Алекс Паншин - Обряд перехода
— Мне тебя давно следовало отлупить, — сказал он, разглядывая в лунном свете укушенную руку. — Счастье твое, что крови не видно… Потряхивая головой и ругаясь, к нам подошел тот, которому досталось седлом. Второй удар получился удачным, да и упал он неловко, но сожалений по этому поводу я не испытывала. Увидев меня, он занес было ногу, дабы отвесить пинка сапогом, но — спасибо Хорсту — он толчком опрокинул меня на землю и сграбастал того, другого.
— Нет, — сказал он. — Пойди лучше посмотри, где у этого парня вещички. Неси все сюда и приведи лошадь.
Мужчина не шевельнулся. Он стоял, и глаза его пылали.
— Иди, Джек, — произнес Хорст с угрозой, и Джек наконец убрался прочь. Мне показалось, что Хорст не столько возражал, чтобы меня пинали, сколько доказывал то, кто именно должен здесь раздавать пинки.
Но я еще не была выбита из седла. Я не питала больших надежд, что мне удастся справиться с Хорстом, несмотря на все знания и долгие тренировки, но мой пистолет по-прежнему был у меня под курткой.
Хорст снова повернулся ко мне, и я сказала:
— Это вам так просто не сойдет с рук…
Глупая фраза, но должна же я была хоть что-нибудь ему ответить!
— Послушай, мальчик, — сказал Хорст. — Быть может, тебе невдомек…
Я хочу сказать, ты попал в скверную историю. Лучше не доставляй мне лишних хлопот…
Он все еще принимал меня за мальчика. Но не время было исправлять его ошибки.
— Я подам на вас в суд!
Хорст расхохотался весело, и я поняла, что опять сморозила какую-то глупость.
— Мальчик, мальчик! Забудь о суде! А я буду добр, так и быть. Я возьму из твоего добра лишь то, что мне пригодится. А тебя отпущу на все четыре стороны. Но если ты пойдешь в суд, там у тебя заберут все, и к тому же посадят. Цени я оставляю тебе свободу.
— Почему? Почему это суд так сделает? — спросила я, медленно просовывая руку под куртку и нащупывая рукоятку пистолета.
— Каждый раз, когда ты открываешь рот, всем становится ясно, что ты с одного из Кораблей, — ответил Хорст. — Этого достаточно. Одно вашего выродка уже запрятали в тюрягу в Фортоне.
Я уже собиралась вытащить пистолет, когда подошел Джек, ведя Филю в поводу. Мысленно я его поблагодарила.
— Неплохое у паренька снаряжение, — сообщил Джек. — Я только не пойму, зачем вот это. — Он держал в руке мое сигнальное устройство.
Хорст повертел его, потом отдал обратно.
— Барахло, — сказал он. — Выбрось.
И тут я навела на них пистолет. (Настоящая Фурия снова наносит удар!) Ну-ка дайте это сюда. И поосторожней!
Оба посмотрели на меня, и Хорст издал негодующий рык.
— Не поднимай шума, — посоветовала я. — А теперь передайте эту штуку мне.
Джек осторожно отдал мне сигнальное устройство, и я, спрятав его в карман, положила руку на облучок седла.
— Кстати, как зовут того парня, который сидит в тюрьме Фортона?
— Нам рассказывали об этом в Мидлэнде, — сказал Хорст. — Я не помню его имени.
— А ты вспомни, — велела я.
— Погоди, дай подумать, может быть, сейчас вспомню…
Меня вдруг ударили сзади по руке, плечо онемело, пистолет полетел на землю. Джек прыгнул за ним, а Хорст заметил подошедшим сзади:
— Неплохо.
Я почувствовала себя полной дурой.
Хорст не спеша подошел, сунул руку мне в карман и вынул сигнальное устройство, единственную мою надежду на связь с Кораблем и на то, что я когда-нибудь окажусь там снова. Он бросил прибор на землю и сказал ледяным тоном:
— Можешь забрать себе то, что останется…
Он с силой опустил каблук на прибор, но тот остался цел, даже не треснул. Рассерженный Хорст топнул сильнее, потом еще и еще, и мое сигнальное устройство превратилось в кучку обломков.
— Дважды угрожать мне пистолетом! Дважды! — воскликнул Хорст и отвесил мне такую оплеуху, что у меня зазвенело в голове. — Ах ты, глупый маленький негодяй…
Посмотрев ему прямо в глаза, я сказала звонким голосом:
— А ты — большой ублюдок.
Лучше бы мне придержать язык за зубами. Последовала молния боли, когда его кулак врезался в мою челюсть, и больше я ничего не помню.
В мозгах мало проку, если ими не шевелить.
Я смутно помню боль, тошноту и то, что меня куда-то несли. Следующее воспоминание: я вдруг очнулась на постели в чужом доме с неясным ощущением, что лежу здесь уже довольно долго. Голова сильно болела, лицо тоже, и я поморщилась, случайно прикоснувшись пальцем к щеке. Где я нахожусь, я не знала, почему у меня все так болит — тоже.
Затем словно что-то лопнуло, мгновение раздвоилось, и память вернулась.
Хорст и избиение.
Избиение и Хорст…
Я пыталась выкарабкаться из постели, когда в комнату вошел тот самый старик, который рассказывал у костра сказки.
— Как вы себя чувствуете, юная леди? — спросил он.
— Не очень, если честно, — призналась я. — Давно я тут лежу?
— Два дня, — ответил он. — Доктор говорит, что ты скоро встанешь на ноги. Меня зовут Даниэль Куцов. А тебя?
— Миа Хаверо.
— Я нашел тебя на земле у лагеря. Тебя избил Хорст Фангер.
— Вы его знаете?
— Не только я. Его все знают. Очень неприятный человек. Таким, собственно, и должен быть пастух лоселей.
— Те зеленые твари и есть лосели? Но почему люди их боятся?
— Стадо, которое ты видела, было одурманено. Иначе они не подчинились бы. Иногда попадаются крепкие экземпляры, наркотик на них плохо действует, и они убегают в леса. Если им дать слишком большую дозу, они не смогут работать, понимаешь? Так что некоторые убегают и частенько нападают на людей, на таких, как Хорст Фангер, который скупает их в порту прямо с Кораблей. Корабли их привозят из-за океана. Периодически на беглых лоселей устраиваются облавы, тогда их убивают почем зря.
Я устала, в мозгу царил туман, а от нечаянного зевка голова заболела еще сильнее.
— Похоже на рабство, — сонно произнесла я. — Приучать их к наркотикам, заставлять работать и все такое…
— Только Бог может разрешить этот вопрос, — тихо ответил мистер Куцов. Разве это рабство, когда твои лошади работают на тебя? Я не знаю никого, кто стал бы так утверждать. Человек — другое дело. Вопрос в том, что есть лосель скот или человек? И воистину, я не могу дать ответ. А теперь ложись-ка ты снова спать, а я пока приготовлю тебе что-нибудь поесть.
Он вышел, но я, хоть и чувствовала себя совершенно разбитой, никак не могла уснуть. Мне здесь не очень нравилось. Старик был мил, добр, но он был грязеедом. Я нервничала, не в состоянии совместить эти несочетаемые друг с другом вещи. Тщетно я старалась примирить их, но мысли путались, и наконец я провалилась в беспокойный сон без сновидений.
