Лента Ососкова - История первая: Письмо Великого Князя
К тому же командир, вон, так не и выказал своё недовольство, только глаза прикрыл, а без этого и неинтересно. Обгавкавшей слона моськой быть никому не хочется.
… Убаюканный солнечными вспышками и смазанным пейзажем за окном, Заболотин задремал, продолжая краем сознания всё контролировать на всякий случай. Так он научился дремать давно, ещё на войне, когда даже это было неслыханной роскошью. То на базу нападут как раз под утро, то на марше в засаду влетишь — вот они, превратности судьбы, которая любит отыгрываться на всех, кто в неё не верит.
Там осознаёшь всю ценность мимолётных мгновений отдыха. Потому что даже этого у тебя не бывает вдосталь — там, на войне…
На земли которой они с Сифом сегодня вернутся…
12 сентября 200* года. Забол… Хотелось прилечь или хотя бы присесть и задремать на мгновенье, но капитану Заболотину было не до того. Да, атака на базу подняла его с кровати, но люди важнее зевков. Вертушки быстро отогнали «вырей», и в эфире или просто устно полетели по батальону печальные сообщения:
— У меня двое «двухсотых»!
— У нас трое.
— Чтоб всем вырям в аду гореть! Семеро у меня, семеро! Герои… придурки… — и сдавленный мат.
На мгновенье замереть, прикрыть глаза — упокой, Господи, они же ребят защищали, братьев своих.
— Вертушка спустится за «трёхсотыми»?
Заболотин поискал глазами своего Индейца, не нашёл, но не успел испугаться, потому что в эфире раздался нарочито бодрый голос подполковника Женича:
— Ребята, вертушка сейчас будет, а я вас ненадолго покину. Старшим оставляю Заболотина. Аркилов, надеюсь, что и ваши советы придутся к делу.
— Ва… Ваше высокоблагородие? — переспросил Заболотин в рацию. — Покидаете?!
— Пустяки, ненадолго, — беспечно ответил Женич, с трудом удерживая уплывающее сознание. Стараясь не глядеть на посечённый осколками бок, он резким голосом раздавал приказы. Да разве он «трёхсотый»? Ничего, полечится и вернётся. Мигом.
Опустился вертолёт, и парень в грязно-белом халате поверх камуфляжа, с чёрными кругами вокруг глаз от недосыпа, сделал бодрое лицо и тут же спросил:
— Где санинструкторы?
— Сейчас соберут «трёхсотых» и подойдут, — мрачно пообещал Заболотин, который потерял в роте раненными и убитыми одиннадцать человек. Из них двое вряд ли доживут даже до госпиталя, счёт уже на минуты пошёл, пятеро, к сожалению, не нуждаются ни в какой врачебной помощи, стеклянными глазами глядят в небо, в которое, верно, ушли их души, а ещё один, Краюха, мужественно держался и твёрдо обещал брату дожить до госпиталя в сознании, хотя от обезболивающего его уже вело. Брат вцепился ему в руку и никак не хотел отпускать.
— Пусти, Краюх. Я вернусь быстро-быстро, — прошептал раненый снайпер и всё же закрыл глаза, уносясь в тягостную темноту.
Остальные раненые кто тихо молился, кто стонал, кто лежал без сознания, но почему-то именно от взгляда на Краюх страшно щемило сердце. Как это — расстаются?!.
«Трёхсотых» осторожно погрузили, и вертолёт поднялся в воздух, а Заболотин, наконец, нашёл Индейца. Мальчик стоял изваяньем над телом выринейца, в которого, похоже, всадил весь магазин из «своей» винтовки. Сама СВК была тут же, оттягивала плечо мальчику. Такая большая и несуразная у ребёнка.
— Эй, — неуверенно позвал Заболотин и громче повторил: — Индеец! Ты цел?
И вдруг понял, что мальчик едва ли его слышит. Индеец зажимал в руках горсть белых капсул и чуть покачивался, не сводя глаз с убитого врага. Заболотин встряхнул мальчишку за плечи, тот заторможено мазанул по нему пустым взглядом… и осел на землю, невнятно всхлипывая, размазывая грязь и слёзы по лицу.
— Нет, нет, нет, — слышалось среди всхлипов, — откуда кровь… Почему он стрелял, он же человек!.. Так нельзя… Нельзя же, чтобы по людям… только по врагам…
Заболотин подхватил мальчика на руки, мельком подумав, что не отказался бы сейчас, чтобы его тоже кто-нибудь потаскал на руках. Четыре часа боя вымотали побольше, чем целый день марша.
— Говорил я: никаких наркотиков, — пробормотал он, поправляя винтовку у Индейца, чтобы не билась по бедру. Мальчишка затих, закрыл глаза и только изредка всхлипывал, уткнувшись горячим лбом в шею капитана.
«Хочу спать. А вместо этого мне надо собирать штаб и заниматься делами целого батальона…» — подумал Заболотин, укладывая мальчика на кровать в уцелевшей комнате. Страха перед ответственностью за весь батальон как будто и не было. Вот перед ответственностью за этого маленького Индейца — да, была, но кто его, капитана Заболотина, спрашивал?..
Индеец попытался сесть, но офицер его снова уложил. Иногда мальчика начинала бить дрожь, и он принимался что-то бормотать, невнятно и тихо, разговаривая сам с собой. Он был далеко отсюда — на волнах странного вещества он унёсся прочь от этого мира, но, кажется, уже сам был этому не рад.
— Кхм, — кашлянул кто-то за спиной Заболотина. Офицер резко обернулся и узрел Аркилова. — Нянькаетесь?
Заболотин проигнорировал выпад, разглядывая «трофейную» винтовку Индейца. Тогда Аркилов сказал прямо:
— Я хотел бы с вами поговорить.
— Весь во внимании, — учтиво ответил Заболотин, не отрывая взгляда от винтовки.
«Вот только тебя и не хватало», — гораздо менее учтиво, но зато более честно добавил он про себя.
Аркилов подошёл к окну, хрустя осколками стекла под ногами — от окна осталась одна рама — достал портсигар, зажигалку, закурил. Заболотину не предложил — то ли в силу их далеко не тёплых отношений, то ли просто помнил, что Заболотин не курит.
— Для вас, наверное, не секрет, что я не одобряю выбор Женича, — произнёс Акрилов, краем глаза наблюдая за вторым капитаном. Тот невозмутимо продолжал с преувеличенным вниманием разглядывать магазин СВК. Выщелкнул. Вставил обратно.
— Доказательство тому, что его выбор неверен — вот. Вы нянькаетесь с непонятным мальчишкой, в то время как ответственность за людей уже возложена на вас, — укорил Аркилов, и на этот раз Заболотин ответил, переводя на него усталый и всё столь же задумчивый взгляд:
— Эти четверть часа люди справятся и без меня. Не мне их учить собираться, Самсон Олегович. Продолжайте лучше. Женич одобрил моё желание приглядеть за мальчишкой.
«Вы, милый, сами должны понимать, что рискованное это дело. Но не мне учить ваше сердце. Дерзайте», — так сказал Женич, когда узнал об истинной причине того, почему Индеец-Сивый присоединился к роте. И больше они к этой теме в разговорах не возвращались.
— Хорошо, — кивнул Аркилов. — Я не одобряю его выбора. И он очень не вовремя оказался ранен.
— «И поэтому…» — подсказал Заболотин со вздохом. Ну, конечно же, чего ещё от него ждать.
