Андрей Плеханов - Царь муравьев
– Вообще в армии не служил.
– Это радует. Пару лет назад работали мы с одним бывшим спецназовцем: амбал такой, весил как носорог, мозгов меньше даже, чем у носорога, зато самомнение выше крыши. Завалил нам все дело, чуть на тот свет не отправились по его милости…
– Почему Сухарев не заплатит выкуп? – вмешалась Женя. – У него что, денег не хватает?
– Денег у него до дьявола. Они и требуют всего-то десять тысяч баксов.
– Всего?! – Женя усомнилась. – Как-то странно это звучит, непрофессионально.
– Вот именно. Догадываешься, чем это попахивает?
– Догадываюсь… Некроманты руку приложили?
– Не исключено. Может, конечно, и новые какие-нибудь уроды объявились. А может, имитация похищения. Это предстоит выяснить именно нам.
– Некромантов мне в прошлый раз хватило. – Женя с омерзением передернула плечами. – Их же вроде повязали всех…
– Да как их повяжешь? Их же сотни в городе, и каждый день новые появляются. Пока этот гребаный Житник в городе хозяйничает, никогда порядку не будет…
Я вертел головой, глядя то на Женьку, то на Родиона. Некроманты, это ж надо… Сотни некромантов в нашем городе… Похоже, сбываются мои предположения о том, что придется участвовать в надуманной игрушечной войне. Кто там еще будет участвовать – огры-маги? Драконы и гоблины? Сейчас мне выдадут деревянный меч, обклеенный золоченой фольгой, щит из гофрированного картона и шутовской шлем, и отправят воевать со Злом? Нет, лучше так: со ЗЛОМ– жирными и заглавными буквами. Ха-ха.
– Все гораздо хуже, доктор, чем ты думаешь, – заявил вдруг Родион, словно прочитав мои мысли. – Пусть тебя не смущает слово «некромант». Наши местные некроманты – не компьютерные геймеры, не группа толкинистов, и даже не секта поклонников Сатаны. Это вообще не группа и не секта. Это абсолютные отморозки, доктор, вот что я тебе скажу. Это наркоманы, сидящие, как правило, на маковой соломе. Причем, соломе дешевой и некачественной – почему-то в наш город везут в основном такую, прямиком из Афганистана, мужественно оккупированного долбаными Штатами Америки и как бы приведенного ими в порядок. Маковую соломку варят и получают бурду, называемую «черное», ее-то и вводят в вену. У соломки сорта «Заргун» два побочных эффекта: во-первых, человек подсаживается на наркотик в полтора раза быстрее, чем, к примеру, при соломке из Ферганы, во-вторых, через полгода сидения на игле у человека начисто пропадает инстинкт самосохранения. Человек, употребляющий «Заргун», превращается в овощ меньше, чем за три года – печень, сердце и мозги вышибает начисто. К сожалению, прожить эти три года он старается так, чтобы ему не было мучительно скучно. А скучно ему почти всегда – кроме тех часов, когда идет непосредственный приход от «черного».
– И что, эти некроманты специализируются на похищении детей?
– Я бы так не сказал. Делают они все то же, что и обычные уголовники – воруют, мошенничают, занимаются вымогательством. Только делают это по своему – совершенно безбашенно и непредсказуемо. С нормальными бандитами работать куда легче. А некроманта легче застрелить, чем доказать ему что дважды два – четыре.
– Откуда ты так хорошо разбираешься в этих вопросах? Ты бывший наркоман?
– Я бывший сотрудник РУБОПа[8]. Служил в милиции, уволился в чине капитана.
– Капитана? – усомнился я. – Когда ты успел дослужиться?
– Успел.
– Сколько тебе лет?
– Тридцать пять. Я – один из самых старых подлиз.
Ого, практически мой ровесник. А выглядит лет на десять моложе меня.
– Ты хорошо сохранился, – заметил я.
– Это тебя удивляет? – Родион криво усмехнулся.
– Да нет, ты же подлиза. И какая онкология у тебя была в детстве, позволь поинтересоваться?
– Уже не в детстве. Семь лет назад – рак печени. Тогда же меня и списали из УВД. В те времена я весил пятьдесят килограммов, и больше был похож на высохшую воблу, чем на живого человека.
– Семь лет назад?! – я не поверил своим ушам. – Не может такого быть! Когда ты стал подлизой?
– Тогда же и стал, что тут непонятного.
– Но ведь профессор умер десять лет назад!!! – взвыл я в полном недоумении.
– Какой профессор?
– Как какой? Тот, кто изобрел препарат для лечения рака! И умер он в тюрьме, и рецепта лекарства после него не осталось!!! Как же тебя вылечили?
– Кто тебе сказал про профессора? – холодно осведомился Родион. – Уж не Мозжухин ли?
– Мозжухин.
– Понятно… Дам тебе хороший совет, доктор: никогда не верь чистильщикам. Они гадкие люди – все время врут.
– Так был профессор или нет?
– Ну, был, – Родион неохотно кивнул.
– И препарат он изобрел? И лечил им людей? И вылечивал? А люди превращались во фрагрантов?
– Ну, типа, да, – согласился Родион еще неохотнее.
– Так чего же мне наврал Мозжухин?!
– Много чего наврал. Ладно, хватит об этом, – Родион свернул тему без малейших угрызений совести. – Ты, Дмитрий, пока не наш человек. Вернее, не совсем еще наш. Посмотрим, как ты себя поведешь, тогда, может, и расскажем тебе кое-что интересное. А пока вернемся к нашему делу. Жень, как там твоя Маруська, жива еще?
– Жива. Старая, конечно, – почти десять лет ей стукнуло. Но выглядит вполне ничего.
– Ты можешь ее забрать? Или придется искать другую?
– Могу. Она у мамы.
– Не засветимся? За мамой следят?
– Следят, конечно. Но заберем.
Интересно, что это за Маруська, старая в десять лет? – подумал я. – Кошка или собака? Имя, вроде бы, больше подходит для кошки.
– Кошка? – спросил я.
– Ага, – согласилась Женя, ничуть не удивившись моей выдающейся проницательности. – Я позвоню маме, она отвезет Маруську тете Клаве, тетя Клава отдаст Маруську Лёнчику. Лёнчик привезет Маруську сюда.
– Сколько времени это займет?
– Часа три.
– Долго… Быстрее не получится?
– Быстрее нельзя – можно зацепить хвост. Сам знаешь.
– Ладно, – проворчал Родион. – Иди звони прямо сейчас. Как только привезут – сразу едем к Сухаревым. Они нас ждут с нетерпением.
– А чистильщики в курсе? За Сухаревыми они наблюдают?
– Конечно, нет! – Родион произвел рукой выразительный кавказский жест. – Неужели ты думаешь, что Ганс может нас подставить?
– Нет, я так не думаю, – отрезала Женя – как мне показалось, довольно нервно. Затем она поднялась на ноги и покинула гостиную. Я пытался последовать за ней, но Родион остановил меня. Положил тяжелую ручищу на плечо и посадил обратно на диван, придвинул кресло ближе ко мне, плюхнулся в него и уставился немигающим взглядом.
Минут пять прошло в молчании. Я ждал, пока он скажет хоть что-нибудь – начинать разговор самому мне как-то не хотелось. А он таращился на меня – разглядывал, оценивал, и вид у него был такой, словно не очень я ему нравлюсь, подсунули ему второсортный товар. Впрочем, обоюдно – Родион не нравился мне.
