Василий Головачев - Заповедник смерти. Повести
Шар Меркурия ушел вниз и назад, уменьшаясь на глазах. Мимо искрой света пронесло орбитальный энергоузел.
Крейсер стало болтать: влево-вправо, вверх-вниз. Вспыхнула надпись: «Выход на вектор вызова». Дрожь и болтанка корабля ушли в корпус. Желудки людей вернулись на место.
Через две минуты кресла заняли начальное положение, физиопена испарилась с легким шипением. Над пультом раскрылся квадрат виома оперативной связи, обрел цвет и глубину. На командира смотрело суровое лицо дежурного Центра.
— «Славутич», вы на луче целеуказания. Экспресс-старт вызван чрезвычайными обстоятельствами: станция «Солнце-7» провалилась в хромосферу Солнца над полюсом. В нашем распоряжении около часа, точнее — пятьдесят шесть минут. Через семь минут снимем дистанционный контроль траектории, дальше пойдете по пеленгу.
— Экипаж станции?
— Двадцать человек: по десять мужчин и женщин, один из них ребенок.
— Что?!
— Это Боримир Данич, наверное, слышали о таком?
— Ясно, — после некоторой заминки сказал Лозински и повернул голову к собеседнику, с которым разговаривал четыре минуты назад; им был командир десантной группы спасателей Климов. — Готовься.
Виом оперсвязи свернулся в жгут и погас. На пульте зажглись слова: «Пять минут до финиша. Пеленг тверд».
— Эс-у-эн-о-эн, — сказал сидевший справа бортинженер-1 Олег Малютин, что на жаргоне инженеров спасательного флота означало: «Силовые установки и энергооборудование — норма».
— Эс-эс-жэ-о-эн, — эхом отозвался бортинженер-2 Булат Апхазава, что переводилось: «Система связи и жизнеобеспечения — норма».
— Гуд, — коротко отозвался командир.
— Десант — готовность ноль, — сказал Климов. — Объект операции — станция «Солнце-7».
— Принято, — отозвался динамик интеркома. Десант слышал все, о чем говорилось в рубке.
— Параметры объекта на пульт, — приказал Лозински. Компьютер послушно выдал данные о станции «Солнце-7».
— Рекомендации?
— Сначала предупреждение, — ответил компьютер голосом озабоченного человека. — Защита крейсера не рассчитана на работу в условиях хромосферы Солнца. Оперативное время выживания — десять минут.
— Прогноз риска?
— Девяносто девять из ста.
Лозински встретил взгляд Климова.
— Терпимо, — буркнул тот. — Все-таки шанс из ста…
— Все понял, — ответил Лозински компьютеру. — Рекомендации?
Компьютер развернул изображение станции и стал рассказывать, что нужно сделать экипажу крейсера за те десять минут, в течение которых он мог продержаться при температуре в шесть тысяч градусов, силе тяжести, в двадцать пять раз превосходящей земную, в условиях мгновенных скачков плотности раскаленной материи Солнца, диких перепадов электромагнитных полей и чудовищных потоков жесткого излучения.
Время дистанционного вывода корабля на цель истекло, и командир взял управление на себя. В рубке ритмично запульсировал маяк станции, заглушаемый помехами.
Солнце закрыло носовые экраны, потом боковые, обняло весь крейсер. Пропущенное сквозь светофильтры, рубку заполнило алое, без теней, сияние. Все предметы потеряли цвет и плотность, превратились в зыбкие силуэты из пурпурного стекла.
— Функциональный контроль, непрерывную подачу данных на пульт, — скомандовал Лозински. — Визуальный и звук.
В рубке зазвучал голос координатора, докладывающий о состоянии основных узлов крейсера.
Через две минуты автоматы зафиксировали в растворе главного экрана черную точку станции, и Лозински, не глядя, сунул ладонь Климову.
— Удачи!
Климов хлопнул своей ладонью в перчатке скафандра по перчатке командира и выполз из рубки: крейсер снова болтало.
Станция «Солнце-7» представляла собой тор с внешним диаметром в сто метров. На экранах он то сжимался, то распухал, то становился плоским — из-за влияния полей, сбивающих настройку экранов, и Лозински потребовались все его умение, опыт и интуиция, чтобы отыскать на теле станции окно стыковочного узла.
Удар! Серия отголосков в отсеках крейсера! Зеленый огонь стыковки едва пробился сквозь непередаваемо плотное ослепительно алое сияние солнечных недр.
— Пошел! — гаркнул в микрофон Лозински, почти ослепший от бушующего в рубке осязаемо плотного и жгучего света.
— А-а-а-а! — отозвался динамик интеркома хриплым голосом помех.
Начался отсчет оперативного времени. Голос координатора, отсчитывающего секунды, казался ударами грома. Лозински, стиснув зубы, ударом кулака в панель заставил автомат замолчать. Секундные марки времени продолжали мотыльками вспархивать на экране.
Прошла минута, другая, третья…
Вышла из строя система охлаждения первого ходового генератора. Лозински отстрелил генератор, тут же исчезнувший в горниле Солнца без следа.
Четвертая минута…
Отказали ловушки обратной связи, усиливающие изоляцию основного корпуса крейсера. Лозински врубил реактор на форсажный режим.
Пятая минута, шестая…
Вал огня бросил связанные друг с другом крейсер и станцию в глубь хромосферного пятна. Вышли из строя экраны обзора. Лозински с трудом удержался на грани беспамятства от боли в желудке.
Седьмая минута…
Координатор выдал аварийный сигнал всей автоматике корабля: вышли из строя навигационные системы. Лозински скомандовал отстрел автоматики и перешел на ручное управление.
Восьмая минута…
Крейсер стало трясти так, что тошнота подкатывала к горлу. Начала плавиться обшивка моторной гондолы и реакторной группы.
— Что делать, командир? — крикнул бортинженер-2, не успевающий следить за всеми сигналами мелких поломок и аварий, которые непрерывно устранялись киб-ремонтной системой корабля. Пока устранялись…
Лозински не ответил, он ждал…
Климов подал сигнал на исходе двенадцатой минуты:
— Все на борту! Уходим!
Корабль еще держался, но уйти на планетарных двигателях уже не мог. И тогда Лозински принял решение стартовать из Солнца в режиме «призрак». У него не было иного выбора.
В тот момент, когда их повлекло в сторону рождающегося хромосферного факела, он включил спейс-прокол, успев подумать, что крейсер может просто превратиться в протуберанец. А потом…
— Как это случилось? — спросил Спенсер, устремив на Шелгунова твердый и властный взгляд.
Начальник меркурианского Центра аварийно-спасательной службы встретил взгляд, не дрогнув коричневым от загара лицом.
— Что случилось на самой станции, никто не знает. Что касается крейсера… по всей видимости, Лозински состыковался со станцией и успел снять ее экипаж, а потом включил режим «призрак».
