Тед Деккер - Тьма
Но он не умер. Вместо смертных судорог он испытал наслаждение. Неслыханная сладость охватила его.
Элион!
Почему он вдруг это понял, осталось для него неизвестным. Однако же понял. Элион здесь, с ним, в этом озере!
Том открыл глаза. Никакой рези, никакого беспокойства. Струится золотой свет. Даже в глубине, в толще воды тьма не сгущается — оттуда, снизу, тоже льется свет. Он больше не мог ориентироваться. Где поверхность, в каком направлении?
Вода давила на каждый сантиметр его кожи, действовала, как химически активная жидкость, но не разъедала, причиняла не боль, а удовольствие. Он опускался, и болезненная дрожь уступила место легкой приятной вибрации, массирующей кожу и будоражащей сознание. Он открыл рот, засмеялся. Хотелось пить эту воду, ощущать ее, вбирать ее в себя.
Он так и сделал. Щедрый глоток — и непроизвольный вдох. Вода хлынула в легкие.
Тома охватила паника. Пытаясь освободить легкие от воды, он вдохнул еще больше. Он принялся колотить руками и ногами, пытаясь определить, где поверхность. Он ведь утонет!
Странно… Недостатка воздуха он не ощутил.
Том снова осторожно вдохнул… и медленно выдохнул. Еще и еще раз. Выдох с легким шипением.
Он дышит водой! Полной грудью дышит этой странной водой.
Его переполнил восторг. Он смеялся, кувыркался, подтягивал ноги к груди, выбрасывал их перед собой, в окружавшую его радугу. Ввинтился в воду, направляясь вглубь, ко дну. Мощь озера превышала все, что он видел в жизни, превосходила и то, что он мог вообразить. Том едва сдерживал свой восторг.
Точнее, он вовсе и не сдерживал его. Кричал, бултыхался, как дитя малое, и опускался глубже, глубже.
И вдруг услышал:
Я создал это.
Том замер, завороженный. Нет, это не голос. Музыка! Завораживающие аккорды пронзили его сердце и мозг. Короткая мелодичная фраза, значащая больше, чем толстые мудрые книги. Том извернулся, попытался определить, с какого направления донеслись звуки.
Послышался другой звук. Как будто звонкий колокольчик детского смеха.
Том глупо улыбнулся, обернулся.
— Элион? — Голос прозвучал глухо, неуверенно, как будто и не его голос вовсе.
Я создал это.
Звуки проникли в тело Тома, пронизывали насквозь. Его снова охватила дрожь. Он не понимал, голос ли слышал, почудилось ли ему…
— Что это? Где ты? — Калейдоскопическое мелькание продолжалось. Все так же омывали его тело волны удовольствия. — Кто ты?
Я Элион.
Я создал тебя.
Слова возникали в его сознании и прожигали тело живым огнем.
Нравится?
— Да! — ответил Том. Крикнул, сказал, подумал — сам не понял. Осознал лишь, что ответило все его тело.
Том огляделся.
— Элион!
На этот раз он понял, что это голос. Речь. Музыкальность исчезла. Простой вопрос.
Сомневаешься?
В тот же миг он осознал свою бесконечную глупость. Словно молотом ударило его прозрение. Как посмел он усомниться?
Том свернулся калачиком, в позу эмбриона, застонал, покачиваясь в утробе озера.
Я вижу тебя, Томас.
Я создал тебя.
Я люблю тебя.
Слова эти омывали его, проникали вглубь, до самых косточек, ласкали каждый нервный узел, протекали по артериям и капиллярам, как будто ему влили свежую кровь.
Чем же вызваны сомнения?
Томас из снов, из подсознания заполнил его разум. Да, он сомневался — более того, не верил вовсе. Но он ли это?
— Прости меня, прости… — Нет, он и вправду сейчас умрет. — Прости… — стонал он. — Пожалуйста…
За что?
— За все… За сомнения. За невежество. — Том остановился, не зная, чем еще обидел, но не сомневаясь, что обидел.
За то, что не любил?
Я люблю тебя, Томас.
Эти слова заполнили собой все озеро, и как будто вода сама стала этими словами. Том невольно всхлипнул.
Вода у ног его вдруг забурлила, он ощутил тягу, мощный поток втянул его в себя. Он закувыркался, понял, что не совладать ему с такою мощью, и открыл глаза, стараясь ничего не упустить.
Перед ним открылся темный туннель, похожий на центр воронки мощного водоворота. Том низвергся в черную дыру, и свет в глазах его померк.
Боль ударила тараном, отшибла дыхание. Он инстинктивно выгнул спину, попытался кинуться обратно, но выхода не было.
Он завопил, забился, скользя в глубь туннеля. Боль охватила с головы до ног, пронзила все тело. Казалось, его разделывают мясники, готовят из него филейчики с пряностями, не жалеют соли и перца, небрежно бросают на горящий уголь. Кости его кто-то разламывал пополам и заливал в каждую половинку расплавленный свинец.
Впервые в жизни Тому отчаянно захотелось умереть.
Перед глазами замельтешили образы прошлого, он узнал мост через реку, разделяющую черный и цветной леса.
Он увидел лицо отца, увидел свой плевок, летящий в физиономию армейского капеллана.
— Смерти-и-и-и! — завопил он. — Умере-е-е-е-еть! Сдохнуть!!!
Вода, не давая его глазам закрыться, подсовывала все новые видения. Мать заливается слезами. Его прежняя жизнь. Темная, гадкая, никчемная. Пунцовая морда с длинным змеиным языком, с которого срываются грязные ругательства. Ругательства адресные, разящие, с каждым словом кто-то затронутый бранью взрывается, рассыпается градом костей. Его собственная морда. Память о прошлом, воскресшая, чтобы снова умереть.
Он понял, что попал в собственную душу.
Выгнулся так, что макушка почти касалась пяток. Как только не лопнул позвоночник! И вопил, не переставая.
Туннель внезапно закончился, выплюнул Тома в какой-то кровавый суп. Кровь, настоящая кровь! Вязкая жидкость захлестнула глаза, нос, попала в легкие.
От озера донесся до него жуткий оглушительный стон, перекрывающий все остальные звуки. Том вертелся, ища источник стона, но из-за ослепляющей, удушающей крови ничего не мог разглядеть. Стон усиливался, перерос в вопль, затем в пронзительный визг.
Элион вопил от боли.
Том зажал уши ладонями и тоже завопил, поняв, что это хуже черного туннеля. Тело по-прежнему горело, но теперь от звука. «А как же иначе! — подсказывал внутренний голос. — Творец, Создатель твой корчится в муках!»
И вдруг все закончилось. Из кровавого бульона его вышвырнуло в изумрудную прозрачность озера. Руки все еще прижаты к ушам, лицо перекошено. Как будто из глубины собственного сознания он услышал:
Я люблю тебя, Томас.
Боль исчезла. Том отнял руки от головы, выпрямился, расслабился. Он ничего не отвечал: чувствовал, что для этого еще слишком слаб. Озеро наполнилось пением. Чудесная песнь, не сравнится с ней ни одна из звучавших, тысячи мелодий сплелись в ней в одну.
