Роман Никитин - Пусть люди вымрут!
Через неделю кошмар повторился. На этот раз жертвами стали два подгулявших матроса с причаленного судна. Прямо возле доков. И ладно бы, этим обошлось. В ту же ночь в другой части города нашли располосованную безголовую девушку — дочь одного из местных чиновников.
К вечеру причалы покинули сразу четыре корабля, а когда на следующее утро нашли очередную жертву, голову которой забросили на верхушку колокольни Дюжеа, сорвались с места и стоящие на рейде суда. Некоторые были перегружены пассажирами.
С тех пор не проходит и недели, чтобы где-нибудь по утру не находили располосованную жертву. А в последнее время стало и вообще страшно, попавшие в лапы убийцы не только погибают мучительной смертью, но и напрочь лишаются крови! И чем реже мерзкая тварь делает свое черное дело, тем более «сухими» остаются ее жертвы.
Последнюю неделю по ночам город вымирает. Абсолютно. Может быть, поэтому зверства прекратились. Разве что несчастный священник, растерзанный на пороге своего дома. Но сам виноват, кто же открывает дверь по ночам? Да будь там хоть сама святая Мария Магдалена — а дверь держи на засове. Об этом неоднократно предупреждал муниципалитет. И верно, если наружу не высовываешься — ночь переживешь спокойно.
Группа Николя скользила ночными улицами как стая нетопырей: тихо, быстро, от стены к стене. Собственно, таиться было некого, но многолетние привычки остались, никуда от них не денешься.
К гостинице добрались за полчаса, еще минут пять ждали, пока Лези совладает с замком. Девушка позвякивала отмычками и бранилась сквозь зубы — видать, запор оказался с норовом. Наконец, раздался щелчок, и дверь отворилась.
В холле тоже не было ни души. Оно и понятно, гостей по ночам не бывает что держать дежурного у стойки-то?
Разделились. Николя, Лези и Ришар осторожно двинулись на второй этаж, к комнате «сладкой парочки». Жиль остался внизу, прикрыл дверь (но не запер, вдруг быстро уходить придется?) и занял место в углу.
Слепец и подруга заняли лучший номер в гостинице, окнами внутрь фасадной арки. И двери номера были соответствующими: двустворчатые, с позолоченными ручками. В темноте, конечно, не разглядишь, может быть, и латунь, но вряд ли.
− С замком много возни? − прошептал Николя, а Лези только отмахнулась. Мол, отстань, не мешай.
И действительно, через минуту деваха аккуратно щелкнула задвижкой и отошла в сторону. Путь вперед открыт.
Николя захватил с собой только верный кинжал, а вот Ришар вооружился бесшумным воровским арбалетом на две стрелы. Оружие громоздкое, но крайне эффективное. Николя не одобрял, мочить на деле было признаком плохого вкуса, а заглавный в этих материях был щепетилен донельзя.
Но на этот раз можно и вооружиться. Тут не дело, тут своего выручать пришли.
Николя толкнул створку, и она, не пискнув, распахнулась. Все-таки хорошая штука — дорогие гостиницы. Все-то тут смазано, все-то тут подтянуто. Мечта домушника просто. Лези зажгла воровской фонарик и заглянула в комнату.
Супруги почивали на огромадной кровати. На нее, поди, можно было сложить всю группу Николя, не считая этой парочки.
«Богатеи», − сплюнул Николя, пообещав себе напоследок порыскать в вещах этих двух выпендрежников. Нельзя бросать начатое на половине, кошель богатеев-бездельников должен перейти к ячейке.
Себ лежал в углу. Связанный, но по первому виду вполне целехонький. Посапывал, подложив ладони под толстую щеку. Ангелочек, да и только. Николя подал знак Лези посветить, и подошел к подельнику. Прикрыл парню рот рукой и легонько хлопнул по щеке.
Себ дернулся, но тут Лези посветила на Николя, и парень, узнав своих, притих.
− Уходим, герой, − самым тихим шепотом произнес Николя и принялся орудовать ножом по веревкам, что связывали Себастьяна. − На яхте расскажешь.
− Боюсь, что не расскажет, − раздался громкий голос позади.
Заглавный разворотом вскочил, выставил нож.
− Лези, что делаешь, сучка? − застонал Николя, закрываясь от ослепительного света в глаза. Девка сняла рассеиватель, и фонарь острым пучком света бил прямо в лицо заглавного.
− Я не Лези, − раздался чужой женский голос, и фигура с фонарем подошла поближе к Николя. − А за сучку держи.
Что-то ударило по руке, и нож вылетел в сторону, звякнув где-то в другом конце комнаты. А потом Николя ощутил острую боль в паху и завалился на пол дубового паркета.
* * *− Да-да, он может и как лампа работать, − заметил Флавий, разбираясь с хитрым фонариком. Теперь ацетиленовый светлячок в меру сил освещал всю комнату, на полу которой расположились бандиты-неудачники. Мужика с арбалетом Гиза вырубила первым, затем уж плавно опустила на пол девчонку и отобрала у нее фонарь. Главарь схлопотал заслуженный пинок по причинному месту последним.
− Милый, посмотри, не остался ли кто внизу, − попросила девушка, склоняясь над поверженным главарем.
− Да, дорогая.
Флавий улыбнулся, и как был без ботинок вышел из комнаты. Ночью повязка уже мешала, поэтому пришлось ее приспустить. Ой, плохо дело, если кто-нибудь в таком виде заприметит. Остается уповать на то, что своим зрением он углядит затаившихся бандитов быстрее, чем они его.
Действительно, в холле оставался один тип. По виду — ну точная копия того парня с Х-арбалетом. Близнец судя по всему. Вместе с тремя наверху — всего четыре, то есть сколько Флавий и предполагал. Ах, какой он умный.
Римлянин вернулся в комнату. Гиза уже привела в чувство главаря, умело связала его же рубашкой и посадила к стене. Рядом сопел разбуженный пухлячок. Сейчас же девушка пыталась привести в чувство третьего ночного гостя — азиатку с короткой стрижкой «под мальчика».
− Там еще один, − сообщил Флавий. − Я решил не травмировать его своим видом. Пусть его, сидит и сидит. И потом….
Тут взгляд мужчины упал на бандитку, и где-то там, внутри, между центробежными насосами, перепускными клапанами и пневмоэлементами дыхательной системы остро сжалась какая-то пружинка.
Ежик собственной персоной. Лиза Карат, если называть по формулярному списку. Былая сокурсница Флавия. И первая любовь, если уж начистоту… Так вот какую судьбу ты себе выбрала, Ежик. Почему же не вернулась в Школу? А если вернулась, неужели тебя снова послали в Галлию, да еще в этот южный порт?
− Гиза, пожалуйста, уложи эту особу на кровать, я постерегу.
Арабеска вопросительно подняла брови, потом карие глаза опасно сузились.
− Да-да, я знаю эту девушку. Хорошо знаю.
Глаза воительницы сузились еще больше.
− Но это все в прошлом, до того как мы с тобой познакомились, родная. Это моя первая любовь и школьная дружба. Еще со времен юношества.
