсть, тот упал. Среди местных, почти никто не умел драться так, как дрался амир – а амир так научился драться много севернее, на нефтяных приисках, где он когда то работал до тех пор, пока не радикализовался и не ушел в террор.
– Идиот! И где мы теперь возьмем деньги? За кого нам заплатят выкуп, скажите мне?! Что же вы за ослы такие!? Я же ясно сказал – офицеров не стрелять, а если побежит – то по ногам. Что теперь делать, а?
Боевики молчали
– Может, продать кого из вас на базаре?! Клянусь Аллахом, кроме как работать с утра до ночи как ослы вы ни на что не годитесь. О, Аллах, зачем ты наказал меня этими тупицами! Кто нам заплатит выкуп и за кого, вот скажите мне!?
– Может быть, за него заплатят выкуп? – раздался голос
Амир бандитского джамаата по имени Ихван – посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос. Один из боевиков, невысокий, чернявый – толкал перед собой какого-то молодого и чрезвычайно не по-мужски выглядевшего белого. То ли руси, то ли еще кого… всякие тут шляются. У него была борода, но какая-то странная, не окладистая, как положено мужчине, а клинышком, коротенькая. И эти очки, за которыми прятались выпуклые как маслины глаза. Амир видел такие давным – давно – их носил один руси, на приисках, которого почтительно звали «аль-мохандес», что значит инженер. Амир протянул руку, снял очки и напялил себе на нос, Получилось нехорошо – видно через них было плохо, весь мир был искаженным, и вдобавок – тут же заболела голова. Амир снял очки и бросил их в сторону…
– Ты кто такой? – спросил он – ты правоверный?
– Ради Аллаха, не убивайте, я всего лишь доктор. Доктор!
Доктор?
– Ты руси? – спросил амир
– Да, я русский доктор. Я ехал в горное селение, чтобы излечить тяжело больного…
Кого-то – это и могло бы ввести в заблуждение, но только не Ихвана. Когда он работал на руси – повидал он таких докторов. Сами руси их недолюбливали, и бывало что били[72]…
– Какой ты руси!? Ты еврей!
– Я руси!
Амир в бешенстве выхватил пистолет и ударил доктора по лицу
– Ты жид! Не смей мне врать, иначе я убью тебя!
– Уважаемый амир, не торопитесь ли вы с решением… – сказал невысокий, чернявый боевик с ноткой почтительности, и в то же время на грани самоволия – если он табиб, доктор, значит, он неприкосновенен. И, кроме того – за него тоже могут дать выкуп, даже больше, чем за офицера. Да и, кроме того, у нас Муса и Иса валяются с лихорадкой, а сколько больных в горных селениях? Что скажут люди, если узнают, что мы убили доктора?
