разные - Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 2007
— Есть ли что-нибудь иное, что вы можете предложить?
— Только один вариант, — произнёс Красноглазый.
— Какой? — быстро спросил Алекс.
— Я верну ваше пространство, когда вы отдадите мне свои чувства или… оба ваших глаза.
Алекс отступил на шаг. Печень стала сплошным комком боли.
— Глаза? — выдохнул он. — О, Господи! Глаза-то зачем?
— Нам подходят ваши органы зрения. Наши глаза плохо видят в вашем мире и быстро портятся. Если хотите, я вырежу ваши глаза и верну вам пространство. Или отдавайте свои чувства. Либо одно, либо другое.
И Алекс не выдержал. Нож, который он прятал в рукаве пиджака, очутился в его правой руке. Он размахнулся и ударил сверху вниз, всадив лезвие в тело Красноглазого.
Алексу никогда прежде не приходилось резать живую плоть, и он не знал, каково это, но, несмотря на страх и чувство тошноты, понял: что-то здесь не так. Тупой кухонный нож прошёл между плечом и шеей Красноглазого как сквозь масло, не встретив на пути сколько-нибудь заметного сопротивления. И столь же легко вышел из тела, когда существо отлетело от удара к креслу.
Алекс повернулся и с ножом, зажатым в руке, побежал вниз.
Часы показывали половину седьмого вечера.
С самого утра Алекс ничего не ел, но только теперь почувствовал, что голоден. Он находился на тринадцатом этаже, сидел на ступеньках лестницы. Окровавленный нож Алекс завернул в носовой платок и спрятал во внутренний карман пиджака.
Яркий свет, окутавший всё, как плотный туман, добрался до десятого этажа. Пространство вокруг Алекса постепенно сужалось, исчезало. Видно, чудовище не слишком пострадало и продолжало осуществлять свой мерзкий план. Когда исчезает пространство, то исчезает и время, а может ли живое существо жить вне времени?
Алекса колотил озноб. Не от холода — от страха. От мерзкого животного страха, от которого невозможно избавиться. Он давно понял: в многоквартирном доме в двадцать пять этажей нет ни одного человека. Он также понял, что обстоятельства очень скоро вынудят его возвратиться к четырёхпалому вымогателю. Алекс не верил, что Красноглазый исчез, хотя всё это время не замечал постороннего присутствия. Без сомнения, тот по-прежнему сидит в своём кресле напротив квартиры Алекса.
Около девяти часов вечера Алекс уже стоял перед сидящим у двери. В сгустившихся сумерках его лицо белело пятном с двумя тёмными дырами глаз. Алекс заметил глубокую рану над ключицей. Одежда Красноглазого была выпачкана кровью.
— Люди очень странные существа, — негромко произнёс Красноглазый. — Что вы мне сделали? Я мог умереть, и вы тоже. И вам было бы гораздо хуже — тот, кто умирает после, долго мучается.
Алекса терзали противоречивые чувства. Стыд, страх. И настойчивое желание прикончить красноглазое чудовище, а потом — будь что будет. Сейчас он уже не надеялся, что пространство возвратится, если убить Красноглазого. Это может исправить сам сидящий у двери. Только он.
— Не тяните время, — сказал Красноглазый, вставая из кресла. — У вас его почти не осталось. Отдайте мне свои чувства, вы обойдётесь и без них. Отдайте…
— Нет! — завизжал Алекс. — Нет!
— Тогда я вырву ваши глаза! — заявило существо, протягивая четыре пальца с острыми когтями к лицу Алекса.
— Нет! — Алекс вжался в стену, парализованный чужой непреклонной волей, совершенно забыв о ноже. — Не надо! Не трогайте меня!
— Глаза? Или чувства? — Красноглазый подошёл вплотную. — Ия верну ваше пространство. И всё у вас будет по-прежнему. Органы зрения или способность жить в вашем мире? Ну? Решайте!
Он протянул коготь к самому глазу побледневшего мужчины.
— Нет! — Алекс дёрнулся, но оказался прижат к стене. — Только не глаза.
Если бы красноглазое существо могло улыбаться, оно бы улыбнулось, выдав своё торжество. Алекс так и подумал — Красноглазому важнее получить чувства человека, а не глаза.
Коготь коснулся брови. Алекс заскулил.
— Нет! Это очень больно.
— Тогда чувства. Это совершенно безболезненно. Я возьму чувства.
— Но как вы это сделаете?
На какой-то момент мелькнула уверенность в том, что лучше потерять глаза, испытав при этом адскую боль, нежели лишиться способности что-либо чувствовать. Но это бесследно прошло — коготь, словно лезвие ножа, покачивался у левого глаза.
— Повернитесь спиной! — приказал Красноглазый.
Алекс подчинился, думая лишь о том, как уберечь глаза.
— Тебе не будет больно, — странным голосом произнёс Красноглазый, вдруг перейдя на «ты».
Алекс почувствовал, как пальцы проникли ему в затылок. Боли действительно не было, хотя когти копошились внутри головы, проткнув череп, словно вымокшую булку хлеба. Алекс не мог пошевелиться — Красноглазый придавил его к стене. Когти чудовища жадно, нетерпеливо орудовали в голове человека, а пасть исторгала нечто похожее на довольное урчание.
Алексу стало противно. Ни боли, ни страха, никаких других чувств. Лишь противно — до тошноты.
Красноглазое существо внезапно вскрикнуло.
В голове у Алекса четыре когтя сошлись в одной точке, и он потерял сознание…
Выйдя из дома, Алекс едва не наткнулся на сидящего у тротуара нищего музыканта. Он не обратил на него внимания, ища глазами такси. Оборванец, игравший на скрипке, отложил инструмент и повернул к нему голову. Алекс равнодушно взглянул на него. У нищего музыканта не было глаз. Пустые кровоточащие глазницы человека в лохмотьях никак не подействовали на лысого сорокалетнего мужчину в безупречном деловом костюме. Вот уже трое суток он не испытывал никаких эмоций.
Нищий неожиданно засмеялся. Алекс никак не отреагировал на его смех и поднял руку, заметив такси.
— И ты туда же, — издевательским тоном произнёс человек без глаз. — В этом квартале скоро не останется ни одного нормального человека.
Такси затормозило рядом.
— Они не знают, что можно убивать, — сказал нищий, обращаясь к лысому полному мужчине. — Но им этого и не надо. Зачем пачкаться о людей? Люди сами себя уничтожат.
Алекс забрался в салон, и такси рвануло вперёд.
— Всё до смешного просто, — продолжал человек без глаз, ничуть не смущаясь того, что мужчина, с которым он заговорил, уже уехал. — Они берут то, что им необходимо для жизни в нашем мире. Берут у людей, которые отдают им это сами, чтобы спасти свою шкуру. Это уже началось. Скоро мы исчезнем сами собой. Без чувств человек, как машина без горючего, не двинется с места, будет стоять и ржаветь. Ни один мужчина не станет заботиться о своей женщине, потому что не будет любить. Ни одна женщина не станет выхаживать ребёнка, потому что не будет знать счастья материнства. Ни один ребёнок не доживёт до совершеннолетия, потому что не будет знать боли и страха. Люди станут дохнуть тысячами от голода, увечий, от потери инстинкта самосохранения и отсутствия сострадания со стороны окружающих. Нам недолго осталось. Совсем мало.
