Георгий Реймерс - Неземной талисман (Сборник)
— Полковник Соколов! — представился он, протягивая руку начальнику аэропорта.
«Вот теперь-то, кажется, все готово к приему самолета», — подумал Аверченко.
Глава 4
Громко раздались отрывистые звонки маркерного приемника. Стрелка радиокомпаса опрокинулась острием вниз. Самолет пролетел над дальней приводной радиостанцией системы посадки.
— Ну, Леша, заходи, как я тебе объяснял! Да не волнуйся, аэродром большой, сядем, — подбодрил Зернов второго пилота.
Казанцев, внимательно следя за приборами, начал заходить на посадку. Зернов на слух уменьшил обороты двигателей. Тяжелая машина, плавно снижаясь, вышла из последнюю прямую.
— Ахмет! Становись рядом, следи за высотой. Леша! Все внимание на приборы! — скомандовал Зернов.
Он знал, как опасно в слепом полете отвлекаться от пилотирования по приборам. Бывало, что даже опытные летчики, стараясь разглядеть землю, теряли представление о пространственном положении и терпели аварию.
Сзади сухо щелкнул выстрел, за ним второй, третий… Тонко засвистел воздух в пробитом пулей отверстии на переднем стекле. На счастье, с сидений не были снять бронированные спинки, установленные еще во время войны, поэтому стреляющему через дверь второму диверсанту не удавалось ни в кого попасть.
До боли в руках сжимая штурвал, Леша старался удержать машину на посадочном курсе. Это получалось плохо. Самолет, словно чувствуя нетвердую руку, рыскал из стороны в сторону.
— Высота сто метров! Земли не вижу! — раздался голос Ахмеда.
— Сейчас пройдем ближнюю приводную, — подсказал Зернов, но маркер не звонил. Стрелка радиокомпаса наклонилась вправо и быстро пошла вниз.
— Прошли левее привода, — крикнул Ахмет.
— Повторяем заход! — скомандовал Зернов, прибавляя газ. Взревели моторы воздушный корабль снова стал набирать высоту.
— Успокойся! Не жми штурвал. Держи его нежно, легко, как любимую девушку, — через силу пошутил командир.
Леша обтер рукавом выступивший на лице пот.
— Ничего у меня не получается, — с дрожью в голосе проговорил он.
— Врешь! Получается! — прикрикнул на него Зернов. — Ты что же, хочешь при такой погоде сесть с первого захода? Ишь какой асс объявился! Мне и то не всегда удается, а он: «не получа-а-ется», — передразнил командир и прибавил крепкое словечко.
Не отрываясь от пилотирования, Казанцев выслушивал нагоняй. Постепенно он начал успокаиваться, унялась нервная дрожь. Самолет тоже как бы стал послушнее.
Вдруг что-то ударило в левую руку. Казанцев взглянул туда. Выше локтя на рубашке расплывалось красное пятно. «Почему же не больно?» — подумал он, но тут самолет накренился и Леша снова уставился в приборы. Ахмет, стиснув зубы, несколько раз выстрелил в дверь. Из пассажирской кабины раздался крик.
— Ахмет! Что ты делаешь? Там же пассажиры! — крикнул Зернов.
— Леша ранен. Убьют его — все погибнем, — ответил радист.
Казанцев вторично вывел машину на посадочный курс и решительно уменьшил обороты. Теперь в его душе кипела злость, прошлой нервозности как не бывало.
— Стреляет сволочь! Все равно сяду! Нормально сяду! — шептал он про себя. Уверенно сжимая штурвал, юноша вел воздушный корабль на посадку. Заход корректировали с земли по радиопеленгатору. В наушниках звучал голос руководителя полетов. Прислушиваясь к командам, Леша подворачивал самолет, стараясь удержать его на последней прямой.
Чтобы не отвлекать Казанцева от пилотирования, на запросы руководителя полетов отвечал Зернов.
— Идете нормально, — подсказали с земли. Командир ощупью открыл замок и выпустил шасси.
Самолет, снижаясь, подходил к аэродрому. Наступил самый ответственный момент.
— Высота сто. Земли не вижу, — снова лаконично доложил Ахмет.
Леша уменьшил скорость снижения. В кабине как-то сразу потемнело.
— Высота 50. Вижу огни! — крикнул Ахмет.
Казанцев прибавил газ, перевел машину в горизонтальный полет и только тогда оторвал взгляд от приборов. Впереди, внизу, совсем близко, под самолет убегала цепочка красных неоновых огней. Сердце юноши радостно забилось.
— Вышли, командир! Теперь сядем! — крикнул он, направляя самолет вдоль яркой рубиновой линии.
— Вышли правильно. Посадку разрешаю, — раздался в наушниках голос руководителя полетов.
— Знаю, что правильно! Знаю! — радовался Леша.
Из серой пелены мороси выплыли зеленые светофоры и два ряда белых огней посадочной полосы.
— Леша, я тоже вижу огни! Не ослеп! — крикнул Зернов. Не обращая внимания на резкую боль, он смотрел широко раскрытыми глазами и видел сквозь набегающие слезы расплывчатое сияние.
Направив самолет в середину светящегося коридора, молодой пилот убрал газ и потянул штурвал на себя. Тяжелый воздушный корабль ударился колесами о бетон полосы, подскочил и, закончив пробег, остановился. Только теперь Леша почувствовал жгучую боль в левой руке и невероятную усталость.
В пассажирской кабине раненый диверсант поднес пистолет к виску. В наступившей тишине звонко ударил последний выстрел.
К самолету, окружая его со всех сторон, подбегали автоматчики.
СТАРАЯ КАРТА
Как-то раз мне понадобилась одна давным-давно прочитанная книга. Разыскивая ее, я перерыл оба книжных шкафа, все полки этажерок и, наконец, добрался до кладовки. Там, в одном из ящиков, мне под руку попался видавший виды потрепанный планшет с полетной картой.
Я отбросил было его в сторону, но потом спохватился.
Подняв планшет, я сдул с него пыль. На пожелтевшем целлулоиде, поблескивая янтарем, разбегались мелкие трещинки, сквозь них чуть проглядывалась карта. Я вынул ее и расстелил на столе. На выгоревшей от жаркого казахстанского солнца бумаге чуть желтели пески; пересекая потертые сгибы, тянулись коричневые морщины хребтов; кое-где голубели глаза озер; через весь лист пролегла ярко-красная ломаная линия маршрута.
Отчетливо припомнились все подробности полета.
— О чем задумался? — вернул меня к действительности голос жены.
— Да так, вспоминаю один полет, — указал я на карту.
Жена улыбнулась.
— Будешь об этом писать?
Я утвердительно кивнул и, подойдя к тумбочке, выключил приемник.
За окном, в холодном свете уличного фонаря, медленно опускаются хлопья снега. Жена уютно устроилась на диване и, поглаживая пушистого кота, раскрыла томик Чехова. Васька, сощурив зеленые глаза, лениво замурлыкал свою нехитрую песенку. Я беру карандаш — и нет уже ни привычной комнаты, ни зимнего вечера, — начинается полет по маршруту, проложенному на старой истрепанной карте.
