Василий Звягинцев - Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны
– Подождите вы со своим… делом. Тут, можно сказать, потрясение основ и веры в действительность разумного…
– Скорее – разумность действительного…
– Не важно. Не перебивайте, я и так волнуюсь. – Прозвучало это как-то слишком по-театральному. Но, похоже, как раз поэтому от души.
– Получается, что на текущий момент мы имеем парапсихолога, гения диагностики и медицины а также властителя над временем в вашем лице? Совершенно иначе устроенный мир, параллельные вселенные и дубликат России в имперском варианте, тоже служащей вам?
– Ну, это вы уж чересчур хватили. Давайте снизим планку. Я и мои ассистенты владеем некими паранормальными способностями, мы умеем использовать свойства пространства и времени немного лучше, чем остальное человечество. И нам удалось найти путь на параллельную Землю, где обнаружилась вполне себе цивилизованная и дружественная к нам Россия. Да, другая, имперская, но стопроцентно аутентичная…
– А США, США там тоже есть? – не мог не спросить Лютенс.
– Куда б им деваться? Вполне себе нормальная страна, настолько же не похожая на вашу, как та Россия на эту. Только, в отличие от здешней, та Америка предпочитает дружить с Россией, не имея сил конфронтировать. И очень не любит Англию. Забавно? Мне тоже. Но ведь по большому счёту вполне естественно. Естественнее, думаю, чем странное партнёрство бывшей колонии с бывшей же метрополией…
– Интересно бы посмотреть своими глазами. Это ж, как вы понимаете, покруче открытия Америки Колумбом событие…
– Понимаю. Сам был в достаточной мере шокирован, но пережил, как видите…
Ляхов нажал где-то незаметную кнопочку, или просто по времени было согласовано, и в комнату вошла Герта-Рысь, одетая в довольно-таки короткий медицинский халат с белой водолазкой под ним и, очевидно, ещё более короткой юбкой. Она и в джинсах с кожанкой была хороша, а сейчас у американца даже перехватило дыхание. Вообще-то он считал, что в свои сорок лет не следует придавать женским прелестям такое уж большое значение, и темперамент у него был так себе, но сейчас он почувствовал, что явно помолодел лет на двадцать. Сообразно, нужно отметить, общему самочувствию.
– Так вы ещё и доктор, Рысь, – спросил он с некоторой иронией, весьма, впрочем, заметной.
– Нет, я ассистент мэтра. По всем вопросам. А халат – это так положено. Чтобы пациент не стеснялся, когда в палату к нему заходит малознакомая женщина, и чтоб посторонние мысли не возникали.
– Тут вы не совсем правы, – пошутил Лютенс, – белый халатик, как у вас, иногда, наоборот, вызывает…
– До того момента, когда начинаются назначенные врачом процедуры. Клистир, например. Читали у Гашека? Судя по описаниям, после него не до мыслей, – совершенно спокойно, с нейтральным лицом ответила Герта.
– Ты нам кофейку сообрази, – прервал тему Фёст. – Мне с коньячком, а пациенту в эту сторону ближайшие дни думать не показано… Так на чём мы остановились? – снова обратился он к разведчику.
– На новом мире и возможности посмотреть.
– Беспроблемно. Но, как понимаете, при соблюдении некоторых условий…
– Подписка о сотрудничестве? – скривился Лютенс.
– Вы до какого момента вчерашний вечер помните? – вопросом на вопрос ответил Ляхов.
– Бумаги помню, что вы мне показывали, и вроде о смысле моей вербовки разговор пошёл. Но там уже всё плывёт, подробности не отложились.
– Хорошо, про бумаги запомнили, второй раз за ними в сейф бежать не придётся. Так вот, имея возможность копировать такие документы, мне вашу расписку изобразить – делать нечего.
– Тогда что? Монолог перед телекамерой?
– Ну как вы всё приземлённо мыслите, Лерой. Вокруг вас картина мироздания рушится, «Последний день Помпеи» кисти художника Брюллова, а вы о такой ерунде. Нужны мне ваши расписки и интервью. Я хочу того, что Костя Остен-Бакен хотел от польской красавицы Инги Зайонц. Просто с сегодняшнего дня, с сего самого момента, вы становитесь сотрудником моего института. Я и документик вам выправлю, и оклад жалованья положу. Не хуже цэрэушного. Плюс квартирные, столовые, полевые, прогонные и пошивочные[126]. Взамен полная и нелицемерная лояльность. Корпоративный дух и так далее. Нынешней службе это мешать не будет. Согласны?
– А у меня есть выбор?
– Вот только не надо этой жалобной обречённости. Выбор всегда есть. Хотя бы как у Савинкова. – Фёст указал на окно[127]. – Но спешить некуда, ваш «долг», ваша организация, как и сама страна, на мой взгляд, не заслуживают того, чтобы из-за них с собой кончать. Впереди ведь столько интересного…
Вадим выпил свой коньяк, глотнул кофе, снова закурил, давая возможность «пациенту» обдумать его слова.
– И вы поверите мне, просто так, без условий и доказательств? – через минуту примерно ответил Лютенс, проглотив достаточно оскорбительный пассаж Ляхова. Впрочем… Что ему действительно эта Америка? Есть на свете места и поинтереснее.
– Если скажу – «да», уже вы мне не поверите. Исходя из менталитета. И, между прочим, напрасно. Я в людях разбираюсь. Не только без медицинской спецаппаратуры, но и без «полиграфа Киллера». Соврёте – увижу. Согласитесь сотрудничать и вздумаете двойную игру вести, тоже узнаю, даже если мы будем друг от друга очень далеко. А вам нужны неприятности? Серьёзные, я имею в виду. Лучше прямо сейчас откажитесь, и расстанемся, как уважающие друг друга люди.
– Нет, Вадим… Петрович, кажется? Отказываться я не буду. И готов вам принести, как её… вассальную клятву верности.
– Принимается, – коротко кивнул Фёст, но никаким другим движением не обозначил это самое «принятие».
– А как быть с тем… с теми, кто пытался меня отравить? Они ведь сильно… удивятся, что я вдруг жив.
– Я же говорил, препарат в принципе сильно пролонгированного действия. Они же не знают, сколько и чего вы именно вчера выпили, и едва ли достоверно представляют степень резистентности вашего организма именно к нему. А когда пройдёт контрольное время, я думаю, отравителям будет глубоко не до вас. Их, может, самих к тому времени… Бог накажет.
На этом имеющий судьбоносное значение диалог закончился, продолжился уже просто разговор двух понявших друг друга мужчин, которым больше незачем переливать из пустого в порожнее и размазывать белую кашу по чистому столу. Ни один из них, в конце концов, не был в молодости раввином[128].
Лютенс спросил Вадима, как можно объяснить странное сходство Герты-Рыси с военными девушками на блокпосту.
– И не сёстры, и типажи довольно разные, а вроде из одной семьи.
– При этом вы смотрели на тех девушек минут пять от силы…
