Артур Кларк - Перворожденный
— Мне очень жаль, что ты себя так чувствуешь, Майра. Думаю, что ты взвалила на свои плечи слишком тяжелую ношу. Ты хороший человек. Я это уже заметил. Ты любишь свою мать, и ты ее поддерживаешь, — даже когда тебе больно. Но, в любом случае, здесь совсем неплохое местечко для жизни. Впрочем, я не тот человек, чтобы давать тебе советы. Я шпионю за своим отцом! Это жуткая обязанность!
Он снова отвернулся к стене.
Майра еще немного посидела в его комнате, а когда Алексей начал похрапывать, она тихо вышла и закрыла за собой дверь.
30. Тысяченачальник
Гроув и Абди привели Байсезу в соседнюю комнату, судя по всему — в офис, где в большом количестве стояли столы и кушетки. Эмелин заметила, что этот храм был просто набит офисами. Здесь был административный центр разных культов и правительственных департаментов, не говоря уже о том, что здесь поклонялись богу.
Гроув усадил Байсезу на кушетку и закутал в одеяло. Затем он долго кричал кому-то за дверью, чтобы им принесли чай, и наконец слуга принес Байсезе плошку с каким-то горячим молочным напитком, который она с удовольствием выпила.
Два солидного вида македонских гвардейца встали у дверей. В руках они держали длинные копья, которые они называли сариссами. Казалось, появление Байсезы вызвало среди местного населения переполох, хотя трудно было сказать, что делали здесь гвардейцы: то ли окружающих охраняли от Байсезы, то ли, наоборот, Байсезу от окружающих.
Эмелин тоже вошла в комнату, села на кушетку и стала разглядывать Байсезу Датт.
Байсеза выглядела старше, чем сама Эмелин. Ей было лет пятьдесят, наверное. Внешность у нее оказалась в точности такая, как описывал ее Джоз, который в своих дневниках даже пытался набросать ее портрет. Лицо у нее было почти красивым, пропорциональным, нос сильным, подбородок волевым. Чистые глаза, седеющие, коротко остриженные волосы. И даже несмотря на то, что она была сильно измучена и растеряна, все равно в ней чувствовалась внутренняя сила, которую тут же уловила Эмелин. Упрямая, выносливая сила.
Слегка придя в себя, Байсеза с любопытством огляделась кругом.
— Итак, — сказала она. — Вот мы все снова здесь.
— Это ты снова здесь, — поправил ее Гроув. — Откуда ты явилась? Ты возвращалась к себе домой, не так ли? Я имею в виду, домой, в Англию? В твою Англию?
— Да, капитан. Я была переброшена туда во время Разрыва, в мое будущее. Точнее, все произошло как будто в пределах одного дня. И тем не менее на «Мире» я провела за этот день пять лет.
Гроув покачал головой.
— Я должен был давно привыкнуть к тому, что время течет здесь очень странно. Но, кажется, не привыкну к этому никогда.
— А теперь я вернулась. Но какое сейчас время?
Эмелин сказала:
— Мадам, здесь всем хорошо известно, что вы покинули «Мир» в пятый год нового календаря, установленного вавилонскими астрономами. А сейчас идет тридцать второй год…
— Значит, с тех пор прошло двадцать семь лет, — задумчиво сказала Байсеза. Потом она с любопытством взглянула на Эмелин. — Вы, кажется, американка?
— Я из Чикаго.
— Да-да. «Союз» вас заметил, на североамериканском ледяном щите.
Эмелин уточнила:
— Я из 1894 года. — Она уже привыкла всем и каждому повторять эту странную деталь своей биографии.
— Ваше время на девять лет отстоит от времени капитана Гроува. Он из 1885 года.
— Да.
Байсеза повернулась к Абдикадиру, который после приезда Байсезы говорил очень мало.
— А вы так похожи на своего отца.
Абди смотрел на нее во все глаза и, по-видимому, очень нервничал. Ему очень хотелось все объяснить.
— Я астроном, — сказал он. — Я работаю здесь, в храме. На его крыше есть обсерватория.
Байсеза улыбнулась.
— Ваш отец должен вами гордиться.
— Его здесь нет! — поспешно выпалил Абди, а затем рассказал, что Абдикадир Омар уехал в Южную Африку, желая воплотить в жизнь свою мечту: он считал, что, если «Мир» заселен всеми представителями гоминид, то он должен найти самых ранних их представителей, первую ветвь после расхождения ее с другими ветвями человекообразных обезьян. — Но он не вернулся, — грустно закончил свой рассказ Абди. — Это случилось несколько лет тому назад.
Байсеза кивнула, стараясь переварить рассказанные им новости.
— А Кейси? — спросила она через некоторое время. — Что с ним?
Кейси Отика, третьего члена команды «Маленькой Птички», тоже здесь больше не было. Он умер от осложнений старой раны, полученный в самый день Разрыва.
— Но, — сказал Гроув, — это случилось не раньше, чем он оставил нам свое наследство. Школу Отик. Для инженеров этой школы Кейси до сих пор остается богом, причем буквально! Вы сами все увидите, Байсеза.
Байсеза выслушала и эту новость, а затем сказала:
— А три члена команды «Союза», насколько мне известно, были в конце концов убиты. Так что теперь здесь больше не осталось современных людей. Я имею в виду, людей из моего времени. Странное чувство. А что случилось с Джозом?
Капитан Гроув покашлял в кулак — этакий деликатный, прямо-таки комичный англичанин.
— Он пережил ваш отъезд, Байсеза.
— Он полдороги ехал со мной, — произнесла загадочную фразу Байсеза. — Но затем его отослали обратно.
— Когда вы уехали, его уже ничего не удерживало здесь, в Вавилоне. — Гроув бросил беспокойный взгляд на Эмелин. — Он уехал искать своих людей.
— То есть в Чикаго.
— Да. Это случилось за несколько лет до того, как люди Александра с помощью Кейси собрали корабль, способный пересечь Атлантику. Но Джоз воспользовался первой лодкой.
— Я была его женой, — сказала Эмелин.
— А! — вздохнула Байсеза. — Была?
И Эмелин рассказала кое-что из жизни Джоза: и как он умер, и о том, что он оставил после себя наследство, то есть сыновей.
Байсеза мрачно все выслушала.
— Не знаю, захотите ли вы это услышать или нет, — сказала она, — но дома я искала Джоза. Я обратилась к Аристотелю, то есть рыскала по архивам. И нашла место Джоза в истории.
Копия Джоза была оставлена на Земле и жила там после 1885 года. Этот Джоз влюбился и в возрасте тридцати пяти лет женился на бостонской католичке, которая родила ему двух сыновей — точно так же как Эмелин родила ему двух сыновей на «Мире». Но в пятьдесят с лишним лет Джоз погиб, умер в луже из грязи и собственной крови, будучи корреспондентом на очередной войне, — на Первой мировой войне, о которой Эмелин даже не слыхала.
Эмелин слушала все эти подробности неохотно. Ей казалось, что история об альтернативной версии ее Джоза унижает его память.
