Дмитрий Хабибуллин - Тот День
— Да что вы, не видите, что он бол… — опять прорезался голос блондинки, которой удалось все же укусить кисть мужчины, отчего тот на мгновение отдернул руку, позволив девушке закричать.
Сергей совсем уж разволновался и взвел курок винтовки. Переняв его волнение, защелкали ружья остальных людей на катере.
— Я больше не буду повторять! — срывая глотку, больше от страха, чем от злости прикрикнул Сухарев.
— Нам нужно на тот берег. На этой стороне реки вы никого не найдете, мы единственные уцелевшие. — как ни в чем не бывало, повторил свою просьбу бородатый человек.
Переведя взгляд на спутников святого отца, Сергей с опаской подметил, что спокойствие их лидера как то не особенно передалось им. Женщина с двуствольным ружьем откровенно тряслась, в любую минуту готовая спустить курок. Нервничал и детина с карабином. Пленница молча обвисла у него на руках.
— Боюсь, мне придется применить силу. — констатировал Сухарев.
— Тогда и вы меня простите… — сказал священник.
И, подняв руки вверх, заговорил, словно обращаясь к небесам:
— Я призываю к силам Порядка! Призываю дать знак незнакомцам, чтобы они уверовали!
И тут грянул выстрел. Кто-то из команды Сергея не выдержал волнения. Ведь большинство впервые целились не в манекены в тире, и не в куропаток, дремлющих под высокой травой, а в настоящих, живых людей. Гулкое эхо еще стояло в ушах Сухарева, когда схватившийся за грудь батюшка упал на колени. Все замолчали. И, казалось, даже Волга приутихла в своем монотонном шипении. Двенадцать человек с палубы “Скорого” и трое чужаков стоящих на берегу смотрели на застывшего в позе молитвы отца.
— Простите. Простите. — заикаясь, промямлил кто-то рядом с Сергеем, чей палец дрогнул и случайно спустил курок.
Но никто ему не ответил.
В замешательстве лениво проползла целая минута, а священник все стоял на коленях.
“Так не умирают”. — подумал Сухарев.
И он был прав. Глаза святого отца вдруг начали подниматься. С неприкрытой злостью скользнули по экипажу катера. Затем обернулись к своим друзьям, от чего те, словно к отцу родному бросились поднимать человека на ноги. Рослый мужчина, что так бдительно держал до этого пленницу, совсем про нее забыл, бросив обмякшее тело на землю. Светловолосая упала на четвереньки, но никуда убегать не стала, с явным сожалением наблюдая за воскрешением святого отца.
— Но как? Вы живы? — донеслись до Сергея радостные возгласы незнакомцев.
Опираясь на руки своих товарищей, батюшка поднялся не отрывая рук от груди. Ружье свое он бросил на землю. На лице священника отпечаталась боль.
— Я предупреждал. — прохрипел святой отец в сторону Сухарева и его команды. — Предупреждал, но вы меня не слушали!
Сергей молчал, понимая, что оправдываться бесполезно.
— Вы посягнули не на мою жизнь! Вы посягнули на жизнь проводника Его воли! — гневно крикнул святой отец, обращаясь к людям на катере. — Запомните это мгновение. Так рождаются легенды! Отныне у нашего братства есть знак!
Сергей напрягся, когда батюшка зачем-то расстегнул ватник и извлек на свет, что-то блестящее. Красное солнце, которое уже нырнуло в синеглазую Волгу, тысячами искр отразилось на том самом предмете. И Сухарев разглядел, что именно сжимал человек. Священник держал большое золотое распятие, на пересечении перекладин которого была видна круглая вмятина.
“След от пули”. — понял Сергей.
Георгий был разгневан. Грудь болела, но еще больше терзала душу мысль, что какие-то жалкие людишки покусились на жизнь пророка. В него, в того, кто слышит Глас Порядка, стреляли никчемные создания! Твари, кого Природа по большой милости своей сохранила на этой земле.
Соколов держал крест и холодным взглядом пробегался по испуганным лицам людей на носу корабля. Распятие сохранило ему жизнь. Ровно по его центру красовалось отверстие от пули. Время шло, и остывающая боль сменялась чувством триумфа в сердце священника.
— Думаю, вы не станете больше перечить моей воле. Вы видели знак, и я надеюсь, что сделали правильные выводы. — подхваченный ветром понесся низкий голос святого отца. — Теперь, спускайте трап!
Больше никто ему не возразил, и через минуту веревочная лестница была перекинута через левый борт катера. Кивнув Смоловой и Сычеву, Георгий знаком предложил им подняться на борт, а сам подошел к той, кто так отчаянно хотела предать своих спасителей. Блондинка, с перепачканным грязью лицом, по-прежнему сидела на том месте, где оставил ее Влад. Было видно, что никуда бежать она больше не собирается. В глазах белокурой читалось отчаяние и какая-то грустная безысходность.
— Еще одна такая выходка, и будешь у меня на костре гореть. — тихо пригрозил Соколов девушке, и, протянув руку, помог ей подняться.
Опустив голову, та побрела к воде. На лице священника промелькнула улыбка.
Глава 24. Записки с того света: Половина пятого часа
Дневник Дмитрия
Пробуждение было болезненным. Первым сигналом, дошедшим до очистившегося разума, была острая боль. Складывалось впечатление, что ныло все тело. Наиболее острой была боль в руках. Удары стальным топором по тверди громадных дверей не прошли даром. Свернувшись клубком, я с закрытыми глазами лежал на липком полу. Тяжелый запах крови был повсюду. Словно придавленный грузом отчаяния и страха, я не мог ни пошевелить телом, ни даже приоткрыть глаза.
“После бури всегда приходит штиль, — подумал я тогда. — И спокойствие его, пугает не меньше хаоса шторма”.
Взять себя в руки было нелегко. Я открыл глаза и взглянул на часы. Секундная стрелка, несмотря ни на что, все еще бежала по кругу. Время шло, а значит, я был жив. Не желая знать, что произошло, я еще долго смотрел на циферблат. В конце концов, я попробовал привстать, и тут же меня пронзила боль.
"Левая кисть вывихнута", — отметил про себя я.
Прикусив нижнюю губу, я все же поднялся на ноги и приказал себе осмотреться.
Назвать увиденное кошмарным, чудовищным, или еще каким-нибудь зрелищем — не передать ничего. Куски мяса, буквально сплошным настилом покрывали залитый кровью пол. Остатки же самого тела были трудно узнаваемы. Раздавленный тяжелыми ударами корпус был выпотрошен, а острые иглы редких ребер торчали перпендикулярно вверх. Части конечностей были раскиданы по всему коридору. Словом, картина напоминала этакую дьявольскую мозаику.
Привыкнув к аду вокруг меня, я наконец собрал мысли. Осмотрев дверь, я облегченно вздохнул. Устройства, необходимые для открытия системы не были задеты моим безумием. Да и удары топора практически не повредили саму конструкцию. На мгновение страх опять кольнул в сердце, но, увидев в десятке шагов от тела неповрежденную голову, я успокоился.
