Виталий Забирко - Мародер
«Князь» пригубил коньяк, поморщился и поставил рюмку на стойку.
– Меня зовут Арчил, – представился он, не считая нужным повернуться ко мне лицом.
Я промолчал, хотя на языке язвительно вертелось: «Кто же не знает Арчила? Такую личность издалека видно!» Намазал последний кусочек оленины горчицей, затем хреном и, отправив в рот, принялся методично пережевывать. Прав был Сережа: горчица с хреном напрочь перебивали вкус оленины, но в момент опасности во мне подсознательно проявилась сущность реликта. Там ни крошки, ни капли съестного не мог оставить. Не такое приходилось едать.
Арчил снова пригубил коньяк, снова поморщился.
– А ты – никто, и звать тебя – никак, – изрек он, по-прежнему не глядя на меня. – По моим данным, ни к силовым структурам, ни к криминалу ты не имеешь никакого отношения. Пустышка. Червь.
Я заломил бровь и с любопытством посмотрел на него. Надо же, сколько амбиций! Будь на его месте блюститель стабильности, я бы стушевался, но слышать такое от местного… Раньше я избегал подобных ситуаций, скрупулезно просчитывая на вариаторе каждый шаг, и боевой психокинез применял только во время акций. Без знания будущего не такой уж сладкой оказывается простая жизнь в этом времени.
– Правильные у тебя данные, – согласился я. – Добротная у Оганеза «крыша», если она имеет своих людей в силовых структурах. Да и по тебе сразу видно – орел! Что же заставило орла снизойти до червя и, подобно курице, разгребать навоз?
Ни один мускул не дрогнул на лице местного криминального князька. Он затянулся сигаретой, выпустил большое красивое кольцо и сказал в никуда, будто разговаривал со своим отражением в зеркале за стойкой бара:
– Ты обидел моего друга, не расплатился с ним за обед.
– Ах вот ты о чем! – усмехнулся я. Хотел напомнить, что Оганез предложил «кушать за его счет», но не стал. Знал я эти криминальные заморочки, когда «его счет» становится моим. – За мной не заржавеет. Сколько я должен?
– Вчера в кафе было тридцать долларов, – бесцветным тоном сказал Арчил. – Сегодня это три тысячи. Завтра будет тридцать тысяч. А послезавтра у тебя не будет такой суммы, чтобы расплатиться, и я тебя зарежу.
Аристократическим жестом он стряхнул с сигареты пепел, снова пригубил коньяк. Акцента в его голосе не чувствовалось, и только последнее слово он произнес твердо, по-кавказски: «зарэжу». Наверное, на местных действовало его презрительное спокойствие, но я-то не местный. Я бы и в одиночку справился с ним и с двумя его подручными, но подкоркой почувствовал, что Сатана предпринимает какие-то свои меры, и расслабился. Если приставили ко мне стража, пусть занимается своим делом, не буду мешать.
Краем глаза я увидел, что бармен стоит у другого конца стойки и с хмурым видом ожесточенно протирает полотенцем и без того сияющие бокалы. Жаль было Сереже меня, но вмешиваться он не собирался. Он тут жил, а я только собирался обосновываться. Все-таки приятель еще не друг.
– Таки зарэжешь! – выдержав паузу, фыркнул я и повернулся к Арчилу на табурете. – Один уже хотел застрелить из помпового ружья. Знаешь, что с ним случилось?
– Гипноз тебе не поможет, – все тем же бесстрастным голосом сказал Арчил. Лицо у него по-прежнему было каменным, на меня он не смотрел, но на висках вдруг выступили мелкие бисеринки пота.
И тогда я все понял. И в помине не было в Арчиле ничего аристократического – он боялся встретиться со мной взглядом, предполагая, что я, обладая экстрасенсорными способностями, ввел Оганеза и Леву в гипнотический транс. Темный человек, что с него возьмешь… Я сам толком не знал, чем обладаю.
– Зарэжешь так зарэжешь, – согласился я. – Тогда делай это сейчас, позже не получится.
Сережа вздрогнул и опасливо покосился в нашу сторону. Он все слышал, и наш разговор не доставлял ему удовольствия. Не нравилось ему, что криминальные разборки устраиваются у стойки его бара.
Арчил явно не ожидал такого поворота событий. Он замер, словно готовясь к прыжку на меня и одновременно понимая, что время для атаки упущено. Даже владей я только приемами современных боевых искусств, мое положение лицом к нему было предпочтительнее. Бисеринки пота на висках стали крупнее, он сидел, думал, дымилась сигарета между пальцами… А затем, по подсказке Сатаны, я понял, что с ним и, мало того, что будет дальше. Не думал Арчил, как со мной поступить, он пытался сдвинуться с места, но ничего у него не получалось.
– И как тебе мой гипноз? – насмешливо поинтересовался я.
Арчил потемнел и без того смуглым лицом. Он все слышал, все видел, но из-за наведенного Сатаной паралича не мог двинуться с места, и это было более эффективным средством, чем беспамятство в нуль-времени. Оганез до сих пор голову ломает, что с ним произошло, а этот до конца жизни запомнит урок.
– Позвать на помощь твоих подручных? – предложил я, кивая в зеркало.
Из горла Арчила донеслось нечто вроде сдавленного, едва слышимого стона.
– Можно, конечно, – кивнул я, – но мне почему-то кажется, что сейчас им будет не до тебя.
Телохранители Арчила не только делали вид, что играют, но и на самом деле бросали в автоматы жетоны, однако делали это чисто механически, для проформы, краем глаза наблюдая за нашей беседой у стойки бара. Внезапно автомат телохранителя, стоящего справа, звякнул, барабаны остановились, зазвучала бравурная музыка, и в поддон лавиной посыпались жетоны.
– Ты гляди! – изумленно сказал он напарнику. – Надо же, как пофартило!
Напрочь забыв о своих прямых обязанностях, он повернулся спиной к бару и принялся выгребать жетоны. Телохранитель слева дернулся к нему, но в это время его автомат также звякнул и разразился победной мелодией джекпота.
– Во, и у меня тоже! – растерялся он.
Никто из них на своего шефа уже не обращал внимания.
– Я предупреждал, что им будет не до тебя, – посочувствовал я Арчилу. – Видишь, до чего алчность доводит? По-моему, они выиграли столько, сколько ты с меня потребовал бы послезавтра. Причем выиграл каждый. Так кого рэзать будем?
Капли пота уже катились по лицу Арчила, и он синел от безуспешных потуг двинуться с места.
– Не пыжься, – посоветовал я, – как бы кондрашка не хватила.
Возле счастливчиков начала собираться толпа зевак, но в это время в противоположном конце зала зазвучала бравурная мелодия, затем из другого угла, а потом все автоматы, даже свободные от игроков, грянули в унисон, и тарахтенье жетонов слилось в барабанную дробь. Толпа восхищенно ахнула, загудела и бросилась подбирать жетоны, сыпавшиеся из поддонов на пол.
