И. Штефан - Путь к звездам
Но состояние астронавтов все же не улучшалось. Детектор показывал, что вредные излучения совершенно устранены, но последствия их действия еще продолжали чувствоваться.
— Сабина Турку поделилась своими Опасениями с Бутару.
— Товарищ Бутару, — сказала она ему, — нашим больным хуже. К их страданиям прибавился теперь и эффект переутомления, вследствие того непосильного труда, который они выполнили при оборудовании защитных установок, а их работа на поверхности подвергла их еще более интенсивному облучению.
Действительно, обстановка в убежище была самой демобилизующей. Путешественники переносили теперь только пищевые концентраты и спали без перерыва почти три четверти дня. Ни один из них не мог работать.
Больные разговаривали редко и беспокойно метались в постели.
Андрей, Прекуп не скрывал своего отчаяния:
— Боюсь, что на этот раз мы уже не выскочим. Видно такая уж наша доля умереть здесь, за десятки миллионов километров от Земли, в этом гробу из бериллия и свинца.
Как-то раз он встал с постели, дотащился до “Судового журнала” и неверной рукой написал:
“Лекарства докторши не помогают. Решение, предложенное Скарлатом, было одним обманом. Измучившись на стройке этих идиотских антенн, мы ускорили свой конец”.
Затем он вернулся и лег.
— Теперь мне ничего больше не остается, как только ждать развязки. — И он впал в глубокий сон, без сновидений.
Скарлат лежал с закрытыми глазами. Его тонкие губы казались совершенно обескровленными.
Время от времени соседи слышали, как он шепчет:
— Кончено! Кончено! Решение было слишком поздно найдено.
Матей помог Анне подняться, и они направились в исследовательскую. Здесь они некоторое время наблюдали за автоматической записью аппаратов.
Когда последняя диаграмма была заполнена, они упали обессиленные в складные кресла.
Лицо Бутару было смертельно бледно. Судорожно сжимавшиеся на ручке кресла пальцы выдавали его отчаяние. Широко раскрытые пустые глаза глядели бесцельно в пространство.
Анна поняла, что Матей выбился из сил. Надо было ему помочь.
Она взяла его руку и нежно погладила ее.
Чувствуя ее близость, он поднял глаза.
— Что теперь делать, Анна? — Этот наболевший вопрос вырвался бурно, как вопль его измученной души.
Девушка продолжала молча легонько поглаживать его руку.
— Никогда еще наше положение не было более ужасным. Возможно, что… мы не долго протянем. Это ужасно, Анна!
— Но решения, найденные Скарлатом? Ты думаешь, что они нас тоже не могут спасти?
— Эти решения пришли слишком поздно!
— И все же ты не имеешь права терять веры в твои силы. Когда тебя выбрали главою экспедиции, мы верили в тебя всем сердцем и верим и теперь. Я никогда не перестану верить в тебя и в успех пашей экспедиции!
— Ты говоришь искренно, Анна, или только так, чтобы придать мне смелости?
— Я не могу лгать, и ни за что не стала бы, ни за что! Я верю в тебя, как в человека, который… дорог мне, Матей. Теперь, когда мы проходим через такие тяжелые минуты, я должна тебе сказать, как ты мне дорог!
Слова Анны заставили его вздрогнуть. С лица сбежало измученное, напряженное выражение, и лоб его покрылся краской.
— Анна! — Он схватил ее руку и поднес к. губам. Счастливое волнение горячо прихлынуло к сердцу, жаркой волной разошлось по всему телу.
— Ты веришь в меня, а я… предавался слабости. Но теперь ты меня больше таким не увидишь! Обещаю тебе бороться до последнего вздоха.
Глаза Матея сияли внутренним огнем, и слова прозвучали твердо, как клятва.
* **Добре проснулся. Хотя и очень слабый, старый ученый все же ухитрялся подбодрять товарищей своими шутками. Увидя входящих в комнату Матея и Анну, он встретил их веселым возгласом:
— Эй, молодежь! Что новенького? Вы выглядите так, будто только вернулись с моря. Или, вернее, вы загорели здесь, как кровные африканцы!
В самом деле, под влиянием излучений кожа астронавтов приняла коричневатый оттенок.
— Вот, поглядите, какие плаксивые рожи вокруг меня. Как погляжу на них, хоть беги вон из дому! В особенности Прекуп, который все плачется, как будто уже попал на тот свет. Что вы думаете — подведет наш “огурец”? Ничего подобного. — Голос профессора стал нежным-нежным. — Милый, хороший! Никак я не верю, чтобы тебе хотелось продолжать свое путешествие в качестве… “астродрог”.
Члены экспедиции расхохотались. Даже Скарлат, который почти все время лежал с закрытыми глазами, повернул голову и улыбнулся.
Казалось, что старик-ученый изменил своими шутками ход событий. С этой минуты начались всякие успокоительные явления. С первого же визита женщина-врач констатировала благоприятные клинические симптомы. Да и по своему собственному состоянию она могла отдать себе отчет в улучшении состояния здоровья. Язвы и экземы стали подживать. Число красных кровяных шариков — гематий — слегка возросло, а карты колебаний показывали постепенное возвращение к норме физиологических процессов.
— Видите, — сказала Сабина Турку своим больным, — меры, предложенные товарищем Скарлатом и дополненные моим курсом лечения, дают результаты.
И хотя еще сама очень слабая, молодая женщина-врач героически боролась, чтобы скорее вернуть своим больным силу и здоровье.
* **Прошло еще две недели, и путешественники почувствовали, что они в состоянии в первый раз за долгое время покинуть подземное убежище. Они вышли, разумеется, ночью.
Они прогуляли почти час на поверхности, обходя и проверяя все установки.
Вернувшись в общую комнату, Матей занес в “Судовой журнал”:
“Недавно мы миновали ближайшую от Солнца точку. Мало-помалу мы выходим из-под влияния вредных излучений. Мы живы и почти совершенно здоровы. Продолжаем наш путь, все больше удаляясь от главного светила нашей планетной системы”.
Аурелиан Добре, подошедший к руководителю экспедиции, прочел его заметку.
— Знаешь что, Матей, — сказал профессор, который казался особенно довольным, — ведь не только мы выжили. Мне удалось спасти несколько моих растений. А кроме того, я нашел новый ауксин — фитогормон, ускоряющий развитие растений, вывезенных с Венеры. Я назову его “Венуксин”.
Он был так счастлив, что его лицо, загоревшее под действием солнечных излучений, стало вдруг как-то моложе.
Немного позже биолог заметил, как Андрей осторожно подбирался к журналу. Радист оглянулся направо, налево и, думая, что его никто не видит, начал поспешно перелистывать журнал. Заинтересованный его поведением, профессор подошел к нему.
