Евгений Прошкин - Слой Ноль
— Это проще, чем ты думаешь, — ответил Борис. — Сколько тебе здесь осталось?
Мухин взглянул на часы.
— Три с половиной. Я только пришел.
— Врет, врет... Ну врет же! — возмутилась Светлана Николаевна. — Только пришел он, посмотрите! Он же никуда и не ходил сегодня.
— Мама, застегните пасть! — рявкнул Виктор.
— Что, семейные проблемы? — догадался Борис.
— О-о-о... — печально протянул он.
— Выскочить не желаешь? Погуляем, воздухом подышим.
— Да у меня планы были... Я ведь сюда не от хорошей жизни влез.
— Понимаю. Сан Саныч умер, — неожиданно сказал Борис.
— Как?!
— А что ты переполошился? Он уж не мальчик, пора ему — кое-где, потихоньку... Погоди, ты что подумал-то? Он здесь умер, здесь. Там, у вас, пока вроде тьфу-тьфу... Там он бодренький.
Мухин с облегчением вздохнул:
— Когда это случилось?
— Сегодня похороны, Витя. Сходим, помянем старика. Поговорим заодно.
— Хорошо, Борис. Где и во сколько?
— Поняла? — вякнула теща. — Теперь и Борис какой-то завелся. Подведет нас под монастырь...
Виктор положил трубку и внимательно посмотрел на женщин. Отобрав из жаргонов порнушника и наркодилера слова наиболее проникновенные, он уже собрался выдать тираду, но, постояв с минуту, раздумал и пошел в спальню. Бисер перед свиньями пусть мечут сами свиньи.
Распахнув скрипучую дверцу гардероба, Мухин приподнял стопку твердых пододеяльников и достал из-под нее старое тертое портмоне.
— Куда?! Не тронь! — взвизгнула, влетая в комнату, супруга.
— Что, за деньгами полез? — угадала на кухне Светлана Николаевна. — Вот так, Настенька...
— Чего ты орешь? — сказал Виктор. — Я же не все возьму.
— Ничего не возьмешь! — заявила жена.
— Ты уверена?
— Оставь деньги, — прошипела Настя и отвратительно сузила глаза.
Видимо, на ботаника этот прием действовал. На ботаника, но не на Мухина.
— Я тебе запрещаю, — жестко сказала она.
— Что-о?! Ты — мне?.. Запрещаешь?..
— Повезло с зятьком... — не утерпела Светлана Николаевна. — А я предупреждала!
Виктор открыл портмоне и вытащил из обоих кармашков две пачки банкнот. Настя решительно шагнула вперед, но он выставил указательный палец, и она остановилась — даже не понимая почему. Наверное, что-то было в его взгляде — непривычное, незнакомое. Не от ботаника.
— Замри, тварь, хуже будет, — сказал он. — И ты тоже, слышь?
Отщипнув от пачки на глазок, Мухин сунул деньги в карман, остальное широко рассыпал по полу и пошел на кухню за сигаретами.
— Слышь, нет? — снова обратился он к теще. — Иди, Настя там бабки уронила. Собирайте, вам же нравится.
— Вот ты какой... — трагически произнесла теща. — С двойным дном человечек.
— Я не человечек, — выдавил Виктор, медленно склоняясь над Светланой Николаевной.
Его вторая мама была седенькой и худенькой, как воробушек, с маленьким сморщенным личиком и тонкой шейкой. Мухин мог бы переломить ее двумя пальцами, и сейчас ему этого хотелось. Кажется, теща уловила его колебания и сжалась так, что стала слишком мелкой даже для воробья.
— Мама, запомните: я не человечек. Я Витя Мухин.
— Что ты, что ты, Витя... — испуганно залебезила теща. — Я вообще в чужие дела не лезу... В ваши семейные... Пожалуйста! Ты мужчина, тебе и решать...
Он одобрительно кивнул и, дойдя до прихожей, объявил:
— Вернусь вечером. Чтоб никаких мне вопросов! Встретить радушно, на столе — праздничный обед: мясо, Два салата, водка.
—Да что за праздник, Витюша? — спросила жена.
— Сама придумаешь.
Покинув квартиру, он повернул ключ на два оборота и прислушался. Внутри тут же возобновился монолог:
— Предупреждала я тебя, дурища! Звони в милицию немедленно! Ты телефон его следователя не потеряла? Вот и звони. Звони и не спорь! Пусть этого бандита за решетку сажают, а то ишь, отпустили! Добренькие за наш счет! Нечего ему тут... Ведь в любую минуту удавить может, бандюга!
— Совершенно верно, Светлана Николаевна! — крикнул Виктор через дверь. — В любую минуту!
Не услышав в ответ ни звука, он щелкнул пальцами и, пританцовывая, направился к лифту.
Сан Саныча хоронили на Новодевичьем. Когда Борис сказал об этом по телефону, Мухин сразу не сообразил, что человека простого в центре Москвы не закопают. Потом ему и вовсе было не до того — мысли перескакивали то на тещу, то на Матвея Корзуна. И, лишь увидев на набережной длинную вереницу «Ауди», «БМВ» и «Мерседесов», Виктор осознал, куда он приехал.
Инспектор остановил встречное движение, и кортеж свернул в сторону кладбища. Первым шел огромный черный катафалк на базе «Линкольна». За ним Виктор насчитал двадцать два автомобиля, все — иномарки. Машины, как и подобает, еле тащились, но обгонять их он не посмел и скромно пристроился на своей «девятке» в самом хвосте. Проезжая перекресток последним, он обратил внимание, что на руке у инспектора надета черная повязка. Мухин невольно подумал, как бы он хотел быть преданным земле — с почестями или без. И неожиданно для себя понял, что ему на это наплевать.
У дороги ему кто-то помахал, и Виктор, заметив Бориса, прижался к тротуару.
— Вот и снова свиделись, — сказал тот, пристраиваясь на переднее сиденье. — Здравствуй, Витя. «Добрый день» здесь говорить не принято.
В этом слое Борис оказался лет на семь моложе. Он был крепок, коротко стрижен, и у него на подбородке откуда-то взялся давний белый рубец. В остальном он почти не изменился, и Мухин узнал его сразу.
— Привет, — ответил Виктор. — Припаркуюсь где-нибудь, и пойдем. Я из-за этих опоздал, — он показал нa процессию. — Мы успеваем?
— Без покойника не похоронят, — буркнул Борис, косясь на «Линкольн».
— Так это нашего Сан Саныча везут?! И-и... кто же он здесь? В смысле, был.
— Сейчас народ из тачек вылезет — сам увидишь. Кортеж заехал на территорию кладбища, и Виктор, поразмыслив, двинул следом.
— Не суйся, — сказал Борис. — Пешочком полезнее будет. Вон там остановись.
—Нельзя, знак висит.
—Знак — не человек. Тормози, я разрешаю.
—А, тогда другое дело, — язвительно ответил Мухин, но «девятку» все же поставил там, где велел Борис.
Дверцы многочисленных иномарок открылись почти синхронно. Из них показались шикарные эксклюзивные туфли — ни одной похожей пары, — затем брюки, пиджаки и головы. Задавать дополнительные вопросы было бессмысленно.
— Сан Саныч был вором старой закалки, — сказал Борис. — Вымирающий вид...
По мере того как люди выходили из машин, Виктор стал их различать. Среди приехавших проститься с Немоляевым были и молодые «быки», на которых костюм сидел, как седло на корове, и бригадиры — мужчины лет тридцати-сорока с лицами незлыми, но строгими; были и тихие благообразные дедки, одетые в определенном смысле скромно.
