Геннадий Прашкевич - Шпион в Юрском периоде
— Глоубстера?
— Да.
— Сколько таких проб было взято?
— Официально — семь.
— Что значит официально?
— Думаю, существует еще несколько. В виде кусков зараженной плоти глоубстера. Кто‑то занес неизвестную болезнь в город на обуви, потоптавшись часок на зараженном пляже, кто‑то бросил во дворе палку, которой тыкал в дохлую тварь… Но куски этой твари все равно упрятаны в морозильник лаборатории.
— А почему ты не веришь результатам, полученным в лаборатории Мелани?
— Потому что эти результаты выдаются специально для внешнего мира.
— Двойная бухгалтерия?
— Вот именно.
— Но кого они хотят обмануть?
Джек покачал головой:
— Хотел бы я знать это.
И прислушался:
— Кажется, Отис. Идем, посмотришь на него.
2
Отис не принимал таблеток пурина.
Он просто добавил к выпитому у Нестора еще чего‑то и выглядел, скажем так, устало. Впрочем, глаза не потеряли наглого блеска, только чаще жмурились и помаргивали, а на плохо выбритой щеке алела свежая ссадина. Оба рукава когда‑то белой рубашки были оторваны, что он и продемонстрировал, воздев над собой кривые голые руки:
— Взгляните, что они со мной сделали!
— Подумаешь, рукава, — затянул я привычную песню. — Я, Кирк, видел человека, сумевшего подняться из метро после получасовой подземной паники. Не помню, что на нем, собственно, оставалось, опознать это не смог бы и портной, специально такого наряда не придумаешь. Но ты, Кирк, прямо аккуратист!
— Джек, останови его!
— Эл прав, — прищурился Джек. — Выглядишь ты вполне благопристойно. Неужели это Нестор так постарался?
— При чем тут Нестор? — возмутился Отис. — Я шел к тебе. Я пальцем никого не трогаю, сам знаешь. Это шериф. У него с головой плохо. Он стал совсем припадочный, вроде тебя, Эл. Он будто с цепи сорвался. Грозился навсегда упечь меня в похоронный отряд. С него станется! — Коротко остриженная голова Отиса дернулась. — Джек, ты обещал вытащить меня из этой дыры. Я должен закончить книгу. Здесь я не могу работать, сам видишь.
— Ладно, Кирк. Где бумажка?
Отис судорожно схватился за грудь.
— Не суетись, Кирк, — ухмыльнулся я. — Я же говорю, ты прямо настоящий аккуратист. Тебе всего‑то и оторвали, что рукава да нагрудный кармашек.
— Но бумажка лежала как раз в кармашке. Это все шериф, Джек!
— Если твоя бумажка попадет к Мелани, — негромко произнес Джек, — я ничем не смогу тебе помочь, Кирк. Мелани тебе мозги выбьет.
— Она может! — Отис растерянно шарил рукой по груди. — Джек, ты обещал вытащить меня отсюда.
— В обмен на эти бумажки, — негромко ответил Джек. — А где они? — Он ткнул указательным пальцем в испуганно вздрогнувшего Отиса. — Я тебе много раз говорил, не называй шерифа сынком, он этого не любит.
— Ты обещал, Джек!
Берримен отвернулся.
Отис уставился на меня.
В его нагловатых глазах тлел испуг, настоящий испуг. Он хлебнул из стакана — испуг был настоящий, отчаянный. Нехороший. Он даже не пытался его скрыть. Зато Джек как бы успокоился:
— Сколько воздуха осталось в акваланге, Эл?
Отиса он демонстративно не замечал.
— Часа на четыре.
— Часа на четыре? Этого хватит, чтобы побывать в гостях у Мелани.
— Впервые слышу о женщине, в гости к которой нужно являться в акваланге.
— Я бы вообще предпочел появляться у нее в бронежилете, — ухмыльнулся Джек. — Ты запомнил склад, который находится у выхода из бухты?
— Конечно.
— В него можно подняться из воды. На мостках дежурит охрана, но если всплыть прямо под складом, никто тебя не заметит.
— А потом?
— Там есть металлическая лесенка, и есть люк для сбросов. Люк не запирается, им давно не пользовались. Через него ты войдешь в тамбур. Вот он заперт. Но на обычный замок. А что тебе обычный замок?
— А потом?
— А потом ты проникнешь в холодильную камеру. Меня интересует вторая камера по правую сторону коридора. На ее полу должны лежать куски смерзшейся бурой массы, наверное, покрытой инеем. Натянешь резиновые перчатки и ножом наколешь льдинок вместе с плотью глоубстера. Я дам тебе специальный термос. Перчатки и нож, закончив работу, оставишь на полке, увидишь ее справа, она на уровне твоего плеча. — Джек прекрасно знал детали. — Работа достаточно простая. Главное, не попасть на глаза охране. Это китайцы, Эл. Они не станут отрывать рукава у твоей рубашки. Они просто оторвут голову.
— А что это за смерзшаяся масса, Джек?
В душной комнате стало тихо. Она и до того не казалась шумной, несмотря на сопение Отиса, но сейчас в ней стало совсем тихо. Отис с подлым торжеством откинулся на спинку кресла, а Джек на секунду замялся. Но врать он не хотел:
— Я же сказал — останки глоубстера…
— Разве его не сожгли?
— Они испугались! — торжествующе захихикал Отис. — В крошечных мозгах Мелани — тьма египетская, но она труслива. Она поняла, что если бы сожгла моего глоубстера, ее бы четвертовали.
— Речь действительно идет об этой твари, Джек?
— Ну да. Что тут неясного?
— Но какого черта! Она же убила несколько тысяч человек!
— Тебя она не убьет, Эл.
— Я китаец, по–твоему?
— Джек, да он не доберется до склада, — мерзко хихикнул Отис. — Он же недавно переболел пневмонией. Его кашель задушит.
— Заткнись, Кирк, а то я отправлю туда тебя! Возбудитель адентита, Эл, погибает при низкой температуре. Если бы эту тварь выкинуло на берег ранней весной, никто бы и не узнал о странной болезни.
— Это, наверное, только предположения?
Джек не ответил.
Зато выложил на стол крупномасштабную карту пролива.
На ней было отмечено все — банки, глубины, отмели, направление течений, даже затонувшие суда.
— Ты обойдешь мыс под водой, Эл. Старайся не уходить в пролив, держись берега. — Палец Джека уткнулся в затонувшее судно. В отметку на карте. — На дне много чего валяется, но нас интересует склад.
— Там валяется даже больше, чем мы думаем, — пробормотал я.
— Что ты имеешь в виду?
— Я видел под водой развалюху, в которую ты упираешься пальцем. Последний шторм тоже кое‑что добавил. Рядом с этой развалюхой залегла совсем новенькая посудина. Бронекатер для спецперевозок. “Волонтер”. V-30.
— V-30? — Джек Берримен оторопел.
— Я сам видел номер.
— Какого черта, Кирк? Ты утверждал, что V-30 отстаивается на базе.
— Конечно, он там! — перепугался Отис. — Эл ошибается! Я сам видел рабочие журналы. V-30 еще до шторма ушел на север. Он не может лежать на дне.
— Но он лежит там, — хмуро повторил я.
