Джон Варли - Титан (другой перевод)
Все это время Волынка следила за жестами Сирокко и пыталась вникнуть в суть. Теперь же она запела, причем в темпе ларго.
— Ты хочешь подняться по великой лестнице?
— Не хочу, а должна.
Волынка кивнула. Затем нагнулась и поцеловала Сирокко в лоб.
— Черт бы вас всех побрал, — взъярилась Сирокко. — Достали своими похоронными ритуалами.
— Чего это она? — поинтересовалась Габи.
— Да так, ничего. Поехали, пора возвращаться.
* * *Покинув зону ветров, путники остановились. Волынка расстелила коврик, и все присели перекусить. В термосах из ореховой скорлупы оказалась горячая пища. Габи и Сирокко досталась, наверное, десятая ее часть. Остальное слопали титаниды.
До Титанополя оставалось пять километров, когда Волынка вдруг оглянулась, и на ее лице выразилась странная смесь скорби и предвкушения. Она пристально разглядывала темную крышу.
— Гея дышит, — грустно пропела она.
— Что? Ты уверена? Я думала, будет много шума, и нам хватит времени, чтобы… Проклятье! Ведь это значит, что прилетят ангелы?
— Шум будет с запада, — поправила ее Волынка. — С востока дыхание Геи бесшумно. Кажется, я их уже слышу. — Тут она оступилась и чуть не сбросила Сирокко.
— Ну так беги, черт возьми! Если вас тут застанут одних, вам точно конец!
— Слишком поздно, — пропела Волынка. В глазах ее уже виднелась решимость, а под напряженными губами блеснули зубы.
— Марш! — Сирокко годами тренировала такой командный тон и Бог весть как сумела вложить его в титанидскую песню. Волынка сорвалась в галоп, и Рожок помчался за ней следом.
Вскоре и Сирокко расслышала вой ангелов. Волынка то и дело меняла аллюр — ей страстно хотелось повернуть назад и вступить в бой.
Они как раз приближались к одинокому дереву, когда Сирокко приняла внезапное решение.
— Стой. Ну скорее, у нас мало времени.
Волынка встала под разлапистыми ветвями,
и Сирокко спрыгнула на землю. Титанида попыталась взбрыкнуть, но Сирокко влепила ей увесистую пощечину, которая, казалось, временно ее уняла.
— Габи, срезай вьюки. Рожок! Прекрати! Вернись немедленно.
Рожок неохотно, но подчинился. Габи и Сирокко лихорадочно рвали свою одежду на полоски. Вскоре у каждой оказалось по три надежные веревки.
— Друзья мои, — держа путы наготове, пропела Сирокко, — у меня уже нет времени объяснять. Прошу вас мне довериться и сделать все, как я скажу. — Весь свой дар убеждения до последней капли она вложила в эту песнь, а вдобавок использовала лад, в каком умудренные старцы обращаются к юным несмышленышам. Это подействовало, но лишь отчасти. Обе титаниды продолжали смотреть на восток.
Тогда она заставила их лечь на бок.
— Больно, — пожаловалась Волынка, когда Сирокко связала ей задние ноги.
— Прости. Но это для твоего же блага. — Она быстро связала ей передние ноги и руки, затем швырнула Габи бурдюк. — Лей в нее, сколько влезет. Пусть так нажрется, чтобы уже не встать.
— Ага.
— Девочка моя, нужно, чтобы ты это выпила, — пропела она Волынке. — И ты, Рожок. Выпейте сколько сможете. — Сирокко поднесла трубку бурдюка к губам Волынки. Вой ангелов уже стал гораздо слышнее. Уши Волынки стремительно дергались вверх и вниз.
— Вата, нужна вата, — пробормотала Сирокко. Затем оторвала еще пару кусков от уже раздраконенной рубашки и скатала их в плотные шарики. — Помогло Одиссею, должно помочь и мне. Уши, Габи, уши! Заткни ей уши!
— Больно! — взвыла Волынка. — Отпусти меня, земное чудище. Мне такие игры не нравятся. — Она принялась стонать, но к стонам лишь изредка примешивались слова ненависти.
— Выпей еще вина, — мурлыкала Сирокко. От души глотнув, титанида поперхнулась. А крики ангелов сделались уже совсем громкими. Волынка начала верещать в ответ. Тогда Сирокко схватила титаниду за уши, зажала их ладонями и принялась баюкать большую голову Волынки у себя на коленях. Потом приложила губы к одному ее уху и запела титанидскую колыбельную.
— Рокки, помоги! — завопила Габи. — Я не знаю ни одной их песни. Пой громче! — Рожок отчаянно вырывался и верещал, пока Габи пыталась удержать его за уши. Наконец одним взмахом связанных рук он отшвырнул ее в сторону.
— Держи его! Не дай ему уйти!
— Легко сказать! — Габи побежала за Рожком и попыталась удержать его за руки, но силы оказались неравны. Она опять отлетела в сторону, а когда встала, под правым глазом у нее уже наливался фингал.
Рожок грыз путы, что стягивали его запястья. Как только ткань порвалась, он принялся тереть уши.
— Ну, Рокки? Что теперь? — в отчаянии выкрикнула Габи.
— Иди сюда и помоги мне, — сказала Сирокко. — Если ты встанешь у него на пути, он тебя прикончит. — Действительно, Рожка уже было не остановить. Высвободив передние ноги, он извивался как змея, силясь порвать путы на задних.
Потом, даже не взглянув на двух женщин и Волынку, Рожок бросился в сторону Титанополя. Вскоре он уже скрылся из виду за невысоким холмом.
Присев на корточки рядом с Сирокко, Габи, похоже, не сознавала, что орет в полный голос. Явно не замечала она и того, что по щеке у нее бежит струйка крови.
— Чем тебе помочь?
— Не знаю. Гладь ее, успокаивай. Делай что хочешь — только бы она не вспоминала про ангелов.
Волынка, стиснув зубы, вырывалась изо всех сил. Лицо ее побелело. Сирокко, тоже изо всех сил, ее держала. Габи тем временем, накинув на грудь титаниде веревку, приматывала ее и без того связанные руки к туловищу.
— Тсс, тише, — шептала Сирокко. — Тебе нечего бояться. Я присмотрю за тобой, пока твоя задомать не вернется. И буду петь тебе ее песни.
Волынка понемногу успокаивалась, в глазах у нее снова появлялся мягкий свет разума, увиденный Сирокко в день их первого знакомства. Титанида становилась куда симпатичнее того страшного зверя, в которого только что чуть не превратилась.
Десять минут прошло, пока у них над головами не пролетел последний ангел. Волынка вся взмокла от пота, будто наркоман или запойный алкоголик, резко решивший завязать.
Пока Сирокко и Габи со страхом ожидали возвращения ангелов, Волынка вдруг принялась хихикать. Сирокко легла на бок лицом к титаниде, стала гладить ее по лицу — и тут же была ошарашена ее движениями. Нет, Волынка уже не пробовала на прочность свои путы. Движения были откровенно сексуальными. Потом она влепила Сирокко влажный поцелуй. Рот ее был такой широкий и жаркий, что приятных ощущений это не вызвало.
— Как жаль, что я не мальчик, — пьяно замурлыкала Волынка.
Сирокко посмотрела вниз.
