Хуберт Хорстман - Загадка серебряной луны
— Паршивцы! — раздалось у него в наушниках. Вестинг вздрогнул. Он услышал странное тяжелое дыхание и вскочил.
— Далберг!
Пилот бежал, сильно размахивая кулаками вокруг себя, к краю колонии. Целая ватага молодых лисичек преследовала его, прыгала на него, сновала туда-сюда между его ногами. Два или три маленьких создания цеплялись словно обезьяны за ремень скафандра, четвертый сидел сверху на системе жизнеобеспечения.
— Не бить, Далберг! Не бить!
Проклятье! Едва он выпустил пилота из виду, он начал творить глупости из-за своей мании преследования. Не хватало еще того, чтобы он покалечил одного из ребятишек! Вестинг пустился длинными прыжками вслед за спутником.
Когда он почти добрался до него, Далберг вдруг споткнулся, растянулся на земле, снова вскочил и направил камеру на своих преследователей. Яркая вспышка света осветила ночную мглу, вторая, третья… Двое молодых лисичек скукожились, остальные рассыпались в разные стороны.
— Далберг! — Вестинг вырвал у него из рук камеру и с ужасом уставился на двух скорченных созданий у его ног.
— Это убийство!
Они поспешили к окраине колонии. Сильно дыша, они стояли друг перед другом. Вестинг дрожал всем телом.
— Идиот! Проклятый дурак!
Далберг скривил лицо в судорожную улыбку.
— На меня напали. Это была самооборона.
— Это была не атака, а игра!
— Вы так считаете? Я другого мнения.
— Мы договорились не брать с собой вспышки! — закричал Вестинг.
— Истерика нам сейчас не поможет.
Далберг занялся своей системой жизнеобеспечения. Лямка отстегнулась от крепления во время падения.
— Из-за двух поцарапанных лунных малышей конец света не наступит.
— Но экспедиция пошла к черту, и Вы… — Далберг обошел его и схватил астрохимика за плечи. —.. прикончили их, Вы хотели сказать? Сделали им усыпляющий укол? — А Вы? Могу ли я, пожалуй, напомнить Вам о буровой установке? О падении на россыпь гальки? О неисправном детекторе анклавов? — Вы тогда думали об экспедиции? Как высоко Вы запланировали риск? Во сколько Вам обошелся маленький акт мести Фролу Веккеру?
Вестинг сглотнул. Когда пилот отпустил его, он, отшатнулся на несколько шагов назад.
— Мерзавец!
На мгновение он застыл на месте словно оглушенный, затем он обернулся с презрительным жестом. Он должен был позаботиться об узкопленочной кинокамере и штативе.
— Об этом мы еще поговорим! Повторите Вашу клевету, когда при этом будут другие!
Колонию охватил бунт. Сотни, тысячи шляпок беспорядочно качались. Повсюду отдельные лисички или даже целые группы подпрыгивали в воздух. Лишь рядом с обеими жертвами ничего не происходило. Там скучковалась пара дюжин маленьких созданий. Их шляпки были неподвижно направлены на вулканы.
Вестинг догадывался, что это значило. И его догадка подтвердилась, прежде чему ему спасти камеру. Подобно черному грозовому облаку ОНИ спускались с вулкана.
— На сани, быстро! — крикнул он Далбергу.
Первый удар током поразил его, когда он упал животом на сани. Перед его глазами начали выплясывать искрящиеся колеса, он в отчаянии схватился за гермошлем.
— Готово, Далберг?
— Готово! — булькнул пилот. И его кажется тоже накрыло.
— Старт!
С последними силами Ветинг прижал забрало гермошлема на включатель батареи. Затем его шейные мускулы ослабли, голова упала между вытянутыми руками. Прежде, чем он потерял сознание, он еще почувствовал, что лыжи дернулись и медленно пришли в движение.
Он мог быть без сознания всего несколько секунд. Ему не удавалось поднять голову, но он слышал скрип лыж под собой и рядом с собой и у него было такое чувство, что обе лыжи неслись вперед с постоянно растущей скоростью. На каком расстоянии они могли находиться от «Пацифики»? Если они не затормозят вовремя, то они столкнуться с выдвижным трапом или с гидравлическими амортизаторами космического корабля.
— Вы можете что-нибудь видеть, Далберг?
Далберг не отвечал.
Вестинг вытащил правую руку из под гермошлема на сани и попытался повернуться на бок. Он должен был приложить усилия и увидеть, что происходит сзади! Мускулы и сухожилия горели огнем, но слушались его. В положении на боку он поворачивал голову сантиметр за сантиметром назад, пока в поле зрения не попала «Пацифика». Пожалуй, еще тысяча метров… еще восьмьсот! «Я считаю до двадцати, Далберг!»
Далберг молчал.
Вестинг повернул голову еще на пару сантиметров назад. Теперь он мог видеть также буксирный трос саней товарища и даже переднюю часть саней. Между несущимися рядом средствами передвижения было пять-шесть метров. Расстояние было слишком большим! Он не был в состоянии помочь Далбергу, а Далберг очевидно не был в состоянии остановить сани собственными силами.
Значит мотор нужно было остановить, прежде чем сани слишком сильно приблизятся к «Пацифике», иначе ударился бы о нее головой.
Еще триста метров … двести … Вестинг положил руку на кнопку приема. За сто метров до передвижного трапа он вызвал импульс торможения, и сразу же почувствовал, что он неверно определил расстояние. Сани неслись дальше.
Восемьдесят метров, пятьдесят…
Вестинг вытянул ноги, до тех пор, пока внутренняя часть подошв не лежала на льду. Он надавил на них сильнее… Слава богу!
Теперь сани Далберга проскользнули мимо него. «Далберг … Далберг…?»
Сани были пусты. Они столкнулись с передвижным трапом и опрокинулись.
Широко расставив ноги, склонившись ничком, Вестинг стоял там и неподвижно уставился в направлении, откуда он пришел. Он уставился, ничего не видя. Его мысли словно замерзли.
Нет пути назад!
Поиски бесполезны!
Единственная возможность…
Три, четыре длинных шага, и он был у трапа, поспешил в шлюзовую камеру, открыл внутренние воздушные перегородки и захлопнул их за собой, побежал на мостик, включил экран радара. Если ему повезет…! На гусеничной машине он мог Далберг.
Слишком поздно! На экране радара можно было различить лишь маленькую точечку. Она быстро перемещалась к левому верхнему краю: Далберг удалялся с большой скоростью. Должно быть, он уже был у вулкана. Теперь светящаяся точка исчезла совсем.
Вестинг простонал. Он поковылял к главному передатчику.
— Эй, Бронстайн… эй…!
XVI
Он сдался, просто сдался, это было все! Почему он должен был теперь ломать над этим голову! ОНИ так и так скоро покончат с ним. И если ОНИ не задуют свечу его жизни, она погаснет сама по себе: Кислорода хватало самое большее еще на три-четыре часа.
