Геннадий Прашкевич - Русский струльдбруг (сборник)
«Сегодня только я знаю путь в джунглях, – не раз утверждал боцман. – Порк-ноккер умер, а нечестивых женщин повесили. Господу угодно было именно мне указать путь к мертвому городу, и я не такой дурак, чтобы рисовать карту и таскать ее при себе, как таскаю это прекрасный камень. Карта хранится вот здесь, – он стучал себя кулаком по голове. – Уж сюда-то никто не залезет».
Но в этом боцман, конечно, ошибался.
Аххарги-ю во всех подробностях видел названную боцманом карту.
Уединенные протоки и мелкие реки, мерзкие мутные болота, в которых с хлюпаньем возятся зубастые аллигаторы, зубчатые каменистые хребты, покрытые лохмами влажных туманов, холодные водопады, темные ущелья – все такое, каким запечатлелось в памяти порк-ноккера, а потом перешло в память боцмана. Еще Аххарги-ю явственно видел тропу, теряющуюся в непроходимом подлеске. От того, что ржавая вода там пробивалась небольшими ручейками сквозь нездоровую болотистую почву, местность перед мертвым городом густо кишела ядовитыми червями и змеями. А на ветках деревьев, низко нависающих над прозрачными ручьями, росли шершавые, как бы закаменевшие, тоже ядовитые устрицы…
3.Костер разожгли только к вечеру.
Все понимали, что капитан Морт не оставит беглецов в покое.
Если не сегодня, то завтра лодки капитана рванутся вверх по реке, чтобы найти и уничтожить бежавших приватиров. Никто не хотел, чтобы именно его голова болталась под бушпритом «Делисии». Характер капитана Морта был всем хорошо известен. Этот джентльмен не знал пощады, поэтому Бут, боцман Нил и ефиоп следовали за боцманом, даже не спрашивая, куда он их ведет.
На одном из привалов Нил заговорил об оставленной деревне.
– Там сейчас, наверное, люди капитана Морта, – покачал головой Сэмуэль Бут, неодобрительно разглядывая нагноившуюся рану. Палец, отрубленный клинком, ныл. Вот нет пальца, а ноет.
– А у тебя лицо побито…
Этими ничего не значащими словами Бут как бы подчеркивал никчемность боцмана. Вот у меня только девять пальцев, как бы подчеркивал он, а я всегда шел первым, рубил тяжелым мачете врагов и подлесок, а по лицу мне не перепадало. Получалось, что он, Сэмуэль Бут, ранее житель Чарльзтауна, прекрасно чувствует себя и на море, и на суше. А кое-кто…
Боцман благоразумно отмалчивался.
Он много чего нахлебался в жизни и знал, что ссориться с приятелем – это самое последнее дело. К тому же, он не собирался нагружать свои мозги проблемами Сэмуэля Бута. Отрубили тебе палец – терпи. Вон Джон Гоут вообще ползет по тропе на одной ноге и не жалуется…
В одном отчете, вспомнил Аххарги-ю, известный контрабандер нКва особо подчеркивал полную психологическую несовместимость многих обитателей Земли. Аххарги-ю помнил эти страницы. Неразумность обитателей Земли была подтверждена и нелепыми поступками известной трибы Козловых, жившей в самом тесном симбиозе с сохатыми и кобыленкой, которую упомянутые Козловы почему-то называли казенной. Рано или поздно обитатели Земли все равно перебьют друг друга, значит переправить часть такой активной биомассы в другие миры – спасти ее. Так утверждал знаменитый контрабандер, и Аххарги-ю склонен был верить другу милому. Его собственное вхождение в чужую жизнь рассчитано было на несколько местных столетий, – этого должно хватить для внимательного просмотра земной истории трибы Козловых. Конечно, Аххарги-ю прекрасно понимал, что без сущностей тен и лепсли миссия его обречена на провал: он попросту не сможет выжить в слишком активной для него атмосфере. Но как это ни парадоксально, спастись ему помогут сами эти беспокойные существа.
Сумеречное сознание боцмана радовало Аххарги-ю.
Очень простое сознание, не мешает определять нужное направление.
Немного мыслей о жратве, немного беспокойства о приватирах, попавших в руки капитана Морта, ну, еще раздражение, вызванное ноющим Бутом, но над всем этим – огромное, неуклонное, непобедимое желание добраться до мертвого города, над которым, кстати, развеяло сущность-тен; добавим, что боцмана к мертвому городу влекло нечто совсем другое: металлы, которые он почему-то считал редкими, камни, которые тоже к редким не отнесешь. Включившийся адаптор защищал Аххарги-ю от местных запахов и шумов. Благодаря адаптору сигналы сущности-тен теперь доносились особенно отчетливо, в отличие от очень слабых сигналов сущности-лепсли.
Увеличение чувствительности вело к сбоям.
«…всей недвижимости у него теперь – могила деда на Украине…»
Наверное, электромагнитные волны прорывались из будущего и вряд ли принадлежат потомкам существ, так увлеченно занимавшихся делением на палубе залитого кровью шлюпа.
«…переступите через ложное чувство стыда…»
«…целые лежбища лесбиянок…»
Если принять за основу мысль о непременном возникновении разума на тех планетах, на которых появляются подходящие для того условия, можно было подумать, что возможный (всего лишь – пока – возможный) будущий разум выберет на Земле какой-то особо извращенный вариант.
Впрочем, чего другого ждать от существ, которые вместо того, чтобы освоить изящное искусство регенерации, вытесывают из деревяшек нелепые подобия своих собственных утерянных конечностей.
– …а как там с должком, приятель? – неприятным голосом спросил раздраженный Бут. – А, боцман, как там у нас с должком?
В эти дела Аххарги-ю решил не вмешиваться.
Он радовался, что, кажется, попал в самое сильное тело.
В этом была хоть какая-то гарантия, поскольку он не ждал от таких нервных существ никаких особенных проявлений интеллекта, – у них, естественно, свои игры. Конечно, и Сэмуэль Бут, и боцман отлично знали, что никакого такого особенного должка между ними не существует. Бут просто придумал мнимый должок, и боцман прекрасно знает, что он все это придумал.
– …ты все-таки должен помнить, Нил, – не отставал от боцмана Сэмуэль Бут. – Ты должен все-таки помнить, что при последней дележке тайком забрал завитой судейский парик…
Приватиры сидели на высоком каменном берегу.
Костерчик потрескивал, зеленая стена джунглей тихо нависала над мутным течением большой реки. Уступ за уступом – везде одна только жирная растительная масса. Одноногий отстал. В конце концов, у него были свои, вполне определенные преимущества: например, ядовитая змея вряд ли станет кусать его деревянную ногу, а если укусит, можно затоптать гадину.
– …ты должен помнить, Нил, тот судейский парик…
Ирландец покачал головой. Он ни при каком раскладе не мог представить Сэмуэля Бута в завитом судейском парике. Наверное, Бут лезет на него только потому, что отрубленный палец невыносимо дергает болью.
