Петр Заспа - Аэронавт
Так и не закрыв вентиль подачи воздуха в двигатель, он обхватил руками ручку управления и, уже ни секунды не сомневаясь, потянул на себя.
Самолёт послушно оторвал лыжи от снежной глади и взмыл над горным хребтом.
Это была победа!
Смородин размазал побежавшие от ветра по лицу слёзы, затем не выдержал и закричал, оглашая горы неистовым воплем дикаря, одолевшего могучего мамонта. Он сделал круг над белой крышей барака, затем пролетел над обрывом и спустился вниз к Дунаю. Пролетая над рекой и разгоняя рябь по воде, он чувствовал, что ещё немного и сердце разорвётся от пьянящего восторга ощущения свободы. Когда-то вот так он взлетал на вертикально бьющих струях раскалённого газа, вырывающихся из сопел Як-38, с палубы авианесущего крейсера «Киев» и мчался, сломя голову, к учебной цели, скрытой впереди по курсу корабля. А возвращаясь, считалось особым шиком и проявлением мастерства пронестись вдоль борта, ниже палубы крейсера.
Насладившись бреющим полётом над камышами, Миша вновь потянул в набор высоты. За осторожным покачиванием крыльями последовал глубокий вираж. Дальше, отдав ручку, Смородин перевёл самолёт в пикирование. Ветер засвистел в ушах, натянув тонкие расчалки, соединяющие крылья. Но рули работали чётко, безупречно передавая усилия на ручку управления.
Миша ликовал! Потеряв ощущение времени, он носился над бараком и перевалом. Взмывал вверх над крышей и тут же скользил на крыло, заходя на новый вираж. Пролетал над соснами вдоль склона, едва не задевая их верхушки. Казалось, мир вновь перевернулся, и сейчас он не в кабине полотняного аэроплана, а, как и прежде, пилотирует палубный штурмовик.
Вдруг двигатель громко фыркнул и заглох. Не заметив, когда уже успел опустошить один баллон, Смородин перевёл самолёт в пологое снижение, открыл запасной и, гася скорость, пошёл на посадку.
Проскользив с полсотни метров и остановившись рядом с бараком, Миша откинулся в кресле и, сцепив руки за головой, разразился счастливым смехом. Выбираться из кабины не хотелось, и, свесившись через борт, он смотрел в голубое небо, перебирая в памяти мгновенья полёта. Рядом захрустел снег, и, выглянув из-за крыла, показался наследник. Лицо Александра выражало смятение, ужас и благоговейный трепет. Он то растерянно улыбался, то опасливо сторонился, чтобы случайно не прикоснуться к натянутой, как барабан, перкали крыла.
– Ну? – позвал его Миша. – Что скажешь, Сашок?
– У меня нет слов… – с трудом выдавил великий князь. – Флагман, прошу вас, скажите мне, что я тоже смогу вот так, как вы?
– Сможешь! Хотя и не сразу. Учиться нужно. А хочешь, давай начнём прямо сейчас? Заменим пустой баллон и на взлёт! Крикни Стефану, пусть несёт новый!
– Боцман, наверное, не сможет, – смутился Александр. – Я сейчас сам принесу!
– Что значит – не сможет? – почувствовал беспокойство в интонации князя Смородин. – И вообще, где они все подевались? Почему я не слышу торжествующего «ура»? Где салют из летящих в небо шапок? Почему, чёрт побери, эти растяпы даже не явились посмотреть на плоды своих трудов?
– Сомневаюсь, что они видели ваш полёт, флагман. Лишь только вы взлетели над перевалом, боцман с Ларионом загнали Прохора в мастерскую, и… кажется, у них произошла крупная ссора.
– Понятно, – скрипнул зубами Миша. – Как они мне надоели! И где сейчас эти драчливые бандерлоги?
– Боцман там, – Александр махнул в сторону барака. – А где остальные, не знаю.
Смородин выбрался из кабины и, потирая кулаки, направился в мастерскую. Ему казалось невероятным то, что его аэронавты могли устроить друг с другом драку в то время, когда рядом с ними происходило такое историческое событие, как первый полёт самолёта! Насупившись, Миша толкнул ворота и заглянул внутрь.
– Стефан, ты с ума сошёл? – начал он с угрозой, заметив спрятавшегося в углу боцмана. – Ты другое время не мог выбрать для своих разборок?
Стефан сидел на бочке, понурив голову, а примостившийся рядом Ларион перевязывал ему руку куском перкали.
– Флагман Михай, – виновато начал оправдываться боцман. – Да разве ж я ему чего обидного сказал? А если и двинул слегка, так это ж для его же ума. А он…! Даже молодая собака никогда старую не укусит! А я его считай вдвое старше. Хорошо, Ларион помог, так мы его враз приструнили. Хоть и пришлось вон ту лопату на спине переломить. Так мне её больше жаль, чем этого душегуба!
– Где Прохор?
– Ушёл.
– Что значит – ушёл?
– Ларион за ним ходил, так сказал, что в горы.
– Да, – поддакнул Ларион. – Туда, где были следы босоногих. Я за ним прошёл до расщелины за ледником, а дальше он исчез. Да и пусть уходит! Была б его воля, так он бы нас всех, как тех венгров.
– Это точно, Михай! – солидарно закивал боцман. – Ты о нём не жалей. Дурной человек. Дурной и злой. Ветер в голове.
– Правильно сказал Стефан, – поспешно согласился Ларион. – А я лишь добавлю, что ветер в голове попутным не бывает. Не по пути Прохору с нами.
– Да, да! – поддержал его боцман. – Чужой он нам.
– Вы выгнали Прохора? – опешил Миша.
– Не то чтобы выгнали! – поморщился Ларион. – Но никто его не держал. Он когда боцмана по руке ножом, так я ему тут же… пусть уходит. А как, флагман, этот… ну что мы строили? Всё вышло, как ты хотел?
– Что ж вы за люди такие? – вздохнул Миша. – Мы же одна команда, один экипаж!
– Да чужой он нам! – выкрикнул Стефан. – Поверьте моему слову – это он испортил стреляющую машину Гауса!
– Ты видел?
– Нет. Ну а кто тогда?
– Точно, это Прохор её испортил! – уверенно заявил Ларион. – Вспомните, ведь это он не хотел рубить мачту! Всё приговаривал, что генерал Юлиус нас за это не похвалит.
– Флагман, я баллон уже заменил, – напомнил о себе Александр. – Вы хотели меня научить управлять вашим аэропланом. Мне вас ждать в кабине?
Помрачневший Смородин нехотя отмахнулся.
– Не до этого сейчас, Сашок. Давай завтра. Небо любит спокойную душу. А ты же сам видишь, что у нас не команда, а змеиный клубок. Вы человека замерзать выставили и потом рассказываете, что он плохой, а вы хорошие!
– Ничего с ним не станется, – проворчал Стефан. – Его уже и след простыл! Наверняка подался к своим венграм!
Миша не нашёлся, что ответить. Он досадно вздохнул и, выйдя из тёмной мастерской, громко хлопнул дверью. Не таким он представлял сегодняшний день!
Глава девятая
Негаданный родственник
Почему-то все великие дела обязательно вершатся на рассвете! Будто нет для них другого времени суток, чтобы свершиться непременно с восходом солнца. Именно на рассвете начинались войны, на рассвете они и заканчивались. С восходом солнца гремела первая пушка, и с восходом громче любого выстрела звучало ее молчание, провозглашая, что наступил мир.
