В. Бирюк - Урбанизатор
— Слушай, Звяга, я видал, ты такие славные санки сделал. Лёгенькие, прямо — беговые.
— А? Ну. Хороши.
— А поставь-ка ты на них вторую пару полозьев.
— ?! Ты чо…? На чо…? Да ну…
— Ты — сделай. «На чо» — увидишь. Спешно. Нынче. Поставишь — вот так, снаружи по бокам. Расстояние — вот где-то так.
Вы не видали, как трактор лыжню накатывает? А я видал. Но у меня трактора нет. Но это ж решаемо! У нас вчера как раз снежок сыпал, завтра — самое время путь торить.
Ещё затемно выкатились саночки на Волгу, и пошли рысцой. По свежему снежку, оставляя за собой две пары ровных канавок.
Так и потрёхали, вёрст 8-10 в час, меняя лошадей в оглоблях. Вторая и третья следом «гусём» бегут. Волки путешественникам не помешают: в санках не боярыня дебелая — князь-волк собственной персоной. Стесняется, лапами морду закрывает — я ему выговор сделал, опять он сигнальщика в снег воткнул. На облучке Алу, они друг с другом ладят. С тех первых дней, когда я Курта у его матушки-волчицы забрал.
Лишь бы двуногие какие придурки по дороге не встретились.
Глава 387
Следующим утром и мы сдвинулись. От устья Оки до устья Ветлуги два ста вёрст. Полста вёрст за два часа — лыжный олимпийский массовый марафон. У нас… не, куда нам — у нас вёрст сорок. Потом — перекур с дремотой и снова. И так — семь раз. По арифметике не сходится? Тем хуже для арифметики. Ребятки выдыхаются — перегоны приходится делать короче. А перерывы длиннее — нельзя, застывать начинают.
Не предел: лыжный ультрамарафон Red Bull Nordenskiöldsloppet почти такой же дистанции — 200 километров. Девушки проходят его часов за 9 с половиной. Причём там трасса куда тяжелее нашей по льду реки — подъёмы и затяжные подъёмы.
В это деле есть, конечно, куча разных специфических деталей. Например, на такой дистанции и при таком пульсе жидкость из организма выводится в основном через мочевой пузырь. Но можно вести полноценную гонку, ограничиваясь несколькими перерывами по 15 секунд.
Нам так не надо. Такой сплошной марафон ребята не вытянут. Но идут вполне прилично.
Это ж какой я умный! Что последние месяцы гонял гридней по 20 вёрст каждый день. Без поблажек и отвлечений на работы. И по чернотропью и по снегу. А мне все выговаривали:
— Нафига бегать?! Воин биться должен!
Ты сперва до врага добеги. Сыщи его, долгожданного, да по дороге — дуба не дай.
Видна правильность моего решения об отделении собственно боевой группы от основной части отряда. Молодёжь-гридни темп держат. А вот остальные…
Чарджи на Стрелке злился страшно:
— Почему конями не идём?! Почему на этих… идиотских досках?! Настоящие воины такой хренью не занимаются! Позор! Бесчестье!
— Чарджи! Кончай чепуху молоть. У настоящего воина одно бесчестье — быть битым. Что означает — даром кормили. Учился плохо, ленился. Обнадёжил да не преуспел. Проще — обманул. Что тебе лыжи… не пошли — я знаю. И срамить тебя перед мальчишками не хочу. Они сдуру могут и подзабыть, что на коне ты тут любого… мелким крошевом. Поэтому ты остаёшься главным командиром здесь.
— Здесь?! Над кем?!
— В случае войны — над всем. В моё отсутствие — проведёшь учебную мобилизацию. Не скалься на меня! Привык, что тебе гридней… будто пирожок из сумы. Вспомни — чего они стоят. И ты, Терентий, не косороться. Я знаю, что завтра скорняки переезжать должны, что на фуникулёре ворот надо переделывать, что бондари третью неделю новый амбар просят… Это — всегда. Было, есть и будет. Если живыми останемся. А перережут — ничего ненадобно. Ты меня понял? Не слышу!
А вот Илья наплевал и на свои невысокие умения, и на смешки молодёжи:
— Я… это… пойду-сбегаю… глянуть охота… ну… как ты их… А я сзаду пойду. Чтобы лыжню-то не проломить. Лыжи-то дашь? А то я себе уже присмотрел.
Как я понимаю, он материал для отчёта своему князю собирает. Хочет собственными глазами увидеть подробности моей боевой работы. Святорусский богатырь-стукач. Ну, если с пользой, то почему нет?
Несколько неожиданно стала проситься Мадина.
— Ты ж раненая!
— Ой, да когда оно было-то? Уже всё зажило! Может, помогу чем… ну, там… перетолмачить чего…
— Тогда и Самороду идти.
— Чегой-то?
— А то я не вижу, как ты на неё… неровно дышишь.
— Хто?! Я?!
— Ну не я ж.
— А… эта… А Гладыш? Ну, мужик еёный…
— Гладышу — особое задание. Не журись да присматривай за ней. Поход-то… не бабское дело.
Там ещё и Николай с приказчиками, и Могута с выводком. Лесовикам, как я уже неоднократно докладывал, по ровному полю, по лыжне — за беговыми лыжами не угнаться. А вот до и после боя — может быть большая польза.
Ну что сказать? — Вдули от души. Местность мы по рассказам представляем. В моё время здесь водохранилище — устье Ветлуги Волга совсем съела. Выше по берегам такие знаменательные для русского слуха места как Макарьев. Ни самого городка, ни ярмарки, которая «сломя голову бежала навстречу» Пушкину — пока нет.
Очень для меня нынче важное местечко — устье Суры. Регион формирования множества здешних народов. Нынче — один из основных районов расселения мордвы. «Там эрзя живёт, мне головку оторвёт». Или — наоборот. Но не сейчас. Сейчас кудати увели свои «рои» подальше от реки, в укреплённые зимовья.
Вёрст за 30 до Суры встретили стадо лесных оленей из 5 особей. Они бежали впереди нас на протяжении пяти километров, периодически останавливаясь и смотря на нас непонимающими глазами. Наверняка думали: «что это гигантское стадо лыжных обезьян делает на нашей реке?». Волки, видать, все «на войну ушли», вот олешки и бегают безбоязненно.
Паймет говорил о длинном-длинном острове, который отделяет от Волги рукав, в который, собственно, и впадает Ветлуга. С нашей стороны, прямо в устье, будет ещё небольшой островок. После того, как слева отвернут под прямым углом на север идущие в глубине берега кручи. Вот от этой кручи и начинается собственно дельта Ветлуги. Упершись в этот массив, Ветлуга делает полный поворот — снова уходит на север. Но чуть дальше закладывает петлю и вновь разворачивается на юг, к Волге. Понятно, что здесь земли наносные, плодородные.
На этих островах мы и должны встать, чуть не доходя до жилых мест.
Там мы Алу и нашли. Точнее — нас нашёл Курт. Я стоял, отдыхивался, головой крутил. Хоть ночь и звёздная, а нефига не видно. Туда пришли или нет — непонятно. До того момента, как сверху, с невысокого бережка, валится на плечи куча снегу и сшибает с ног. Ему, вишь ты, играть охота, а мне теперь и встать — забота.
Алу — молодец. Степняк, одно слово. Кони у него попонами прикрыты, овсом в торбах хрумкают, костерок скрытно горит, овчина лежит. Кумыса только нет.
