Александр Лукьянов - Черная пешка
В капсуле зашелестел голос Комова:
-Цитирую: «сли у нас существует единственный континент…, это означает, что конвекционные токи в мантии планеты формируют единую ячейку, т.е. вся «легкая» континентальная кора собрана над единым полюсом опускания мантийного вещества, вроде как мыльная пена - над воронкой водослива. (На Земле мантийный цикл переходил в такую одноячейковую фазу минимум дважды - в середине протерозоя и в позднем палеозое; как раз тогда и возникали единые суперконтиненты - Мегагея и Пангея.) При столкновении микроконтинентов они «слипаются» и «мнутся в складки» (Гималаи, поднявшиеся по линии столкновения плывшего на север Индостана с Евразией). Так что в центральной части единого континента … обязательно должно существовать… нагорье - масштабов Тибета»[10]. Обратите внимание, коллеги! Должно, но не существует! Вместо этого – окруженный среднемасштабными горными цепями разлом, в котором красуются замкнутые озера-моря вроде земных Байкала и Каспия. Ещё одна пока не разгаданная загадка этого мира!
Всеслав сморщился и отключил звук, что, вообще говоря, инструкцией воспрещалось. Он, не отрываясь, смотрел на экран. Сплошной облачный покров Саракша был «снят» с экрана и по нему проплывали пепельно-голубые моря, жёлто-зеленые равнины, бурые хребты и массивы невысоких гор.
Вот она – планета, на которой произошло то, чего так счастливо избежала коммунистическая матушка-Земля. Мир, позабывший, что такое мир. Планета, где за несколько секунд уничтожали атомными бомбардировками огромные города. Планета, на просторах которой тысячи танков и миллионы солдат сходились в адском хаосе скрежещущей стали и воющего пламени, напролом лезли на кинжальный огонь пулеметов, пока холмы мёртвых тел не заваливали огневые точки, лишая врага возможности стрелять, или пока неприятельские пулемётчики не сходили с ума. Планета, где огромные концентрационные лагери работали, как заводы промышленно организованного массового убийства - в них сотнями тысяч истребляли людей голодом, изматывающей работой, особыми способами массового умерщвления.
Вот она - планета, на которой стали радиоактивными плодородные почвы, мутировали животные и растения, изменились русла рек, загнили морские заливы и бухты. Планета переполненных больниц и психиатрических клиник, где не лечили, а истребляли калек и идиотов. Планета недужных, жалких, недоразвитых детей, превращающихся в зомбированных взрослых; спешащих к преждевременной смерти.
Да, это так.
-«И всё-таки озлобленная гримаса на больном лице лучше радостной ухмылки на сытой физиономии румяного покойника!» - почему-то подумал Всеслав...
[1] БВИ. А. и Б. Стругацкие. Малыш (GPI:\S15-Literature-HistoricalSStrugacky58p94)
[2] БВИ. А. и Б. Стругацкие. Малыш (GPI:\S15-Literature-HistoricalSStrugacky58p116)
[3] Знатность обязывает
[4] Диспетчер на связи. Не беспокойтесь. Без проблем. Наш разведчик приземляется.
[5] Что вы, не автомат. Это пилотируемый разведчик.
[6] Ничего не разбилось, я вас уверяю.
[7] Приветствую! Вы – Лунин, так? Платформа номер девятнадцать?
[8] Это всего лишь ритуал. Формула.
[9] Я – Патрик О'Хара, дежурный диспетчер. Какой язык вы предпочитаете? Русский, я полагаю?
[10] Еськов К. Как и зачем я писал апокриф к "Властелину колец" (GPI:\E111-Literature-FantasyЕEsikoff73 p48)
ХОД 8
Саракш,
бывшее Государство Неизвестных Отцов
запретная зона № 30-0529
2-й час, 6 дня месяца Яблок, 9578 год от Озарения
…Дык сволочи они все, вот что вам скажу. Говорят, от Неизвестных Отцов ничего уж не осталось, а они как были цепными собаками, так и есть. Добро бы за похлебку служили, так нет же - вот уж сколько недель им продовольствие не подвозят. У крестьян хлеб отбирают, а службу свою цепную не бросают. Все в караулы ходят. И стрелять стали даже как-то злее, метче, с голодухи, что ли, гады. Солдатушки - бравы ребятушки, массаракш... Впрочем, и наши в долгу не остаются. Вон, позавчера, Чирей из простого охотничьего ружья заряд резаных ржавых гвоздей влепил ихнему капралу прямо в каску, аж звон пошёл…
Ух ты, опять прут. Так, стало быть, утрешний патруль... Курят. А сигареты у них хорошие, видать с прежних запасов. И бубнят тихо. Сейчас завернут за кусты, тут и надо б ускориться... Ну, айда со святыми угодниками!
Муреш на четвереньках, чтоб не заметили за высоким сухим бурьяном, бросился через проселок, проворно перекатился в канаву (хорошо хоть - сухо), ужом юркнул в бетонную трубу и, лихорадочно двигая локтями, пополз. Где-то над ним сейчас встретились патрульные и их сменщики и даже не подозревают, как он их провел. Труба закончилась, теперь наверх, к колючей проволоке. Вот и заветная дыра, для вида замаскированная сухим кустиком. Веточки отодвинуть и все - в Зоне.
Солдаты - они ж дисциплинированные. Им приказано в Зону не ходить, и других не пускать, так они не пускают, но и сами - ни ногой. Они, к примеру, к ржавой «колючке» ближе чем на десять шагов не подходят. И даже не стреляют, когда кого в Зоне увидят, чтоб автоматные пули туда не полетели. А, коли подумать, какая разница, полетят - не полетят... Зона, она что - живая? Почему ее ввели, Зону-то? Еще во время войны, как объясняли, сбили над уездом чью-то ракету, не то вражью, не то - нашу. Ракета, ясное дело, лопнула, боеголовки сбросила в лощину между Каменистыми холмами. А они, боеголовки эти, чего-то, хвала Мировому Свету, не повзрывались. Расплющились только от удара и теперь там заразное все. Ну, радиоактивное, в смысле. Понаехали доктора в халатах, огородили все, плакатов черно-оранжевых навешали, запрещено мол... Хорошие были плакаты, на жести, вся деревня воровала, курятники крыть. Потом солдатня колючкой лощину обмотала, вышек с пулеметами натыкали.
Муреш прополз до окраины леса, там с облегчением поднялся, отряхиваясь и сопя. В лесу сыро, дождь аккурат два дня назад прошел, холодно. Он осторожно отвел еловую ветку, покрутил головой, прислушиваясь. Где-то праворучь, не шибко близко, но и недалёко, что-то было. Там поскрипывало и вроде бы с тихим стуком ритмично падало в траву грузное и жесткое. Муреш беззвучно, по-волчьи приник к сырой траве подождал минутку-другую, нащупал в кармане алюминиевую армейскую флягу, вынул ее, глотнул. Хррр! Массаракш, ну и самогон у Зявки, слеза божья, а не выпивка и ведь никому секрет не раскрывает, зараза, чтоб ее...
Заполошно сквозь сон забормотали птицы, ночной мрак уже начал слегка сереть, и потянуло прохладной прелью и сыростью. Муреш, светя тусклым фонариком, осмотрел опушку. Незаметно, чтобы здесь кто был. Примята высокая густая трава, но мало ли кто мог примять. Хотелось курить, так ведь на махорку ни гроша не было вторую неделю. Вот наберу сегодня грибов, подумал он, засолю и выменяю у городских в первую очередь сигарет. А грибы… «Радиоактивные», «не радиоактивные», кто их там, массаракш, нынче в таком-то раздрае проверяет. Сожрут, как миленькие...
