Майкл Муркок - Пёс войны и боль мира
Эта мечта, подумал я, не имеет смысла. Этот глиняный кувшинчик не больше, чем глиняный кувшинчик. Я ничего не узнал, ничему не научился.
Потом я двинулся дальше, прочь от зелено-голубого Леса на Краю Неба, и оказался один против орд восставшего Ада, и когда из бесконечно длинного черного облака выехал Клостерхайм, я достал свиток пергамента.
— Я прошу вас о возможности закончить это приключение вместе со мной, — сказал он, потер лоб и облизал губы. — Вы и я, мы очень мужественны, фон Бек, вместе мы можем штурмовать и покорить Небо. Вы представляете себе, что вам будет принадлежать?
— Вы безумны, Иоганес Клостерхайм, — ответил ему я. — Филандер Гроот уже говорил мне об этом. Он был прав. Как вы хотите достичь высот Неба?
— Точно так же, как достиг этого в Аду, вы, сопляк!
— Я нашел Грааль и я прошу вас пропустить меня без задержки, так как теперь я направляюсь к своему повелителю. Мои поиски увенчались успехом, — твердо проговорил я. — Вы обмануты. И вы не первый, кого обманули.
— Я знаю, что вы видели Грааль и хотели увезти его с собой. Но везу его я. Клостерхайм, не спрашивайте меня, почему я это делаю, потому что я уверен, что вы можете привести кучу доводов, почему вы не взяли его в свое время.
— Вполне возможно, ведь он является фальшивкой. Не удивляйтесь. Либо Бог нас обманывает, либо он не обладает властью. Именно поэтому я решил податься на службу к Люциферу, а теперь вообще перешел на сторону его противников.
— Вы хотели служить цели, но потом засомневались.
— Моя цель преследует далеко идущие планы, фон Бек, я представлю вам все, что вы пожелаете.
— Вы можете предложить мне больше, чем Люцифер? — спросил я. — Вы верите, что ваша власть столько же сильна, как и его?
— Она должна быть такой.
Он подал знак, и вся темная масса адского воинства двинулась ко мне. Я слышал шорохи и другие звуки. Я видел страшные изуродованные лица. Шаг за шагом они продвигались ко мне.
— Только сила обладает властью, — торжествовал Клостерхайм. — Смерть и страдания — средства, которые поддерживают власть. Справедливый мир — это мир, в котором Иоганес Клостерхайм имеет все, что он желает.
Я вынул маленький глиняный кувшин из сумки.
— Это то, что вы презрели в свое время?
Земля содрогнулась. Из рядов адского воинства донеслось нечто похожее на вздох.
Взгляд Клостерхайма стал жестким.
— Да, это то. И вы вместе со своей фальшивкой будете уничтожены, как я вам уже говорил.
— Тогда смотрите! — воскликнул я. — Пусть ваша армия смотрит! Смотрите!
Я не знал, почему кричу эти слова. Я поднял Грааль над головой. Он не излучал никакого света. Из него не раздавалось никакой музыки. В общем, не происходило ничего. Он оставался тем, чем был, — маленьким глиняным сосудом.
Но только тут и там из рядов проклятых на него уставились глаза. Они смотрели на него. И что-то похожее на умиротворение легло на лицо каждого, кто смотрел.
— Это — лекарство! — закричал я, следуя своему инстинкту. — Лекарство от вашей боли! Это лекарство от ваших сомнений! Это — лекарство!
Бедные проклятые, которые из-за своих хозяев не видели ничего, кроме разрушения, которые не знали другого будущего, кроме страха и забвения, начали поворачивать головы и вытягивать шеи, чтобы рассмотреть глиняный кувшин. Звенело оружие.
Клостерхайм вел себя, как оглушенный. Он не смог преградить мне путь, когда я поскакал навстречу его воинам.
— Это — лекарство! — воскликнул я еще раз. — Смотрите! Смотрите!
Они падали на колени. Они слезали со своих боевых коней. Глиняный кувшин все еще не испускал никакого видимого излучения. Не было никакого чуда, кроме чуда успокоения.
Сопровождаемый едущим за мной следом Клостерхаймом, я пробрался через ряды проклятых и оказался на свободе.
Глава восемнадцатая
Я подумал, что Люцифер потерпел поражение в борьбе и во время своего бегства захватил с собой душу Сабрины и, возможно, мою.
Некоторое время я стоял у окна и наблюдал воскресшую, но такую безрадостную красоту. Я поставил маленький глиняный кувшин на стол, за которым в свое время восседал Люцифер. Потом я покинул библиотеку, пробежал прохладный холл и поднялся по лестнице в комнату Сабрины. Я не ожидал, что увижу ее там.
Я распахнул дверь.
Она лежала на постели. Выражение ее лица было таким мирным, что сначала мне показалось, что она мертва. Ее лицо за время разлуки совсем не изменилось, а волосы, такие удивительные, разметались по подушкам. Дышала она спокойно. Я приблизился к ней и поцеловал в лоб. Она открыла глаза и изумленно взглянула на меня. Потом она улыбнулась и протянула ко мне руки. Я подхватил ее.
— Ты принес Грааль, — произнесла она.
— Ты знаешь? — Я сел на край постели и обнял ее за плечи.
— Конечно, я знаю. — Она поцеловала меня. — Мы свободны.
— Я думал, что все и вся потерял, — признался я.
— Нет, — ответила она. — Ты много пережил, и ты всего достиг. Люцифер благодарен тебе. Ты достиг цели, повергнув при этом его заклятого врага!
— Значит, теперь он не повелитель нам?
— Уже нет. — Она посмотрела на меня своими умными глазами. — Он вернулся обратно в Ад. Теперь на Земле у него нет владений. — Мы его больше не увидим?
— Мы еще увидим его. В библиотеке, в полдень. — Она встала, чтобы одеться.
Я последовал за ней. Платье было белым, как подвенечное.
— А Бог? — спросил я. — Он не помирился с Богом?
— Этого я не знаю. — Она бросила взгляд в окно. — Уже близится полдень. Люцифер хотел, чтобы мы пришли вместе.
Мы обнялись еще крепче, чем в первый раз, потом покинули комнату и по лестнице спустились вниз, в библиотеку.
Немногим более, чем год назад Сабрина так же отворила тяжелую дверную створку. И снова Люцифер сидел за столом. Только в этот раз он не читал. Он держал глиняный кувшин в руках. Он повернул голову к нам и посмотрел своими удивительными лучистыми глазами. Что-то похожее на страх и удивление можно было заметить в них.
— Желаю тебе доброго утра, капитан фон Бек, — поздоровался он.
— Доброе утро, князь Люцифер. — Я поклонился.
— Хочу вам сообщить, — сказал он, — что ваши друзья более не находятся в Аду. Я освободил их души, как освободил вашу.
— Итак, Ад все еще существует, — заметил я.
Он засмеялся. Удивительный звонкий смех.
— В самом деле. Это спасение мира от боли никоим образом не сказалось на Аде, а люди получили спасение от всех своих бед.
Он поставил кувшин обратно на стол и встал. Его обнаженная кожа переливалась серебряным огнем, и в ангельских черных глазах все еще лежала печать прошедшего.
