Питер Фехервари - Змеев заповедник
Обзор книги Питер Фехервари - Змеев заповедник
Питер Фехервари
Змеев заповедник
— НАЧАЛО ЗАПИСИ –
Мы движемся вслепую по тонкому лезвию ножа, который рассекает небытие. Оступись — и падёшь с пути. Иди прямо — падёшь вместе с ним. Тут есть, наверное, какая-то разница, но я уже стала в этом сомневаться. Но, тем не менее, останусь верна Высшему благу и предоставлю вам самим делать выводы из событий.
У меня мало времени, но даже на смертном одре следует блюсти положенный порядок. То есть, оставаться тау даже среди дикарей. Эта гнилая планета забрала у меня многое, но этого ей не отнять. Знайте же: я пор’уи Виор’ла Асхарил, дочь третьего потока из клана Кхерай. Я происхожу из септа миров, где благоразумие водяной касты затмила свирепость огненной, но всё же моя семья служит достойно Империи Тау с основания первых колоний. Как и я послужу своим последним докладом.
И потому начнём с начала. Пусть им будет серо-зелёная мгла, круглый год висящая над Фи’драа, моим новым миром. Не успела я сойти с трапа корабля, как планета заключила меня в свои жаркие, смрадные объятья и больше не выпускала. Моргая и давясь в густом тумане, я услышала грубые голоса и ещё более грубый смех, потом кто-то ткнул маску фильтратора мне в лицо и я снова смогла дышать.
— Первый раз — будто тонешь, — произнёс мой спаситель. — Потом станет легче.
Я не помню, кто это был, но он солгал: дышать в этом мире никогда не станет легче.
— Ты явно нажила себе слишком влиятельных врагов для столь юной особы, Асхарил, — безо всяких преамбул заявил посол о’Сейшин, рассматривая меня с подушек своего парящего в воздухе трона. Его голос был мягок и в тоже время полон энергии. Он наполнял просторный зал приемов точно текучий шёлк: настоящее оружие в руках искусного оратора. Посол прислал вызов сразу после моего прибытия, так что я не успела привести себя в порядок и теперь чувствовала себя довольно униженно.
— Я не понимаю, почитаемый, — сердито возразила я, колеблясь между уважением и неприязнью к древнему старцу. Ему подчинялись все наши силы этой глухой планеты. Власть о’Сейшина служила доказательством превосходства нашей касты, но от посла смердело годами, прожитыми сверх естественного порога жизни для тау. Его старческая кожа стала уже тёмно-синей и с трудом скрывала жёсткие грани черепа, однако взгляд посла оставался по-прежнему ясным.
— Этот мир — конечная станция, — продолжал он. — Кладбище для сломленных воинов и забытых реликтов вроде меня, а не испытательный полигон для горячей крови молодых. Кого ты оскорбила, раз тебя отправили сюда, Асхарил? — Он улыбнулся, но глаза его выдали.
— Я следую дорогой воды, — ответила я, положившись на врожденное самообладание своей касты. — Моя кровь струится тихо и мирно, так что мой голос может плести…
О’Сейшин фыркнул, оборвав меня, словно пощёчиной.
— Я слишком стар для словесных игр, девочка! — Он подался вперед, и с губ у него потянулась ниточка слюны. — Зачем ты явилась на Фи’драа? Кто тебя послал?
— Почитаемый… — Я запнулась, тщетно пытаясь оторвать взгляд от падающей словно в летаргическом сне слюны. — Простите, но я сама просила назначения сюда. Я проводила изучение языка и обычаев людей, — Я нарочно использовала слово, которым гуэ’ла называют себя. — На Фи’драа мне виделась наилучшая возможность углубить свои познания.
Посол глянул на меня с таким откровенным недоверием, почти нарочитым, словно мы с ним старательно играли в игру «кто кого обманет». Игру, в которой он привык выигрывать…
— Значит, ты хочешь испытать себя в деле, Асхарил? — Он снова улыбнулся, и на этот раз я заметила в его улыбке веселье, которое, однако, разделить у меня никакого желания не возникло. — Тогда не стану тебе препятствовать. Более того, у меня есть для тебя как нельзя более подходящее поручение.
Я так никогда уже не узнаю, почему о’Сейшин посчитал меня своим врагом на той нашей единственной и короткой встрече, однако посол оказался самой безвредной из всех бед, что ждали меня на этой планете.
О долгой борьбе Империи Тау с Империумом гуэ’ла за планету Фи’драа я распространяться не буду. Загадки опутывают ту войну словно шепчущий дым, а я не успела о них почти ничего узнать перед тем, как о’Сейшин отправил меня в никуда. Я могла бы много рассказать о природе самой планеты, по ней я скиталась почти пять месяцев, однако удовольствуюсь лишь одной избитой истиной: что бы не говорили на вводных, это никак не готовит к тому, что будет на самом деле. Отнести Фи’драа к классу «мир джунглей» или «водный мир» — это всё равно, что облачить мертвеца в пышные одежды и называть его красавцем. Восемьдесят процентов поверхности планеты утопает в вязких, снулых океанах, которые перемешиваются с небом в беспрестанном круговороте испарения и моросящих дождей, окутывая всё кругом серо-зелёными миазмами, что проникают во все поры и самую душу. Континенты Фи’драа представляют собой колючую путаницу мегакоралла, забитую растительностью, которая выглядит — и пахнет — так, словно её выгребли со дна океана. Низкорослые деревья с мясистыми стволами и похожими на пузыри листьями соперничают с увядающими царствами грибов и колоссальными скоплениями анемон: и всё это душит друг друга, лезет друг через друга и просто растёт друг на друге — размножение в гонке с распадом столь быстрой, что её, кажется, можно заметить собственными глазами.
Худшее ли место на Фи’драа сектор О-31, я сказать не берусь, однако он явно занимает там не последнее место. Гуэ’ла называют его «Клубок» — название бесконечно более подходящее, чем наше сухое и рациональное обозначение, ибо нет ничего даже отдаленно напоминающего рациональность в этой зловещей местности. Вьющаяся спираль раскисших от воды джунглей, мрачное сердце самого большого и самого дикого материка планеты. Война его почти не коснулась, однако слухи преследуют его, точно дурные воспоминания: о полках, которых проглотило в полном составе прежде, чем они успели схлестнуться с врагом… О заблудившихся патрулях, которые ещё ведут войны постарше наших… И о древних тварях, спящих в глубине океанов…
Понятно, что я не придавала внимания всей этой чепухе. В мою задачу входило пролить свет здравомыслия на эту головоломку и «распутать Клубок» (как это красиво представил о’Сейшин). Я должна сопровождать фио’вре Мутеха, заслуженного картографа из земляной касты, который получил задание нанести эту область на карту. Тогда я решила — идиотка! — что мне оказана честь! И только потом, позже, увидев, как Клубок обматывается вокруг и сквозь себя, я поняла всю бессмысленность нашей затеи. И часто думала: не смеётся ли ещё надо мной о’Сейшин?
О характере земляной касты говорит многое тот факт, что Мутех воспринимал своё невыполнимое задание безо всякой злости. Крепкий тау в осеннем цикле своей жизни, он вечно ходил надутый и самодовольный, что меня постоянно бесило, однако к работе Мутех относился исключительно скрупулёзно. Его помощник Ксанти, тихий аутаку (спец по информации), говорил редко и никогда не встречался со мной глазами. По-моему, он предпочитал общество своего инфодрона из новоразумных всем остальным.
Четвертой и последней из стоящих упоминания была наша защитница и проводник шас’уи Джи’каара. Огненный воин и ветеран Фи’драа, она относилась к джунглям с чутким недоверием хищника, который понимает, что сам может стать добычей, и как у многих хищников-вожаков, у неё была собственная стая: десяток янычаров гуэ’ла с импульсными карабинами и в лёгкой броне. Все они были имперскими дезертирами, которых больше привлекли обещания лучшей кормёжки, чем идеология тау, и которые, несмотря на внешние атрибуты нашей цивилизации, так и остались варварами. Каждый вечер они играли в азартные игры, спорили и грызлись между собой, но никогда — в присутствии Джи’каары. Знай они, что я понимаю их язык, то следили бы за ним получше. И прислушиваясь к их грубым страстям и страхам, я дивилась, как столь приземлённый народ вообще вышел к звёздам.
Вместе мы вступили на Клубок: земля, вода, огонь и… грязь, следуя по его странным водным путям на паре престарелых «каракатиц». Раз в несколько дней Мутех замечал какое-нибудь «необычное место» и требовал остановки. После чего мы тратили целую вечность, описывая какой-нибудь невразумительный геологический феномен или древние руины. Пока картограф наносил данные на карты, а янычары патрулировали местность, джунгли потихоньку придвигались, следя за нами тысячью голодных глаз, которые как будто принадлежали одному зверю.
— Он ненавидит нас, — сказала как-то Джи’каара, застав меня врасплох: я пристально вглядывалась в зверя в ответ. — Однако нам рад и ждёт, когда мы потеряем бдительность.
