В чертогах марсианских королей - Варли Джон Герберт (Херберт)

– Я уже рассказала, что эти паразиты делают. Теперь позволь рассказать, к каким я пришла выводам насчет их жизненного цикла.

Эвелин улыбнулась. «Жизненный цикл. Конечно, он у них есть». Она облокотилась и прислонилась головой к стене за спиной. Рассказ будет интересным.

– Они размножаются асексуально, как и все прочее. Они почкуются, поскольку новые паразиты гораздо меньше взрослых. Затем врачи имплантируют их женщинам в матку, когда узнают, что те беременны, и они растут вместе с эмбрионом.

– Минутку. – Эвелин немного выпрямилась. – Почему они не имплантируют их всем детям? Почему девочкам разрешено… о, поняла.

– Да. Они нуждаются в нас. Они не могут размножаться сами по себе. Для роста им нужно тепло лона, а оно есть у женщин. Поэтому женщин, которым позволяют оставаться неинфицированными, систематически угнетают, чтобы иметь наготове покорный запас женщин для размножения. Они убедили нас, что мы не можем иметь детей, пока нас не оплодотворят, что есть самая большая ложь.

– Это так?

– Да. Взгляни.

Эвелин всмотрелась в полумрак и увидела Барбару, стоящую в профиль. Ее освещало нечто вроде мерцающего пламени свечи. Эвелин это не удивило, но ее беспокоило странное ощущение. Она скорее гадала, почему ей не любопытно.

Но прежде чем даже это эфемерное ощущение успело ее озаботить, Барбара развязала пояс на своем одеянии и дала ему упасть. На ее животе была плавная выпуклость, безошибочная ранняя беременность. Она провела по ней ладонью.

– Видишь? Я беременна. Уже четыре или пять месяцев. Точно сказать не могу, потому что у меня не было сношений более пяти лет.

«Истерическая беременность», – подумала Эвелин и стала нашаривать блокнот. Почему она не может его найти? Рука коснулась в темноте блокнота, потом карандаша. Она попыталась писать, но карандаш сломался. Сломался или согнулся?

Она опять услышала, как поскрипывают доски пола. Значит, Барбара села в кресло-качалку. Сонными глазами Эвелин поискала источник света, но не смогла его найти.

– А как у других млекопитающих? – спросила Эвелин, зевая.

– Угу. То же самое. Мне неизвестно, существует ли только один вид паразита, приспособившийся ко всем видам млекопитающих, или у каждого свой. Но самцов не существует. Нигде. Только самки и инфицированные самки.

– Птицы?

– Пока не знаю, – просто ответила Барбара. – Я подозреваю, что сама концепция полов является частью игры. Это такая маловероятная вещь. Зачем нам два пола? Одного достаточно.

«Допускает гибкость суждений», – записала Эвелин. Но нет, ничего она не написала. Блокнот опять потерялся. Барбара зарылась в кучу одеял или мехов на кровати, ощущая тепло и безопасность. Она услышала звук чего-то отодвигаемого.

В дверном окошке, призрачном в свете свечи, показалось лицо мужчины. Это был смотрящий на них санитар. Барбара ахнула и начала садиться, когда свет вокруг нее стал ярче. Послышался звук ключа, поворачиваемого в замке.

Барбара опустилась на колени возле кровати. Ее халат все еще был распахнут, а живот стал огромным. Она крепко сжала руки Эвелин.

– Самое большое разоблачение – это роды, – прошептала она.

Свет на миг всколыхнулся, и металлический скрежет дверной ручки утратил высокие тона, стал низким и растянутым, как звуки проигрывателя, теряющего скорость. Барбара обхватила голову Эвелин и прижала ее к груди. Эвелин закрыла глаза и ощутила натянутую кожу и что-то шевелящееся внутри женщины. Стало темнее.

– Боль. Почему роды должны причинять боль? Почему мы так часто умираем, воспроизводя себя? Так неправильно. Не говорю, что это нелогично – это неправильно. Так мне подсказывает интуиция. Так быть не должно. Хочешь знать, почему мы умираем при родах?

– Да, Барбара, расскажи.

Эвелин закрыла глаза и уткнулась носом в тепло.

– Это из-за яда, который они в нас вводят. – Говоря, она нежно ворошила волосы Эвелин. – Белую жидкость, отход организма. Они говорят, что эта дрянь делает нас беременными, но это ложь. Она корежит нас, даже тех из нас, в ком они не обитают. Она загрязняет лоно, заставляет нас расти слишком большими для родового канала. Когда нам приходит время родиться, девочкам и полудевочкам, мы должны проходить через проход, который был истерзан этим ядом. В результате боль, а иногда и смерть.

– Угу.

В комнате было очень тихо. За окном начали скрипеть сверчки. Эвелин еще раз открыла глаза, поискала взглядом дверь и мужчину. Не смогла их найти. Она увидела свечу на деревянном столе. А это что, камин в другой комнате?

– Но так быть не должно. Не должно. Девственное рождение совершенно безболезненное. Я знаю. И очень скоро узнаю опять. Теперь ты вспомнила, Эв? Вспоминаешь?

– Что? Я…

Она немного выпрямилась сидя, все еще держась за комфортное тепло другой женщины. Где же палата? Где бетонный пол и зарешеченное окно? Она почувствовала, как сердце начало биться чаще, и попыталась освободиться, но Барбара была сильна и тесно прижимала ее к животу.

– Слушай, Эв. Слушай, это происходит прямо сейчас.

Эв опустила ладонь на разбухший живот и ощутила движение. Барбара немного переместилась, опустила руку и достала нечто влажное и теплое, шевелящееся у нее на ладони. Она поднесла это к свету. Девственное рождение. Девочка, крохотная, всего фунт или два, которая не плачет, а с любопытством осматривается.

– Можно ее подержать?

Она всхлипнула, а потом на маленького человечка упали ее слезы. Вокруг толпились и другие люди, но она их не видела. Ей было все равно. Она была дома.

– Тебе уже полегчало? – спросила Барбара. – Можешь вспомнить, что произошло?

– Совсем немного, – прошептала Эв. – Я была… Теперь я помню. Я думала, что я была… это было ужасно. О, Барбара, это было ужасно! Я думала…

– Знаю. Но ты вернулась. Тебе нечего стыдиться. Это все еще происходит со всеми нами. Мы сходим с ума. Мы запрограммированы сойти с ума, все мы в этом инфицированном поколении. Но не наши дети. Расслабься и понянчи малышку, милая. Ты все забудешь. Это был дурной сон.

– Но он был таким реальным!

– Для той, кем ты была. Теперь ты вернулась к друзьям, и мы выигрываем сражение. Мы не можем не победить – у нас есть чрево. И с каждым днем наших детей становится все больше.

«Наших детей». Ее детей, и Барбары, и… и Карен, да, Карен. Она подняла взгляд и увидела старых друзей, которые ей улыбались. И Клару, а вот и Джун, и Лора! А там Саша со своими детьми. И… кто это? Это же…

– Здравствуй, мама. Тебе сейчас лучше?

– Намного лучше, дорогая. У меня все хорошо. Барбара помогла мне это преодолеть. Надеюсь, такое не повторится.

Она шмыгнула и вытерла глаза. Села, все еще баюкая малышку.

– Как ты ее назовешь, Барб?

Барбара улыбнулась, и Эв в последний раз увидела призрачные очертания палаты, синего халата, доктора Барроуза. Они растаяли навсегда.

– Давай назовем ее Эвелин.

Первозданное слово

От: Джона Варли

97444

Юджин, штат Орегон, Моцарт-плейс, 555

Кому: Сьюзан Эллисон, редактору «Беркли букс»

10010

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, Беркли Билдинг 1, Мэдисон-авеню

Дорогая Сьюзан!

Мы с вами уже говорили о текстовых процессорах [11] и о том, что я – один из последних писателей-фантастов, который не пользуется ими. А теперь я чувствую, что пришло время предпринять решительные действия против этой компьютерной напасти.

Я хочу, чтобы эта заметка была опубликована перед титульной страницей моей новой книги и всех последующих книг, а также всех переизданий произведений, написанных мною. Хотя подобный способ саморекламы и вызывает лично у меня глубочайшее отвращение, мне кажется, пришло время высказаться, пока еще не Слишком Поздно. К тому же не исключено, что люди, разделяющие мои чувства, будут охотнее покупать мои книги.

Вы можете поинтересоваться, что такое «Байки Варли»®? Так вот, я провел небольшую реорганизацию, отчасти это связано с налогами, отчасти – с другими причинами. В итоге я создал корпорацию, которую назвал «Байки Варли. Инк.», чтобы продавать и рекламировать мои книги. Мне давно уже следовало этим заняться. Так что теперь вы можете перечислять все мои роялти на счет компании «Байки Варли».