Владимир Медведев - «Если», 2000 № 01
— Туро, — сказала она. Мальчик поднял голову и улыбнулся.
— Я так надеялся, что ты придешь, — сказал он. — Тут такая красота! Я никогда отсюда не уйду.
Она села рядом с ним и взяла его за руку.
— Я люблю тебя, — сказала она. — И всегда любила.
Приподняв лицо, она поцеловала его ласково, нежно. Его руки свободно гладили ее тело. Они легли на траву и слились воедино.
— Туро! Туро! Туро! — простонала она и поцеловала его губы, а потом щеку, ощутив жесткие волосы бороды. Ее ладони гладили широкую спину мужчины, ласкали узлы мышц и бесчисленные шрамы.
— Утер!
— Я здесь, госпожа моя, — сказал он, нежно ее целуя, и вытянулся рядом с ней. — Ты нашла меня.
— Ты меня прощаешь? — спросила она.
— Да. Ты моя жена, и я люблю тебя теперь, как любил всегда.
— И ты хочешь остаться здесь?
Он грустно улыбнулся.
— А что происходит там?
— Войско Вотана приближается к Сорвиодунуму, а Меч спустился ко мне.
— К тебе? — с удивлением переспросил он. — Так это не сон? Ты жива?
— Я жива и жду тебя.
— Расскажи мне все.
Просто и без прикрас она рассказала ему, как Кулейн спас его тело и как сын Утера прошел через ад, чтобы спасти его душу. Она рассказала о жестоких победах, одержанных готами, и, наконец, о ветеранах Девятого легиона.
— Так значит, там у меня нет войска?
— Это так.
— Но у меня есть Меч, моя жена и мой сын. Этого более чем достаточно. Отведи меня домой.
Глава 18
Прасамаккус, Гвалчмай, Кормак и Галеад ждали у подножия Тора. Лейта велела им ждать пробуждения Утера, и вот уже два часа они сидели под ярким солнцем, ели хлеб и запивали его вином. К ним присоединился Северин Альбин, однако сел немного в стороне, глядя на юго-восток.
Под вечер к ним подошла Лейта.
— Он желает видеть тебя, — сказала она Кормаку.
— Наедине?
— Да. Ты и я — мы поговорим потом.
Кормак взобрался по крутому склону, не зная, что скажет своему отцу.
На вершине Тора он увидел, что Утер в доспехах сидит у круглой башни, а Меч лежит рядом с ним. Король поднял глаза и встал, а сердце Кормака забилось чаще — это не был сломленный человек, это был Кровавый король. Глаза оставались голубыми и холодными, как зимний ветер.
— Чего бы ты хотел от меня, Кормак? — спросил он, и голос его был глубоким и звучным.
— Только то, что ты всегда мне давал — ничего, — ответил Кормак.
— Почему же ты рисковал жизнью для моего спасения?
Кормак засмеялся.
— Не твоего, Утер. Я разыскивал женщину, которую люблю. Но ты был там, и, может быть, во мне заговорила кровь. Не знаю. Но мне не нужны ни ты, ни твое королевство. Мне нужна только Андуина.
— Жестокие слова, мой сын. Но я не стану оспаривать твое решение. Пожмешь ли ты мне руку, как мужчина мужчине, и примешь ли мою благодарность?
— Это — да, — сказал Кормак.
Кормак спускался с Тора с более легким сердцем, чем восходил.
Следующей была очередь Гвалчмая и Прасамаккуса, а затем Северина Альбина.
Он поклонился королю и сказал с укором:
— А я уж надеялся удалиться на покой! Однако жизнь без тебя была скучной.
Утер кивнул, они улыбнулись друг другу и пожали руки.
— Что теперь, Утер? Гриста моих стариков охраняют дамбу. Последние из пришедших сообщили, что готов более двенадцати тысяч. Мы атакуем их? Будем ждать?
— Мы пойдем на них с мечом и огнем.
— Прекрасно. Это откроет еще одну блестящую страницу в истории.
Утер рассмеялся.
— Жизнь — большая игра, Альбин, и на нее надо смотреть только так. — Улыбка сошла с его лица, смех в глазах погас. — Но я дал обещания, о которых, возможно, пожалеют другие люди.
Альбин пожал плечами.
— Что бы ты ни сделал, я с тобой.
Последним был позван Галеад. Солнце уже заходило, когда он поднялся к королю.
— Ты изменился, Урс. Хочешь получить свое прежнее лицо?
— Нет, государь. Это напугает Лекки.
— Ты нашел Меч. Как я могу отблагодарить тебя?
Галеад улыбнулся:
— Я не ищу награды.
— Я заметил, что ты теперь не носишь оружия, — сказал Утер.
— Да. Я больше никогда не буду носить оружие. Я надеялся найти участок земли и разводить лошадей. У Лекки был бы пони. Но… — Он развел руками.
— Не отказывайся от этой надежды, Галеад. У нас еще есть силы.
— Где ты соберешь войско?
— Отправься со мной и узнаешь.
— Меня больше не влекут кровь и смерть. У меня нет ненависти к готам, и я не хотел бы смотреть, как их убивают.
— Ты нужен мне, Галеад. И оставь свой меч здесь. В назначенный час его заменит другой.
Потом к нему на вершину пришла Лейта, и они стояли рука об руку и смотрели на Спящих Великанов, залитых ярким лунным светом.
— Обещай мне, что вернешься, — прошептала она.
— Я вернусь.
— Ты употребил Меч, чтобы познать силу Вотана?
— Да. И увидел грядущее. Там не все плохо, хотя предстоят беды. Чем бы ни завершился завтрашний день, королевству пришел конец. Мы отчаянно боролись, чтобы оно жило — точно свеча на ветру. Но ни одна свеча не горит вечно.
— А ты, Утер? Куда пойдешь ты?
— Я буду с тобой. Всегда. Завтра я вернусь на Остров. Ты будешь стоять на склоне холма и увидишь мою лодку. И с этого мгновения мы никогда не расстанемся, пусть мир погибнет в огне, а от звезд не останется и воспоминания.
— Я буду ждать тебя, — пообещала она и попыталась улыбнуться.
Но слезы все равно хлынули.
Вотан возглавлял свое войско — двести тысяч бойцов, знавших лишь вкус победы с тех пор, как он призвал их под свои знамена. Ночью саксы ушли. Но теперь он в них не нуждался. Впереди лежал Великий Круг Сорвиодунума, а Вотан помнил дни его сотворения и Таинство, заложенное в нем.
— Я иду к тебе, Пендаррик, — прошептал он ветру, и радость переполнила его.
Войско медленно двигалось через равнину.
Внезапно из Круга вырвался пылающий свет, и Вотан придержал коня. Солнечные лучи заиграли на доспехах, и он увидел, что несколько сот римских легионеров кольцом окружили Стоячие Камни. Затем из Круга вышел высокий воин. На нем был крылатый шлем, а в руке он держал Меч Кунобелина. Воин встал перед готами.
Вотан тронул коня и легкой рысью подъехал к нему.
— Ты оказался сильнее, чем я думал, — сказал он. — Поздравляю!
— Его белесые глаза скользнули по легионерам. — Я всегда считал, что при осаде никто не сравнится опытом и стойкостью с ветеранами. Но это?.. Это почти смешно.
— Посмотри направо, спесивый сын потаскухи, — пророкотал Утер, поднимая Меч Кунобелина и указывая острием на север. Над самым высоким холмом зазмеилась белая молния, воздух вокруг замерцал. Из ниоткуда выступил Геминий Катон во главе своего легиона, за стройными рядами которого тысячи бригантов ехали на боевых колесницах из бронзы и железа.
— И налево! — загремел король, и Вотан повернулся в седле. Вновь воздух замерцал, раздвинулся и тридцать тысяч сакских воинов во главе с Астой построились в боевой порядок. Угрюмые мужчины, вооруженные топорами, они стояли молча, ожидая только приказа своего вождя, чтобы отомстить готам.
— Что же ты не улыбаешься? — спросил Кровавый король.
Обнаружив, что враги вшестеро превосходят их численностью, готы отступили и построились огромным кольцом, сомкнув щиты, но Вотан пожал плечами.
— Ты думаешь, ты выиграл? Воображаешь, что я полагаюсь только на этих людей?
Он снял шлем, и Утер увидел, как под кожей на его лбу появилась полоса пульсирующего алого света, словно отблеск невидимой короны.
Небо потемнело, и в клубящихся тучах король увидел орду демонов — они кружили и устремлялись вниз, словно пытаясь страшными когтями взломать невидимую преграду.
Внезапно конь Вотана взбрыкнул, на его боках появилась чешуя, голова вытянулась, сузилась, из пасти вырвался огонь. Чудовище вздыбилось, но Утер уже взмахнул Мечом, отбив струю огня, который только опалил траву у его ног. Лезвие со свистом перерубило чешуйчатую шею, и обезглавленное чудовище забилось в судорогах. Вотан успел спрыгнуть, обеими руками схватив свой меч, змеей выползший из ножен.
— Как и подобает, — сказал он, — два короля в поединке решают судьбы мира.
Их мечи скрестились. Вотан был воином невероятной силы и уверенности в себе — со дня своего воскрешения он не потерпел ни единой неудачи в бою. Но и Утер был могуч, и его наставником был Кулейн лак Фераг, величайший из воинов. Бились они на равных. Их мечи свистели, пели, и все, кто видел их, дивились искусству противников. Время не имело значения, потому что ни тот, ни другой не знали усталости. Бой продолжался, и по-прежнему они выглядели равными. А демоны кружили и кружили, тщась прорваться сквозь невидимую стену.
